Пер-Рамзес-Мериамон[1], оживленный блестящий город на севере страны Кеми, основанный Узер-Маат-Ра-Сетеп-Ен-Ра-Мери-Амон-Рамзесом более полустолетия назад в восточной части дельты Нила, несколько дней назад принес благодарственную жертву богу Нила Хапи, потому что разлив реки пришел точно в срок. Смеясь и ликуя, люди бросали плоды, хлеб, цветы, убитых голубей и другие жертвенные дары в поднимавшуюся воду, потому что Хапи любит подобные подарки, и чем больше он их получает, тем выше разливается Нил.

Царский дворец, «Дом почитания», занимал значительную часть города, да, собственно, весь город был занят домами царя и царицы, зданиями гарема, домами принцев, царских управляющих, житницами, конюшнями, квартирами для слуг, домами для гостей, садами, капеллами и всем тем, что требовалось фараону, богу египтян, для хозяйства.

Богоподобный уже несколько лет не показывался перед лицом подданных. Последний, тринадцатый по счету, праздник Зед проводил наследный принц Меренпта, который сам уже был старым человеком, давно потерявшим надежду воссесть когда-нибудь на трон, потому что его отец, сын солнца, владыка Нижнего и Верхнего Египта, Благой Бог и Могучий Бык Узер-Маат-Ра-Сетеп-Ен-Ра-Мери-Амон-Рамзес бессмертен. Он сам верил в это. Его семья верила в это. Двор и страна верили в это. В Кеми не осталось в живых ни единого человека, который бы жил в первые годы правления царя. Его обслуживали уже внуки и правнуки его придворных. У Рамзеса было сто шестьдесят два ребенка от пяти главных жен и многочисленных наложниц. Большинство из них, в том числе двенадцать наследных принцев, он уже пережил. Когда он отмечал свой первый праздник Зед, божества сообщили ему, что они решили подарить ему бессмертие. Сам бог Пта сказал юному фараону:

— Я назначаю тебя владыкой вечности, бессмертным властителем, я создал твое тело из золота, кости из меди, а члены из железа. Я передаю тебе мою божественную должность, чтобы ты носил корону Верхнего и Нижнего Египта…

Поэтому царь остановил строительство своей уже наполовину готовой гробницы — она ему была больше не нужна. Никто не осмелился бы противоречить Могущественному, однако втайне некоторые думали: «И для тебя, могучий Рамзес, боги не сделают исключения, и однажды ты должен будешь отправиться в Дом вечности в Закатной стране, хочешь ты этого или нет». Те, кто думал так, почувствовали неуверенность, когда царь праздновал пятый, шестой, десятый праздник Зед на пятьдесят шестом году своего правления. Постепенно они вымерли, те, кто сомневался, их место заняли их сыновья, потом внуки, и никто больше во всей стране Кеми не мог вспомнить, что был какой-нибудь другой царь, кроме доброго бога Рамзеса, и они все служили во дворце: надсмотрщики и управляющие, прачки, изготовители париков, носившие опахала и носилки, жрецы и чиновники, рабыни и рабы.

В этот день первого месяца Ахет серебряные лучи рассвета возвестили о скором появлении Ра. Во дворце началось движение. Тайные советники Высокого дома, личные слуги фараона, сделали все приготовления для встречи доброго бога, который скоро покажется на горизонте, как было всегда с незапамятных времен.

Однако царь не покинул сегодня свою постель, даже когда Ра уже стоял высоко в небе. Не было отдано никакого приказа, и давно приготовленная ванна остыла. Личный врач и наследный принц подошли к постели фараона, который безразлично посмотрел на них своими уставшими, слепнущими от старости глазами.

— Я желаю оставаться в покое до тех пор, пока не отменю этот приказ.

Врач низко поклонился, наследный принц кивнул и тихо вздохнул. Уже за дверями врач сказал:

— Мне не нравится состояние его величества — эта внезапная слабость.

Меренпта горько рассмеялся:

— Ты думаешь, мне это нравится? Он переживет меня, как пережил до меня двенадцать моих братьев, но дворец кишит принцами, которые ждут его и моей смерти. Я полагаю, их еще двадцать или тридцать…

— Твой отец умирает, твое высочество[2], — произнес врач спокойно.

