И она быстрым нервным шагом пошла к реке, почти побежала. Я же осталась стоять, растерянная и обескураженная. Странная девочка, более чем странная. Непросто с такой дружить. Неудивительно, что у нее нет подруги. Не всякий выдержит ее характер и эти неожиданные смены настроения. Мне расхотелось оставаться на пикник, и я придумывала, как бы поделикатнее сказать, когда Пашка вернется, что я плохо себя чувствую и хочу домой. Но Эля неожиданно отвернулась от воды, на которую довольно долго смотрела не двигаясь, и подошла ко мне с покаянным видом, потом виновато сказала:

— Извини, я сегодня не в своей тарелке. Психую по пустякам. Мир? — Она протянула мне маленькую смуглую ладошку, которую я с удовольствием пожала.

— Ты думаешь, я странная, да? — тут же спросила она. — Избалованная, наглая, неуравновешенная дурочка?

— Вовсе нет, — поспешила я заверить ее. — Мне кажется, что ты еще совсем юная девушка, которой очень хочется казаться взрослой опытной женщиной, но все равно…

— Черт возьми, почему ты это сказала? — Она так резко выдернула свою руку из моей руки и обожгла меня таким гневным взглядом, что я даже невольно испуганно отшатнулась от нее. — Почему ты произнесла именно эту фразу?

— Послушай, Эля, по-моему, ты неважно себя чувствуешь, впрочем, как и я, — стараясь казаться спокойной, начала я. — Поэтому давай дождемся Пашку и поедем по домам. Скоро ночь и…

— Господи, прости меня, опять я не сдержалась! — Она со злостью, на сей раз направленной на собственную персону, хлопнула себя по колену. — Какая я все-таки гадкая! Ненавижу себя! Такая дрянь! — она закусила губу, и я увидела в ее глазах злые слезы отчаяния.

«Только истерики мне не хватало! — с тоской подумала я. — У девчонки переходный возраст, сексуальная революция, бунт гормонов плюс избалованность и вседозволенность в семье. Да, не завидую я ее папочке, если она и с ним так же ведет себя».

Но Эля неожиданно быстро взяла себя в руки, успокоилась, вытерла слезы и вполне нормальным тоном предложила:

— Давай искупаемся? — и начала раздеваться.

— Вода, наверное, холодная, — растерянно возразила я, все еще не придя в себя от столь неожиданной смены ее настроения.

— Что ты! Сейчас вода самая замечательная и теплая. Нагрелась за день. Я обожаю плавать в это время. Давай быстрее, пока Пашка не вернулся, а то у меня купальника нет.

И не успела я оглянуться, как она полностью разделась и осталась абсолютно обнаженной. Она стояла передо мной — стройная, тонкая, как тростинка, шоколадно-смуглая, напоминающая лесную нимфу или русалку.

— Не хочу трусы мочить, — пояснила она и спросила: — Пойдешь со мной?

— Нет, спасибо, я днем накупалась, — отказалась я. После сегодняшнего происшествия я все еще не чувствовала в себе желания входить в воду.

— Ну как хочешь, — быстро согласилась Эля. — Тогда посторожи мои вещички и собери еще веток для костра, а то нам будет прохладно. Она заколола свои длинные волосы красивой заколкой золотистого цвета в форме бабочки и легко побежала к воде. Только ее круглая аппетитная попка мелькала перед глазами. Ни секунды не колеблясь, чем вызвала во мне невольную зависть и уважение, Эля нырнула в воду и поплыла… А я вдруг подумала, что это очень красиво — река в лучах заходящего солнца, песчаный берег и стройная шоколадная фигурка девушки на этом фоне…

И тут мой взгляд упал на знаки, которые Эля рассеянно чертила на песке во время нашей беседы. Неровные угловатые буквы складывались в короткое слово, точнее, имя САША было начертано на нем. И отчего-то, когда я прочитала это имя, мое сердце неровно забилось и кровь прилила к щекам. Я почувствовала озноб. Странно, отчего это? Наверное, в самом деле перегрелась сегодня на солнце. Главное не заболеть. Вот будет некстати…

