Кабанов сразу узнал объект. Сердце застучало, пульс участился, а мозг уже высчитывал расстояние, траекторию движения, момент сближения. Пантелеев пересекал детскую площадку посередине, мазнув взглядом по детям, он уставился на мамаш. Такой поворот головы объекта как нельзя устраивал Кабанова. Дмитрий встал с лавки, сгорбившись, пошел за объектом. Сначала медленно, затем ускоряя шаг, но все также бесшумно ступая по траве. Возле подъезда никого не было, из окон никто не смотрел. Дмитрий рассчитывал догнать Пантелеева, когда тот приблизит магнитный ключ к панели домофона, войти на плечах, а уже в подъезде выстрелить.

До подъезда оставалось 15 метров Пантелееву и 20 Кабанову, когда домофон пиликнул и дверь открылась.

— Папа! – пропищал ребенок, мальчик или девочка в этом возрасте не разберешь – не больше трех лет, а в свое время Кабанов не интересовался личной жизнью начальника. Знал, конечно, что он женился на сотруднице из отдела секретного делопроизводства на несколько лет старше и несколько сантиметров выше. И вот она, раздобревшая Наталья Олеговна, изогнувшись, держит за руку ребенка, а тот пищит: «Папа!»

Дмитрий замедлил шаг, вынул правую руку из разреза рубашки. Пантелеев раскинул руки, присел, пошел на полусогнутых, приторно сюсюкая. Кабанов, поправляя шляпу, двинул левее. Чета Пантелеевых не обратила внимание на старика в мятом костюме.

Кабанов скрипел зубами по дороге домой. Он понаблюдал издали за прогулкой Пантелеевых, убедился, что они вместе прошли к подъезду. Чего Дмитрий ждал? Ведь чувствовал, что не сможет выполнить задуманное, даже если объект пойдет к подъезду один. Объект из биомассы превратился в Лешку Пантелеева, жалкого чмошного человечка, но которого любят жена и ребенок.

«Вот тебе и терминатор, вот тебе и айрон мэйдэн!» — злился Кабанов. Но как, как жить дальше? Месть и гордыня, жалость и человеколюбие. Болезнь не отступит, пока не уничтожена причина. Уничтожив болезнь, уничтожишь себя. Круг замкнулся. Жить отравленным или умереть здоровым, не поддавшимся новой заразе по имени «совесть». Если раньше Кабанов смутно лелеял надежду остаться в живых после осуществления мести, то сейчас решил уничтожить себя, выполнив задачу.

Дмитрий заехал на стоянку, захрустел гравий под колесами, затормозив, шины подняли облако пыли в свете прожектора. С баулом на плече Кабанов пошел к будке выплатить дань сторожу, охранявшему стройку и приглядывающему за транспортом жителей соседних домов.

- 50 рублей за ночь. – морщинистый мужик лет 60 в дверях сторожки почесал брюхо. – А, это ты. Не узнал в новом прикиде. На маскараде был?

— Типа того. – Дмитрий протянул купюру. Он не переоделся, выезжая и «Холодных ключей», только снял шляпу и очки. – На вечере встреч.

Перебросив баул на другое плечо, Кабанов пошел домой. За то время, пока он жил в этом районе, ни разу не видел полицейских патрулей, поэтому шагал с сомнительным грузом без опаски.

Баул полетел на пол в середину комнаты, пиджак накрыл спинку стула, в широких «маскарадных» штанах Дмитрий пошел на кухню, совмещенной с ванной комнатой – в углу завешанный куском полиэтилена стоял огромный таз, претендующий на название «ванна».

Дмитрий поставил чайник на огонь, умылся. Холодная вода взбодрила тело, градус настроения слегка поднялся. Дмитрий взял с подоконника телефон. 23–10, два пропущенных вызова. Катя звонила в 19–10 и в 20–45. Дмитрий набрал номер, опасаясь тревожных новостей. За эти дни Дмитрий сам звонил подруге в дневное время, а от нее получал эсмски: «все в порядке, спокойной ночи».

— Привет, что случилось?

— Привет. – ответил тихий грудной голос. – Я беременна.

— Что молчишь?

У Дмитрия захолонуло сердце.

— С первым автобусом завтра жду тебя на вокзале.