Меренпта не ответил и отправился по своим делам.

Снова оставшись один, фараон закрыл глаза. Он не чувствовал боли, не испытывал ни голода, ни жажды, однако ощущал нерегулярные удары своего сердца, которое жалким образом спотыкалось, останавливалось и снова с трудом продолжало биться. Он знал, что он бессмертен. Сам Пта сообщил ему об этом однажды ночью. Теперь Рамзес должен собрать силы, чтобы отпраздновать свой четырнадцатый праздник Зед. Это обновит и омолодит его.

Он погрузился в дремоту, и тотчас, как часто случалось в последнее время, перед ним появился бог Анубис с шакальей головой. Он наклонился над постелью фараона и нежно коснулся его сердца. Рамзес ощутил неприятный запах от шакальей морды и отогнал ее несколькими волшебными словами. Потом комнату наполнили фигуры, боги и люди, они улыбались ему, приветствовали его. Вот Сет, которого многие ненавидели, потому что он убил своего брата Озириса, бог пустынь и дальних стран. Рамзес ценил его и построил ему великолепный храм. Но Сехмет с львиной головой отослала Сета. Из ее пасти лился огонь, однако Рамзес не чувствовал угрозы, потому что она была богиней врачевателей, от нее исходила целебная сила. После нее появилась очаровательная Баст. Она отодвинула Сехмет в сторону, подняла свою руку с приятно звеневшим систром и начала танцевать. Ее кошачья мордочка, улыбаясь, глядела на царя. Богиня развязала тесемки своего платья, показала полные бедра, затем подняла платье выше, обнажившись до пояса, открыла свою пасть с острыми зубками и чувственно зашипела.

Приятное ощущение окутало фараона, но Баст опустила платье и исчезла. Комната наполнилась бледным туманом, и из него вынырнули две женские фигуры. Рамзес испугался: неужели это Изида и Нефтида? Неужели они пришли, чтобы бодрствовать у его трупа? Рамзес закрыл глаза, однако это не помогло. Его взгляд проникал сквозь веки, и он увидел, что это Изида и Нефертари, улыбаясь, смотрят на него сверху вниз. Из тумана выступили другие женщины: Изис-Неферт, Маанеферу-Ра, Бент-Анта — законные супруги фараона; за ними теснились наложницы. Их были сотни, он давно забыл их имена. Они все родили ему сыновей и дочерей, приняв его божественное семя, но любил, по-настоящему любил он только одну — Нефертари, Прекраснейшую.

Он прошептал ее имя, и, как по волшебству, все остальные исчезли. Она стояла перед ним, любимая, единственная, самая красивая. Он построил ей храм в Куше и роскошную гробницу в Фивах. Она сопровождала его в великой битве при Кадеше. Ради нее он одержал победу. Ее сыновья и дочери были самыми любимыми из его детей: Амани, первенец, его три брата и две сестры — Мерит-Амон и Хенут. Мерит унаследовала красоту своей матери, а гордость и силу воли взяли от него, своего отца. Из всех детей она доставила ему больше всего хлопот.

Нефертари, улыбаясь, кивнула и подошла поближе к постели. Она, казалось, поняла, о чем он думает. Они и в жизни всегда хорошо понимали друг друга, один дополнял другого. Когда Нефертари умерла, осталась пустота, которую не смогли заполнить ни гордая, злорадная и честолюбивая Изис-Неферт, ни ее нежная дочь Бент-Анта, которую фараон в старости сделал своей женой и которая сейчас была Великой Царской Супругой. Они родили детей, чьим отцом и дедом он был одновременно.

«Все должно быть грандиозным в твоей жизни, мой милый супруг, твои дворцы, твои храмы, число твоих жен и детей, твой глубокий возраст, обожание, с каким относится к тебе народ, ведь к тебе обращаются с сами пылкими молитвами».

«Да, — подумал Рамзес. — Ты права, моя Прекраснейшая, все было великим, но самой великой была моя любовь к тебе. Я сделал то, чего не сделал ни один египетский владыка более чем за тысячу лет нашей истории, — я построил моей любимой храм».