— Да зови как хочешь, только, Бога ради, прекрати рисоваться и переходи сразу к делу!

— А суть дела, дорогая Кейт, в том, что в утро того дня, когда была ограблена комната Дженет Гаррисон, у разносчика украли его униформу. Он очень расстраивался из-за пропажи, ибо университет всячески упирается, когда речь заходит о том, чтобы раскошелиться на новую, ну, ты знаешь, какую они носят: голубая куртка и брюки с эмблемой университета на кармане. Ладно, ладно, только не кипятись. Неужели тебе не ясно, что некий тип украл эту униформу только затем, чтобы проникнуть в комнату Дженет Гаррисон? Мужику не так просто, как я убедился на собственном горьком опыте, разгуливать по женскому общежитию, не вызвав переполоха, но на разносчика вряд ли кто обратит особое внимание — все думают, что он идет куда-то по вызову, и никто не удостоит его взглядом.

А сейчас я приступаю к изложению наиболее интересной для нас детали — она заключается в том, что рабочий заступил на смену в полдень, когда и обнаружил кражу униформы. А комнату Дженет ограбили до десяти тридцати, потому что именно в это время горничная зашла туда, чтобы заняться уборкой. Следовательно, униформа была похищена и комната ограблена именно в то время, на которое у Эмануэля прекрасное алиби: он проводил сеанс с пациенткой, и этой пациенткой, леди и джентльмены, была не кто иная, как сама Дженет Гаррисон, а посему никоим образом не мог оказаться в ее комнате. Отсюда вытекает, что комнату ограбил не Эмануэль, и я не вижу, почему бы нам не прийти к заключению, что наш подзащитный никак не мог быть тем, кто ограбил комнату и убил девушку.

— В полиции могут возразить, что ему ничто не мешало нанять кого-либо.

— Но мы-то знаем, что Эмануэль никого не нанимал, и сумеем доказать это. Ну а в связи с тем, что ловить в общаге мне было пока некого, я отправился послоняться вокруг дома Эмануэля, на предмет поболтать по душам с кем-нибудь из обслуги, опять же все о тех же «Тиграх», которым представился славный шанс выиграть приз в этом году, и выяснил, что у лифтера в пятницу был выходной. Доктор Майкл Барристер по пятницам не принимает больных, и если ты мне дашь имена пациентов, которым было назначено на десять часов и на двенадцать, то мы и о них очень скоро выясним, чем они занимаются по пятницам. Готов поспорить на свою зарплату — заплатишь ты вдвойне или шиш мне, — что тот, кто ограбил комнату, тот и убил девушку! И я не думаю, что этот тип — кем бы он ни был — стал бы перекладывать часть дела на другого. Я настаиваю на этом, потому что поступить так — значит поставить себя в чертовски неудобное положение, будь то «он» или «она» — не важно. Говоря «она», добавлю, что миссис Бауэр — могу я называть ее Никола? — располагает алиби, если в это время была на сеансе у своего психоаналитика. Но конечно, униформу мог украсть только мужчина, поэтому поиски женщины нас, скорее всего, никуда не приведут.

— Джерри, ты бесподобен!

— Я всерьез начинаю подумывать, а не двинуть ли мне после окончания юридической школы прямиком в ФБР. Вот только вопрос: ищут ли они еще и убийц, помимо того, что охотятся за коммунистами и за торговцами наркотиками? А что, знай наших!

— Мы должны наметить план дальнейших действий, — заявила Кейт, стараясь придать голосу твердость, чтобы хоть как-то скрыть охвативший ее восторг.

— Это нам раз плюнуть. Завтра утром ты вернешься к Томасу Карлейлю — если именно его вы со студентами сейчас разбираете по косточкам, — а я отправлюсь по следу десятичасового пациента, который подвизается в рекламном бизнесе. Прямо перед собой ты видишь молодого человека, который горит желанием попробовать свои силы в столь престижном деле — пудрить мозги обывателям всякого рода объявлениями. Не будешь ли так любезна предложить умеющему думать мужчине сигаретку?

Джерри прибыл в апартаменты Кейт на следующее утро без пятнадцати девять. Они решили, что он будет являться каждое утро для совещания. Кейт полагала, хотя и не спрашивала его об этом, что мать, друзья и невеста Джерри все еще воображают, что он водит грузовик.