Катя, пропустив черно–желтый «Логан» с надписью «Такси Лидер», шагнула с бордюра. За спиной прозвучало объявление: «Начинается посадка на рейс до Ульяновска». Девушка крутила головой и явно не знала куда идти. Она сняла сумочку с плеча и расстегнула замок. Тут же услышала из‑за спины:

— Привет, я здесь.

Катя обернулась, лицо озарилось улыбкой, в глазах засияли васильки.

— Привет.

Дмитрий приобнял девушку, слегка коснулся губами до виска, вдохнув запах русых волос.

— Поехали, я тоже квартиру снял.

Дмитрий распахнул дверь пыльной «девятки».

— Ты и машину купил?

— И документами обзавелся. – похвастал Кабанов–Ермаков.

— Что же мы будем делать? – спросила Катя, когда они вошли в квартиру.

— Теперь точно жить будем. – широко и легко улыбнулся Дмитрий.

Ночью Кабанов не спал. Он чувствовал себя будто под действием «трамадола» или чего там вкалывал Аркадий Ефимович. Ребенок, собственное продолжение в цепи времени. Путешествие своего ДНК, переплетенного с ДНК любимого человека, во вселенной. Ребенок. Лекарство от гордыни, анестезия мести и смысл дальнейшей жизни. Пантелеев и Зайсунцев улетели далеко в космос к неизвестным звездам. Даже не вместо них, вместо всех и всего сознание заполнилось хрупкой девушкой с синими глазами и зародышем у нее в животе. За эту ночь опухоли в голове Кабанова рассосались. Обновленные клетки мозга уже обменивались нейронами, решая задачу по воскрешению Дмитрия Петровича Кабанова и реабилитации его в глазах закона.

Саша Бесшапов сидел в тени липы и жестоко страдал от похмелья. Справа на земле лежала бутылка «Волжской», в ее пластиковое нутро уже забежал строй муравьев и купался в последних каплях. Саша снова ощутил в горле песок, но встать и пройти в буфет не решился. Сашкина голова росла изнутри, снаружи на висках вены шевелились червяками.

— Бесшапкин! Иди в холодильник, выдай тело! Кончился обед! – крикнула женщина в белом халате с крыльца бюро судебно–медицинской экспертизы.

Бесшапов застонал, вдавил затылок в прохладную кору дерева. Холодильник! Как бы самого из этого холодильника не выдали бы потом. Не надо было сегодня на работу выходить!

— Что, тяжко, брат?

Саша осторожно повернул голову, медленно повел взгляд с потрепанных кроссовок по линялым джинсам, тусклой пряжке и остановился на банке пива в мускулистой руке. На краю банки опадала пена, превращаясь в волшебные капли.

— Держи, сам вчера чуть кони не двинул.

Банка двинулась ближе, Саша, не вдаваясь в причины альтруизма, схватил вожделенную емкость и за несколько секунд высосал ее досуха. Муравьям оставил только запах.

Стриженная солома на голове покрылась испариной, капельки пота стекли по вискам, червяки заползли в норки, Бесшапов рыгнул и превратился в человека.

— Спасибо, брат! – Саша протянул руку, делая вид, что пытается подняться. – В натуре выручил!

Спаситель пожал руку, присел на корточки. Саша теперь лучше разглядел канаты мускулов под кожей, мощную шею, небритое лицо и стрижку такую же как у него, Бесшапова. Наш чувачело, решил Саша.

— Я тут, это, к вам думаю устроиться. – улыбнулся чувачело. – Мне Вовка Востров говорил, у вас это, вакансии типа имеются. Кстати, не знаешь, где он щас?

— Вовка, он того, — усмехнулся Саша, — больше здесь не работает. Не вынес трудностей.

— Как не работает? Мы с месяц назад бухали с ним на вахте. Он не собирался никуда уходить.

— Вот примерно тогда его в холодильнике с трупаками в обнимку нашли.

— Да ты че! Он этот, как его, некрофил что ли?

— Не, ему по башке настучали и в холодильник засунули. Там он походу умом и тронулся немного. Заикой стал, мы так и не поняли, что с ним было.

— Бесшапкин! Ты идешь, нет? Люди ждут!

— Счас иду! – крикнул оживший санитар, поднимаясь. – Видишь, не могут без Александра Бесшапова, а как полечить, так минералкой отделываются. Тебя как, кстати, зовут, брат?

— Владимиром. Ермаков фамилия. – «брат» тоже встал и спросил: