- И чем же? - заинтересованно спросил он.

- Отсутствием заказа. Не было спроса на Христа, был спрос на Мэнсона. Поэтому из заурядного хулигана получилась культовая фигура. Место решает все, господа. Пространство и время, как говаривал, бывало, старик Эйнштейн. Или как выразился пророк - не прорастает зерно, упавшее на камень. Где-нибудь в Либерии Мэнсона просто пристрелили бы на месте, не дав взойти. Но Америка - не Либерия. Это место, где делают идолов. Между прочим, Эйнштейн стал Эйнштейном в Америке. А в Германии он работал в ломбарде, там и написал свою теорию, за двадцать лет до того, как стать гением. Америка сама по себе - идол. Она идеальный механизм по продаже себя самой себе. В Америке можно продать все, даже совершенно никчемного Солженицына или предвыборную программу младшего Буша. Хотите стать всемирно знаменитым, Юрген? Как Элтон Пресли?

- Нет, не хочу, - помотал головой Юрген. - Я хочу быть свиньей. Мне нравится пить водку, курить травку и трахаться в жопу.

- А почему ты думаешь, что это не нравится Президенту Бушу? - изумилась Диана. - Все, что тебе надо, чтобы стать суперзвездой - это добраться до Калифорнии, сфотографироваться рядом со своей девочкой и рассказать свою историю газетчикам. Книгу за тебя кто-нибудь напишет. После этого ты можешь восстать из мертвых преображенным, как в жопу жареный феникс, а Мадонна и Майкл Джексон придут просить у тебя автограф.

- Нет, - сказал Юрген, серьезно обдумав предложение. - Лимона мне хватит.

- Малыш, - мягко заметила Диана, - после того, как ты сменишь водку на “Реми Мартен”, травку на героин, и вступишь в клуб “Меркурий”, тебе хватит твоего лимона на месяц. А после этого придется зарабатывать жопой на бутерброд с дерьмом.

- Ничего, - ухмыльнулся Юрген, - мне не впервой. Свинья, она, как и ворона - всеядная.

- Есть одно отличие, - доверительно сказала Диана. - Из свиньи делают сосиски.

- Ладно, - Юрген прихлопнул ладонью по столу, - кончай базар. - После первой, в растяжку высосанной, бутылки водки он перестал пьянеть и теперь выглядел вполне трезвомыслящим. - Уже темнеет. Пора собираться.

- Куда собираться? - спросил он, хотя уже понял, куда.

- Старик, ты же знаешь, куда. Ты же сообразил, почему я не оставил Кибелу там, а притащил сюда, правда? Уходить надо сегодня, сейчас, я это чувствую. Нужный момент - сейчас. А не потом.

- Ты пьян, Юрген.

- Ерунда. Под газом я проведу яхту еще лучше, чем трезвый.

- Ты хочешь выйти в канал?

- Точно. В канал.

- Это нарушение правил морского судоходства.

- Да, нарушение. Но не такое уж большое, чтобы в меня стрелять из пулеметов.

- В тебя и не будут стрелять. Тебя выловят из канала и отведут на штрафной причал.

- Это зачем же? Все мои документы в порядке. У меня есть морской паспорт, он всегда хранился на яхте. Он и сейчас там, я проверял. Старик, - Юрген улыбнулся, - я ведь числился у Инги капитаном, она платила мне за это. Я легально пришел сюда на этом судне, и я легально уйду отсюда на этом судне.

- Откуда у тебя морской паспорт? Следователь сказал, что ты даже не гражданин Германии.

- Причем здесь Германия? Я получил паспорт, еще когда ходил вторым помощником на сухогрузе. Если ты работаешь - он продлевается. А я работал. Находясь на борту своего судна. Я могу жить по этому паспорту в чьих угодно водах, понял?

- Но Инга, которая тебя нанимала, умерла.

- Ну и что? Она числится владельцем, даже мертвая. До тех пор, пока новый владелец не сообщит о себе в регистр. Это гребаное следствие считало, что я просто сожитель. А времени разобраться у них не было. Все документы остались на борту. У меня есть контракт, есть лицензия на право вождения этой посудины.

- А если твои бумажки проверят по полицейскому компьютеру?

- И что они там найдут? Откуда я могу быть в полицейском компьютере, если я мертв? Они бы и не успели загнать меня ни в какие учеты, потому, что между моим задержанием, побегом и смертью чуть больше суток прошло.

- Ты не уговаривай сам себя, Юрген. Ты знаешь, что такое пограничная стража, и что такое морская полиция там, в море. Может, и отпустят. Но сначала вывернут тебя наизнанку и Кибелу отберут.

- Знаю, старик, все знаю. Ну, суну им десять штук, думаешь, откажутся?

- Где ты возьмешь десять штук?

- Ну… - Юрген быстро потер нос. - Ты займешь мне, старик. Можно сказать, уже занял. Только не говори, что денег нет. Я же знаю, что Инга всегда хранила в доме наличман. И ты их уже нашел. Ну и я нашел. И взял оттуда.

- Сколько?

- Ну, все. Мне же понадобятся бабки, чтобы довести дело до конца, понимаешь? Я отдам тебе сотню, нет, я отдам тебе двести штук. Ты тоже в деле, старик. И яхту я тебе верну, я же не собираюсь ее воровать.

- Ладно, что ты от меня хочешь, конкретно?

- Поможешь спустить яхту?

- Помогу.

- Провизию будешь брать?- спросил он после того, как они проверили дизель и долили топливо в баки.

- На фига она мне? - беспечно ответил Юрген. - Ну, воды возьму, водки, курева. Хлеба кусок. Я в море буду часов шестнадцать, не больше.

- Так и отчалишь? - он показал пальцем на халат Юргена.

- Так и отчалю, если кто со стороны увидит, меньше подозрений. Контрабандисты в халатах не работают. Ты мне деда помоги упаковать.

- Ладно, пойдем.

Они вернулись в дом и отыскали большой пластиковый мешок для мусора. Он аккуратно отсоединил череп и вместе с фуражкой опустил его в распяленную Юргеном горловину. Снимая мундир, чтобы добраться до проволочных соединений, он нащупал в нагрудном кармане какую-то картонку и достал ее. Это оказался ветхий пропуск на аэродром, выданный Александру Рэнчу в 1936 году.

- Что это? - спросил он.

- А, дедово, - ухмыльнулся Юрген. - Все, что от него осталось.

- Он что, летчиком был?

- Ну, не настоящим летчиком, но самолет умел водить. В летный клуб он ходил в молодости. Тогда это модно было. Ну, я и сунул корочку в карман, чтоб уже все в куче было. Ну, ты загружай, не стой.

Они спустили яхту на воду. Она была очень красива в лунном свете, даже без парусов и с мачтой, уложенной вдоль борта. Ветер, однако, был крепким, и следовало торопиться, волна ощутимо терла судно о голый причал.

- Ты можешь попасть в шторм, - сказал он.

- Здесь не бывает настоящих штормов, старик, - ответил Юрген, - это тебе не Атлантика.

- В поселке услышат двигатель.

- Ну и фиг с ними, пусть слышат. Что ты так волнуешься, старик? Позови лучше Диану, проводите, что ли.

Но Диана уже и сама приближалась к причалу. Тут он вспомнил, что останки Инги чуть было не уплыли с ее убийцей и, чертыхнувшись, полез в кок-пит, где едва не свернул себе шею, споткнувшись в темноте о мешок с костями старого Рэнча. Когда он вновь поднялся на палубу, то увидел, что Юрген подает руку Диане, которая перебирается на борт вслед за ним.

- Зачем это? - крикнул он.

- Ну, выпьем на дорожку, - ухмыльнулся Юрген, отступая к носу яхты. - А поехали со мной, ребята! - воскликнул он вдруг с наигранным весельем. - Прокатимся, а потом и яхту заберете, она стоит триста штук, ребята!

- Никуда мы не покатим! - раздраженно ответил он, направляясь к Диане.

- Но я вынужден настаивать, старик, - Юрген извлек из кармана халата “Вальтер”. - Не могу же я допустить, чтобы в канале меня ждала морская полиция?

И сразу все стало на свои места. Вспышкой молнии к нему пришло понимание сути предыдущих событий, все выстроилось в логическую цепь. Стало очевидным, почему Юрген не ушел на яхте тайком. Стало очевидным, почему он не скрыл наличие раритета. Почему он выболтал убийство шведа. Все это не имело никакого значения. Почему он решил взять на борт двух беспаспортных пассажиров, можно было и не спрашивать - не нужны утопленникам паспорта. Старина Юрген не собирался ни с кем делиться. На яхте, стоимостью в триста тысяч, он увозил в свое светлое будущее антик, стоимостью в миллион, а также двадцать семь или больше тысяч долларов, украденных в доме - на карманные расходы. В любой точке света мог всплыть счастливый плэйбой Юрген или Пауль или Педро, оставив на дне мертвые якоря, связывавшие его с прошлым. О, нет, не придурок, совсем не придурок был старый, добрый Юрген с его косноязычием, с его слезами, соплями и бутылкой водки, зажатой в кулаке.