Автор книги «Змеи гиганты и страшные ящеры», большой любитель животных и путешествий, Рольф Бломберг сделал своей профессией сбор живых зверей, ящериц, крокодилов, черепах и змей для зоопарков. Одновременно он снимает фильмы о жизни животных. Один из таких фильмов, «Анаконда», хорошо знаком и советскому зрителю. О том, как снимался этот фильм, им была написана книга, которая переведена несколько лет назад на многие языки, а также и на русский язык.

Острая наблюдательность и умение видеть природу какой она есть, воспитанные с детства страстной любовью к животным, самое привлекательное в книге Рольфа Бломберга.

Вместе с тем следует заметить, что Бломберг не всегда точен в изложении общих сведений о своих любимцах.

Так, справедливо предостерегая читателей против преувеличения ядовитости змей, он сам нередко впадает в преувеличение, говоря о «смертельных укусах». Сейчас мы знаем, что на земном шаре нет змей, укусы которых были бы абсолютно смертельны для человека. Даже при укусах самых опасных тропических змей более трёх четвертей пострадавших выздоравливает. Среди змей, водящихся на территории нашей страны, очень ядовиты кобра и гюрза, но и при их укусах бывает 8-15 % смертности, а укусы гадюк дают 4–5 % смертельных исходов. В целом, по странам, о которых мы располагаем достоверными материалами, смертельных случаев от укусов ядовитых змей сравнительно немного. Например, в США ежегодно умирает около 15 человек, во всех странах Западной Европы, вместе взятых, далеко не ежегодно регистрируются единичные случаи смерти от укусов змей. В СССР ежегодное количество погибших, как правило, не превышает 10–12 человек. Следует подчеркнуть, что и этих трагических случаев могло бы не быть, если бы люди правильно применяли современные методы лечения.

В подавляющем большинстве случаев жертвами змей оказываются дети и при этом мальчики, которые составляют около 80 % всех пострадавших. Подвижные, любопытные, они постоянно залезают руками в норы, под камни, дупла или птичьи гнёзда, где их и кусают змеи.

Неверно рисует Р. Бломберг и картину отравления змеиным ядом в результате укуса гремучей змеи. В действительности, при укусах происходит местный распад (некроз) тканей, кровоизлияния, внутрисосудистое свёртывание крови, иногда шок. В настоящее время твёрдо доказано, что традиционные способы лечения укушенных — наложение жгута на поражённую конечность, прижигание и кровопускание не только не приносят пользу, но значительно отягчают состояние больного. Новые, современные принципы лечения состоят в максимальном щажении поражённой части тела, борьбе с внутренними кровопотерями при помощи переливания крови и лечение противоядными сыворотками. Сыворотки получают путём иммунизации животных ослабленными змеиными ядами. Змеиные яды для сыворотки получают в питомниках змей. О таком питомнике в Сан-Пауло («Бутантан») пишет Р. Бломберг. Такие питомники есть во многих странах мира; самый крупный советский питомник находится в Ташкенте.

Не останавливаясь более на этих вопросах, повторяю, что неточности, иногда ошибки или устаревшие сведения о змеях в книге Р. Бломберга не столь уж существенны. Главное в этой книге — яркие, сочные описания животных, которых так любит автор. Эта книга, говорит Р. Бломберг, написана им для таких же увлечённых, как и он. Думаю, что книга способна увлечь и тех, кто был равнодушным к животным, и в этом её несомненно большое достоинство.

А. Г. БАННИКОВ

Однажды летом — мне тогда шёл шестой год — родители привезли нас, детей, в Фальстербу. От этой поездки у меня осталось два особенно ярких воспоминания.

Первое — вонючая полусгнившая шкура какого-то животного, которую мы с братьями безуспешно пытались вытащить из песка. Скорее всего, она принадлежала крупному тюленю, но мы-то не сомневались, что нашли «великого морского змея»!