— Одна вещь меня смущает, — призналась Кейт. — Почему тот человек, кто бы он ни был, не вернул униформу на место? Если бы он возвратил ее до двенадцати, то разносчик никогда бы не догадался, что ее кто-то брал. И почему, между прочим, рабочий утаил от полиции сам факт пропажи?

— Отвечу сначала на второй вопрос: работяга ничего не сообщил полиции, потому что не жалует стражей порядка — а вдруг они начали бы тягать его, а то и сочли бы замешанным в ограблении. Кража униформы дает повод думать, что к этому приложил руку кто-то из своих, а не посторонние. Или же сработали со стороны, но по наводке.

— Как легко ты перешел на жаргон!

— Теперь отвечаю на первый вопрос, — продолжил Джерри, проигнорировав замечание Кейт. — Преступник не вернул униформу, так как был большой риск уже тогда, когда он воровал ее. Зачем же еще лезть на рожон: тем самым шанс быть пойманным увеличивается. И сдается мне, ему гораздо легче было улизнуть в ней незамеченным. На человека в форме разносчика никто и не глянет, а вот мужчина в приличном костюме, выходящий из дверей женского общежития, сразу же привлечет к себе внимание. Куда легче смыться, используя униформу для отвода глаз, а затем преспокойненько зашвырнуть ее в какой-нибудь мусорный ящик.

— Так что же он сделал со своей собственной одеждой, когда облачился в униформу?

— Кейт, ты и в самом деле ничего не смыслишь в делах подобного рода, только не обижайся, что я так вот, прямо в лоб, говорю тебе об этом. Он напялил штаны и куртку поверх своей собственной одежды, это же ясно как дважды два. Разносчик, к слову сказать, крупный мужик, и, если убийца не вышел ростом, эта униформа ему должна была здорово велика. Впрочем, форму шьют так, что никого особенно не удивляет, когда она или висит мешком, или сидит в обтяжку так, что едва не лопается по швам.

— Ну, — вставила Кейт, — я решила, что мне пока придется повременить с Томасом Карлейлем. Он по-своему яркий мужчина, но с ним возни не оберешься, да и времени ухлопаешь столько… Мне лучше, пожалуй, взяться за Фредерика Спаркса. Он, помимо всего прочего, моего поля ягода… я знаю нескольких людей в его департаменте, и если там только пахнет каким-нибудь мотивом, то я учую его с гораздо большей вероятностью, нежели ты. Таким образом, тебе остается рекламный бизнес. Возможно, к сегодняшней ночи мы разживемся, не важно ты или я, подозреваемым. Скорее всего, мы столкнемся с тем, что наши расследования растянутся на несколько дней. Может, нам стоит вести дневник и, когда окажемся на финише, взять и засесть за составление пособия «Как самому стать детективом»? А ты и в самом деле собираешься сунуться прямо в рекламное агентство под видом ищущего работу?

— Честно говоря, и сам еще не решил. Знаешь, я думаю, мне стоит подъехать к медсестре доктора Майкла Барристера. Мне удалось мельком увидеть ее вчера — очень молодая, привлекательная и, насколько я мог судить, весьма склонная поболтать, если ее поймать сразу после работы, где ей часами приходится выслушивать жалобы стареющих женщин о своих недугах. Мы могли бы выяснить все, что сможем, о том зловещем докторе, у которого она работает.

— Ты, однако, лично с ним пока еще не встречался. Когда встретишься, то будешь, скорее всего, разочарован; он вовсе не зловещий. И тем не менее надо вести поиск в любом направлении, которое сулит нам хоть малейшую зацепку. Надеюсь, я правильно сформулировала свою мысль? Только уж, раз речь зашла об этом, не дай себе увлечься молодой и привлекательной медсестрой до такой степени, чтобы напрочь забыть и про расследование, которое проводишь по моей инициативе, и даже про свою невесту!

— Я согласился на эту работу только потому, что все детективы ведут восхитительную сексуальную жизнь. Как подумаешь — прямо слюнки текут. Ты читала Рэймонда Чандлера?

— Да, но все его сыщики не были помолвлены.

— И никто из них никогда не имел такой славной и безопасной работенки, как я, — колесить по всей округе в колымаге, развозящей замороженные продукты. И еще им не довелось, как мне сейчас подумалось, провести шесть месяцев в армии в звании повара — чин по нынешним временам немалый!