- Ты уже больше получаса смотришь на мою грудь и задницу, тебе не хочется посмотреть, как я трахаюсь?

- Хочется, но тебе нельзя. Люди наивно полагают, что трахнуться - это что руки помыть. Но они глубоко заблуждаются, в этот момент происходит мощный обмен между телами, а тебе сейчас совершенно не нужен чужеродный белок.

- Можно обойтись без белка, ты взрослый человек и знаешь, как это делается.

- Белок — это не только сперма, но и пот, и ферромоны, и слюна, и даже дыхание.

- Почему мне может повредить твой белок?

- Ты понимаешь, что с тобой происходит?

- Буду счастлива, если ты объяснишь.

- Это можно объяснить так, как объясняет Таня. Она объясняет понятно, но ее объяснения не имеют подтверждений в твоем повседневном опыте. Это можно объяснить в терминах физиологии, научная терминология тоже не имеет подтверждений в твоем повседневном опыте, но она опирается на твою базу данных, и поэтому ты можешь ее интерпретировать.

- Не принимай меня за дуру, а просто объясняй.

- Хорошо. Все, что происходит в организме, включая психические процессы — это интерпретации белка. Нервные клетки обмениваются сигналами при помощи молекул белка. Электрическая активность, которая при этом возникает, является следствием, а не причиной нервной деятельности. Содержимое твоего мозга, твои мысли, чувства, воспоминания — можно собрать в пробирку, но нельзя записать на дискету, понятно?

- Понятно.

- Очень мощный стресс разрушил связь между той частью нейронов твоего мозга, которая являлась твоим «Я». На некоторое время ты перестала существовать. Если бы это продолжалось долго, твой организм умер бы вслед за тобой, поскольку все органические процессы тоже контролируются из этой точки.

- Так же, как умерла моя дочь? Он помолчал.

- Да. Таня не смогла ничего сделать для нее. Но она смогла включить твою разрушенную связь.

- Как она это сделала?

- Ты не можешь думать, что я располагаю истинами в последней инстанции. Я могу только объяснить тебе так, как понимаю сам. Я не знаю — как. Но я знаю, что разрушенная связь не может быть восстановлена идентично. Ты теперь другой человек. И ты продолжаешь строить себя из своего собственного белка. Теперь ты понимаешь, почему я не могу участвовать в этом строительстве? Я хочу, чтобы ты была собой, а не мной.

- Я интерпретирую твой белок так же, как я интерпретирую белок колбасы.

- Нет.

- Почему нет?

- По той же причине, по которой колбаса не может оплодотворить твою яйцеклетку, для этого требуется другая колбаса — с яйцами.

- Не надо мне объяснять, откуда берутся дети. Но множество женщин принимают сперму в оба конца пищевода, даже втирают в кожу головы — чтобы лучше росли волосы, и у них не вырастают яйца или члены на голове.

- А никто не может знать, каковы отдаленные последствия таких экспериментов, никто их не контролировал. Сперма — это магическая вещь. Я знаю это, потому что так мне сказала Таня.

- Таня, Таня. У тебя свои мозги есть?

- Есть, но мало. Множество вещей я не могу ими понять — нет ответов на путях рационального мышления. Ты знаешь, откуда берутся дети. А ты знаешь, КАК они берутся? Этого не знает даже Господь Бог, которого нет. А Таня знает. Таня — это магия. У нее нет ответов, но у нее есть действие. А в счет идет только результат, а не болтовня. Ты жива, настолько жива, что даже катишь на меня бочку — это результат. Мои белково-биологические объяснения ничего не объясняют и не могут объяснить — это только подпорка для моих и твоих мозгов, чтобы они не съехали с катушек. Настоящие тайны необъяснимы. Но у меня есть тайна для тебя, которую я могу объяснить, но не стану этого делать.

- Почему не станешь?

- Потому, что я не хочу быть тобой.

Время шло, наступила оттепель, приближался сороковой день со дня смерти девочки, но сценарий действа еще не вызрел, еще не пророс сквозь талый снег на тропе войны, истоптанный ногами ее матери. Они возвращались со стрельбища, Берта легко несла на плече карабин, остро пахло хвоей, в сыром воздухе разносились крики галок.

- Странное дело, — сказала она. — Я постоянно помню о дочери, но чувствую себя так, как будто бы ее никогда не было, как будто я прочитала о своей прошлой жизни в какой-то книжке, — она помолчала. — Если бы со мной не произошло то, что произошло, я бы сейчас сидела перед телевизором и поглядывала на часы, чтобы не пропустить время, когда вести девочку к учительнице английского языка.