Второе воспоминание — встреча с черепахой, принадлежавшей одной старой даме, которая разрешала мне кормить её любимицу листочками салата. Мне было чуть-чуть страшно, потому что я слышал от кого-то, будто эта самая черепаха откусила мальчику палец. Выдумали, конечно, но я поверил. И никак не мог наглядеться на редкостное животное, часами наблюдал его. Ведь я ещё никогда не видел живых рептилий, и черепаха воплощала для меня странный, неведомый мир, который до тех пор представлялся мне сказочным.

А через несколько лет родители подарили нам маленькую греческую черепашку, у которой всегда был сонный и недовольный вид и которую мы, неведомо почему, назвали Крошкой. На летние каникулы наша семья поселилась на хуторе в Бергслагене; здесь черепаха паслась на огороженной лужайке. В один прекрасный день она исчезла. Мы долго искали её, пока не потеряли всякую надежду увидеть вновь нашу Крошку. Все очень огорчались, представляя себе, какая страшная участь её ждёт. Летом-то ей только хорошо на воле, а вот как настанет зима, грянет мороз, тут уж Крошке не несдобровать…

Начался сенокос. Мы с братьями тоже работали. Арендатор Карлссон управлял косилкой, а нам доверили ворошить сено. Вдруг Карлссон остановил лошадь.

— Тьфу, нечистая сила! — закричал он. — Глядите-ка, ребята, — в старом ботинке змея притаилась! Давайте сюда косу, я её зарублю!

Змея? Мы со всех ног бросились к нему. И покатились со смеху. Какая же это змея и какой же это башмак — в траве лежала наша Крошка!

— В жизни не видал твари чуднее, — сказал Карлссон, придя в себя и с опаской поглядывая на маленькую черепаху.

Как раз в то лето мой брат Курт и я начали собирать всевозможных животных. У нас были полные коробки бабочек и жуков, в банках и пробирках с формалином лежали лягушки, ящерицы, черви, личинки. Гордостью нашей коллекции были блоха (весьма редкое животное в Швеции) и крупная гадюка с удивительно красивым узором вдоль спины. Мама обнаружила её на клумбе и уже замахнулась граблями, но мы с Куртом успели предупредить расправу. Правда, змею всё равно ожидал трагический конец, но, во всяком случае, смерть её была не такой мучительной. Мы поймали её суком с рогаткой на конце, положили в жестянку и усыпили эфиром. Потом законсервировали гадюку в формалине, стащив у мамы самую большую банку для варенья и украсив её аккуратной этикеткой.

За первой змеёй последовали другие, и постепенно мы перестали их бояться. Однако репортёр, который написал, будто Курт и я, чтобы потешить папу и маму, приносили домой живых гадюк и изображали укротителей змей, сильно преувеличивает!

Зато много лет спустя другой журналист, посетивший наш дом в Стокбю, ничуть не погрешил против истины, когда рассказывал:

«…Как только ваш корреспондент вошёл в дом Бломбергов, его встретили не совсем обычным в шведских условиях предупреждением:

— Не наступи на носуху! Там в углу крокодил!

Что и говорить, в доме гостило множество экзотических животных. По комнатам, уписывая свои любимые бананы, бегала шестимесячная носуха[1] Чиппен, под мебелью прятались крокодилы разных видов и возрастов, важно шествовала по полу редкая черепаха с Галапагосских островов».

Этот репортёр побывал у нас, когда я вернулся из своего второго большого путешествия в Южную Америку. Неистребимое желание увидеть животный мир, богатством и своеобразием превосходящий наш, шведский, привело меня в тропики. За первыми двумя путешествиями последовали новые, в разные части света, откуда я привозил зоологические коллекции для наших музеев, а иногда и живые экспонаты. Сбылась мальчишеская мечта!

Теперь я с радостью отмечаю, что мои дети не меньше меня увлекаются животными. Уже в три года — мы жили тогда в Эквадоре — Андерс помогал мне ловить лягушек, ящериц и насекомых.