— Нужно, — ответила Ширли и улыбнулась. — Если ты захочешь выбраться из моей спальни, Богги разорвет тебя на куски. Он караулит там, снаружи.

— Я не хочу уходить, — заверил он и, взяв руку Ширли, провел ею по губам и перецеловал все ее пальцы, один за другим. — Я должен сделать тебя счастливой.

— Сделать счастливой? — Ширли подняла голову и хотела отнять у него свою руку, но Марио ее не выпустил и снова начал целовать ее пальцы. — Ты уже сделал меня счастливой.

— Ах, это. — Он небрежно махнул рукой. — Это еще ничто. Ты можешь быть гораздо, гораздо более счастливой.

Она чувствовала себя юной и невинной, лежа вот так рядом с ним. Ее глаза смотрели на него вопросительно и с недоверием. Он не был ее первым любовником. Но он был первым, кто проник в самые сокровенные тайны ее тела. И Марио знал это. И это снова и снова возбуждало его фантазию и его желание.

Ширли не могла поверить в то, что происходило с ней этой ночью. Она потеряла представление о том, спит ли она и видит сны или бодрствует и вновь, и вновь переживает эти невероятные чудные взлеты.

Все, что Марио с ней делал или шептал, возбуждало ее. И она честно давала ему это понять. Ее возбуждение и наслаждение были безотказным стимулятором для Марио. И если они засыпали, то достаточно было малейшего движения гибкого, стройного тела Ширли, чтобы Марио снова проснулся и стал активным.

В утренних сумерках они наконец так глубоко заснули, что больше уже ничто не проникало в их сознание. Они не слышали ни телефона, который звонил в соседней комнате, ни требовательного лая Богги. Лишь солнечные лучи, которые проникли через легкие муслиновые гардины и упали на лицо Марио, разбудили его.

Он взглянул на часы. Было уже десять. Время открытия пиццерии. Риччи, наверное, проклинает его. Потом он услышал, что Богги лает, и бросил быстрый взгляд на Ширли, которая зарылась глубоко в подушки и спала рядом с ним, совершенно обнаженная. Он нежно убрал прядь белокурых волос с ее лица. Она почувствовала это и повернулась на спину.

Еще несколько минут Марио любовался ее безукоризненным телом и прекрасным узким лицом. Потом вскочил одним рывком. Он с удовольствием встретится с ней снова. Но теперь нужно скорее вернуться в Бруклин.

Он постарался тихо собрать свои вещи. Один башмак он выудил из-под тумбочки, стоящей рядом с кроватью, и с удивлением спросил себя, как он мог туда попасть. Когда он выпрямился, то услышал, как Ширли прошептала его имя. Он испуганно бросил на нее взгляд. Не разбудил ли он ее?

Но нет, она спала с беззаботной счастливой улыбкой на губах. Ничто не могло бы разбудить Ширли так быстро. Марио услышал, что звонит телефон, как раз в тот момент, когда он шел из ванной. Богги сидел под дверью и хотел воспользоваться возможностью, чтобы проскочить мимо Марио и броситься к своей хозяйке. Но Марио оказался проворней. Он перекрыл ему путь своей голой ногой и мгновенно закрыл дверь перед его носом.

Как был, голый, Марио подошел к секретеру рядом с окном и снял телефонную трубку точно так же, как это сделала Ширли накануне вечером.

Марио искал ванную комнату и не очень удивился, когда, найдя ее, обнаружил, что она оснащена сауной и джакузи. Жаль, что он торопился. Он с удовольствием воспользовался бы всей этой роскошью. Его щетина выглядела ужасно, но он нашел только маленькую дамскую электробритву, которую побоялся опробовать.

Когда он чистил зубы одной из многочисленных зубных щеток, то увидел уголком глаза какое-то движение. Это был Богги, который прокрался в ванную со своей резиновой мышкой, положил ее перед ним и, помахивая хвостом, ждал, чтобы Марио поиграл с ним.

— Ну хорошо, — засмеялся Марио и нагнулся. — Ты же не должен жить как собака. — Он далеко бросил игрушку, и она, описав широкий полукруг, полетела в сторону прихожей, а пес помчался вслед за ней.

Марио оделся и приготовил себе на кухне чашку растворимого кофе. С удовольствием глотая горячий напиток, он написал на аспидной доске, которая висела рядом с буфетом для продуктов: «Я тебя люблю. Жду тебя, как ты только освободишься, в моей пиццерии на Миртл-авеню. Обнимаю, Марио».