Надо признать, мы неплохо провели эту ночь. Пили вино, болтали, смеялись, слушали музыку, танцевали и купались в прохладной ночной воде. Даже я решилась войти в воду, не испытывая страха, совсем забыв о дневном происшествии. Недаром говорят, пьяному море по колено. Вот и мне было так же хорошо и совсем не страшно. Потом мы грелись у костра, я смотрела на освещенные отблесками огня лица Паши и Эли и думала о том, какие же они оба красивые и замечательные и как я их люблю. И не испытывала при этом никакой ревности и огорчения. Кажется, я предложила всем троим жить вместе и никогда не расставаться, и все с восторгом приняли мое предложение. Пашка шутил о плюсах и минусах многоженства. Эля с жаром рассуждала о преимуществах лесбийской любви и лезла ко мне с объятиями и поцелуями. Пашка увещевал нас вести себя приличнее, но тут же сам начинал хохотать и петь дурным голосом романс «Мне малым-мало спалось». Так как слуха у него не было совершенно, то наверняка вся местная рыба в ужасе покинула эти места. Думаю, что надолго. В общем, здорово было. Очень даже.

Утром мы погасили костер, искупались и, поймав такси, добрались до дома, усталые, но довольные, на прощание заверив друг друга в вечной дружбе и любви. Да, нам было хорошо. Но, как известно, за все хорошее надо платить, это я поняла, когда проснулась со страшной головной болью, жуткой слабостью и пустыней Сахара во рту. И первая мысль, как у всех алкоголиков, была: «Боже мой, зачем же я так надралась?!» С трудом повернув голову, я увидела своего драгоценного муженька, мирно спящего рядом в своей любимой позе — клубочком. Он сладко сопел во сне. И я невольно позавидовала ему, он еще не знал, как ему плохо! Но потом здраво рассудила, что скоро он тоже проснется и почувствует такие же моральные и физические мучения, как и я. Эта мысль меня немного утешила. Я сползла с супружеского ложа и, морщась от боли в затылке и с трудом передвигая конечности, побрела в ванную. Холодный душ немного взбодрил меня, а две чашки крепкого сладкого чая с бутербродами и вовсе позволили взглянуть на жизнь оптимистичнее. Я вспоминала события вчерашней ночи уже с улыбкой. Хорошая девчонка эта Эля, хотя и несколько избалованная и взбалмошная, но все равно славная. Надо будет с ней встретиться. Кажется, вчера мы договорились куда-то сходить вместе. Вот только убей, не помню, куда и когда? Ну ладно. Это поправимо, она записала номер своего сотового, и можно позвонить ей и уточнить. Все потом, сейчас же надо мобилизовать все силы организма на борьбу с похмельем, чтобы сделать Пашке несколько его любимых бутербродов с сыром. Когда он проснется, то наверняка придется отпаивать его чаем и помогать прийти в себя. Хорошо, что к этому времени я уже буду в норме и он не увидит мою опухшую пьяную морду. Надо следить за собой. Ведь Эля очень недурна и к тому же моложе меня на целых три года. Я решила налить себе еще чая. И потянулась за чайником. В это время за моей спиной послышались приближающиеся шаги. Ну наконец-то проснулся мой драгоценный супруг! Я ехидно-сочувственно спросила, не оборачиваясь:

— Ну что, алкаш, как ты себя чувствуешь, головка бо-бо? Чаю налить, крепкого с сахаром? Сразу полегчает.

— С удовольствием, — услышала я голос моего свекра, — и бутерброд с колбасой, пожалуйста.

От неожиданности я вздрогнула и чуть не выплеснула кипяток себе на ноги. Я обернулась и, постепенно наливаясь алым соком, словно быстро созревающий помидор, пробормотала:

— Извините, я думала, это Паша. Я не знала, что вы дома. Доброе утро.

Он усмехнулся:

— Похоже, это уже становится доброй традицией — принимать меня за вашего супруга. А что касается утра, так уже скоро вечер. — Он присел у стола и смотрел на меня насмешливо-снисходительно.

Я вспомнила, что не успела причесаться и накраситься, и к тому же, несмотря на душ, моя физиономия наверняка хранит следы вчерашней пьянки. Я еще больше покраснела, и мне захотелось провалиться сквозь землю. Уже в который раз в его присутствии! Отчего же я так робею перед ним, черт возьми?