- То, что с тобой произошло, это не беда — это трагедия, полный обвал, — сказал он. — Но если бы этого не произошло, ты бы никогда не имела возможности встать перед собой лицом к лицу.

- И увидеть волчью морду, — усмехнулась она.

- А что ты надеялась увидеть? Ангела? Лет через пять-шесть ты бы увидела жирную телку в бриллиантах, если бы твой муж продолжал нежно любить тебя и дочь, продолжая оставаться все тем же базарным фуфлом.

- Знаешь, учитель, любое нежное базарное фуфло — лучше, чем ты.

- Только не для тебя.

- Почему? Мне нравилось быть телкой, я хотела быть счастливой матерью, я хотела быть хорошей женой. Я не хотела быть бешеной сукой.

- Да, конечно. Ты не хотела, чтобы твоя дочь умерла, ты не хотела, чтобы тебя облили бензином, ты не хотела, чтобы твой муж отрезал голову твоему отцу. Но все это произошло. Потому что миру плевать на то, что ты хочешь, он не является тем, что ты о нем думаешь, а ты есть то, что ты есть, а не то, чем тебе хотелось бы быть.

- Все могло бы быть и по-другому.

- Могло. Но это не значит, что ты могла бы быть счастливой — были и посчастливей тебя, которые полезли в петлю от такого счастья. Чего не хватало принцессе Диане? Она была любимицей нации, принцессой крови, с внешностью, которой завидовали фотомодели, женой принца, матерью двух очаровательных детей. И она бросила все и размазалась об столб с каким-то черномазым купцом, и папарацци фотографировали ее измочаленное тело, с задранной на голову юбкой. А чего не хватало Мерилин Монро — богатой женщине, секссимволу Америки, по которой сохли миллионы мужчин, любовнице президента? Почему она покончила с собой? Потому что нет счастливых. Когда человек беден — он страдает от бедности. Когда человек богат — он страдает от богатства. Если он уродлив — то страдает от своего уродства, а если красив — то от своей красоты. Счастье существует только в глазах зависти. Когда люди видели богатого и красивого Элвиса Пресли — кто мог предположить, что он сдохнет от героина? Зачем этому счастливчику понадобился героин?

- С жиру взбесился. А у меня не было «мерседеса» и я в глаза не видела героин.

- Что не помешало тебе увидеть смерть своего ребенка. И никто не знает, что ждет водителя «мерседеса» за следующим поворотом дороги. Любая дорога ведет в ад, независимо от того, бредешь ли ты по ней с нищенской сумой или катишь на «мерседесе». Ты представляешь, как грызет себе локти Сорос, зная, что придется умереть и оставить свои миллиарды шакалам?

- Плевать мне на Сороса.

- Правильно: плевать. И на всех счастливых и несчастливых этого мира — тоже плевать. А на себя — не плевать. Ты жива, хочешь ты этого или не хочешь. Тебя швырнули на эту дорогу, независимо от твоего желания, она закончится там же, где и началась — в аду. И ты будешь страдать, идти, ползти или мчаться, гонясь за счастьем и увеличивая страдание — по кругу.

- Нет!

- «Нет» скажи дороге.

- Нет!

- Не позволяй ей втягивать себя в свою игру! Не иди по ней, не ползи с нищенским посохом, не мчись в «мерседесе» — уйди с дороги, замри в засаде и охоться на все, что идет, ползет или мчится. Стань охотником, установи свои правила игры — это единственный способ побеждать.

- Стоя на обочине?

- Сидя в засаде. Выжди — и бей, бей наверняка, ничего не оставляя случаю. Нейтральных нет. Есть охотники, и есть жертвы. Единственное, чего не может охотник — это прекратить охоту. А жертва не может ничего. В этот вечер учителю пришлось, в очередной раз, научиться кое-чему о самом себе. Он сидел в засаде — со стаканом кальвадоса в руке - и слушал, как шуршит снимаемая одежда за дверью ванной, куда удалилась ученица, чтобы смыть пот боевой и политической подготовки. Дверь оказалась приоткрытой, может быть — случайно, и он мог видеть в щели мелькание обнаженного тела, не будучи в состоянии определить, что именно видит. Кто на кого охотился? Он усмехнулся и отвел глаза, но уши продолжали прислушиваться, а воображение — монтировать кадры, в соответствии со звуковой дорожкой: вот она подняла колено, переступая через край ванны, вот она чуть нагнулась, регулируя краны, пошла вода, она подняла руки к груди — он попался. Он ухмыльнулся еще шире, вспомнив, как обучал Берту ментовскому удару коленом.