Он улыбнулся про себя, когда Богги снова преградил ему путь, выскользнул за тяжелую дубовую входную дверь и закрыл ее перед носом ошалелого терьера. Он снова увидит Ширли. Они прекрасно проведут время вместе.

Но когда поезд метро вышел на поверхность в Бруклине, и Марио с сожалением увидел, как исчезают контуры Манхэттена, он пришел в отчаяние. При дневном свете Бруклин производил довольно бедное впечатление. Что подумает Ширли о его пиццерии? Между роскошью, к которой она привыкла, и простыми людьми, среди которых жил Марио, была зияющая пропасть.

Что же будет? Он постарался взять себя в руки и, выйдя из метро, начал напевать арию из Пуччини. Скоро он, наверное, осмелится сделать большой прыжок в сверкающий Манхэттен. Бруклин для него стал уже тесен. В любом случае скоро он окажется на другой стороне Ист-Ривер.

Когда Марио вошел в пиццерию, он был в прекрасном расположении духа. Очевидное неодобрение матери не могло испортить ему настроение.

— Где это ты болтаешься? — напустилась она на него, сверкая черными глазами. — Где ты был всю ночь! О чем ты только думаешь? Я что, должна выплакать себе все глаза, беспокоясь о своем сыне?

— Нет, мам! Ты не должна этого делать. — Марио засмеялся и закружил маленькую женщину, хотя и знал, что это разозлит ее еще больше.

— Тогда будь любезен, не устраивай такие штуки, — продолжала ругаться миссис Альбертини.

— Твоему сыну двадцать девять лет, мама, — беззаботно ответил Марио и размашисто уселся на один из высоких пластиковых табуретов у стойки. — В таком возрасте уже можно отсутствовать целую ночь.

— Твоему отцу было больше шестидесяти, когда он умер. И он никогда не проводил целую ночь где-то, а не дома.

Риччи тоже не хотел поговорить с ним по-хорошему. Он это заметил сразу, как только вошел в дверь. Риччи лишь ворчливо пробормотал что-то в ответ на его приветствие и сразу же исчез на кухне. Когда Марио пошел вслед за ним, повязав себе фартук, он был готов к крупному разговору. Но Риччи сделал вид, будто им нечего обсуждать. Он месил тесто и даже не взглянул на Марио, когда тот вошел.

— Трудно пришлось вчера? — осведомился Марио, взяв рубленое мясо для гамбургера.

— Обошлось, — последовал краткий ответ.

— Много заработали?

— Достаточно! — Вероятно, из Риччи больше ничего нельзя было вытянуть.

— Прекрати, старик, — начал Марио примирительно. — Мне жаль, что я заставил тебя здесь сидеть. Но иначе не могло и быть. Сегодня вечером я останусь здесь. Она придет сюда. Ты удивишься. Она — принцесса, ах, нет, что я говорю, она — королева.

— Ну, сказка, — ворчливо пробормотал Риччи.

— Риччи, ты мой друг или нет?

— Друг, друг, — сказал Риччи, стукнул рукой по кому теста, который он месил так, будто хотел выместить свою злость на этой безобидной вещи, и превратил его в блин.

— Тогда веди себя как друг, — потребовал Марио, и на его лице появился упрек.

— Я так и делаю, — сказал Риччи и удивленно взглянул на него.

— Ты так не делаешь, — возразил Марио и снова улыбнулся. — Иначе ты бы, по крайней мере, спросил, удалась ли мне эта ночь?

— Ну и как? — спросил Риччи и широко ухмыльнулся. Так всегда и было. Если что-то и случалось, Марио не мог долго сердиться по-настоящему.

— И еще как удалась! — похвалился Марио. — Невероятно, скажу я тебе. Невероятно.

— Ты, по крайней мере, успел снять с нее корону? — спросил Риччи и улыбнулся еще шире.

— Что? — спросил, не поняв, Марио.

— Корону, — повторил Риччи. — Ну, королевы носят короны. Я хотел спросить, снимает ли она ее в постели.

— Ах, так, — засмеялся Марио и шутливо ткнул Риччи в бок. Он был рад, что между ним и его другом снова все было в полном порядке.

Ширли чувствовала себя великолепно, когда проснулась. Она с закрытыми глазами пошарила рукой рядом с собой, ожидая ощутить сильное страстное тело Марио. Но его не было. Ширли озадаченно открыла глаза и сейчас же поняла, что проспала.