Мерайза пришла в ужас, обнаружив, сколь безрадостна жизнь девочки. Самым печальным было то, что ей не хватало физической нагрузки. Прежняя гувернантка терпеть не могла прогулок, поэтому три раза в неделю для Элин седлали толстого, ленивого пони, которого вел за повод грум. Все остальное время она проводила в стенах детской, лишенная возможности применить свою природную сообразительность или дать волю воображению. Забота взрослых о воспитании девочки ограничивалась соблюдением режима дня и постоянными попреками. Никому даже в голову не приходило, что добротная пища, искусно приготовленная шеф-поваром, совсем не подходит для детского рациона. Элин закармливали тяжелыми пудингами, хлебом с маслом и сдобными булочками, забыв при этом, что ребенку требуются овощи и фрукты. А ведь в поместье была отличная теплица, где росли даже персики и виноград! Яркие пятна не щеках девочки красноречиво свидетельствовали о неправильном питании.

Мерайза попросила у мисс Уитчэм разрешения высказывать свои пожелания и рекомендации повару при составлении меню для Элин. Немного посопротивлявшись и заявив, что "раньше ничего подобного не было", домоправительница сдалась, обставив все так, будто делает величайшее одолжение.

Будучи великолепной наездницей, Мерайза настояла на том, чтобы каждое утро минимум два часа Элин проводила верхом, а после обеда совершала продолжительные прогулки.

Как Мерайза и обещала Элин, лес стал для девочки волшебной страной. Деревья, кустарник, цветы — все вызывало у нес живейший интерес, она делала одно открытие за другим. Мерайза была поражена тем, что никто не удосужился объяснить Элин разницу между дубом и ясенем. Никто не рассказал ей о травах, растущих в аптекарском садике, о том, как их используют и для лечения каких болезней они предназначены. Никто ни научил ее лепить куличики в песочнице, которую они обнаружили рядом с обсаженной кустарником аллеей.

Именно в этой песочнице Мерайза предложила похоронить злополучную куклу, подаренную Элин леди Уонтадж. Придя в восторг оттого, что их затею следует держать в тайне, девочка без особых усилий вырыла довольно глубокую яму, положила туда игрушку и поспешно засыпала ее песком.

Мерайза радостно отмечала про себя, что Элин стала гораздо реже хмурится. На ее щеках заиграл румянец, в глазах появился живой блеск. Девушка чувствовала, что с каждым днем растет доверие воспитанницы к ней. Теперь Элин можно было уговорить или в чем-то убедить, а в тех же случаях, когда она злилась, что не может поступать по-своему, Мерайза молча уходила к себе. Спустя десять, минут обязательно следовал робкий стук в дверь, и Элин извинялась.

Однажды, когда девочка раскапризничалась, Мерайза вышла в сад. Через полчаса она почувствовала, как ей в руку скользнула горячая детская ладошка, и услышала дрожащий голосок:

"Я не могла найти вас... я испугалась, что вы уехали!"

"Не знаю, что вы сделали с этим ребенком,— как-то раз заметила мисс Уитчэм,— но она стала совершенно другой. Вы просто волшебница, мисс Миттон".

Я бы назвала это не волшебством, а здравым смыслом",— ответила Мерайза.

Ее до глубины души возмущало, что никто не считал необходимым заниматься ребенком, что девочку лишили любви и внимания. И во всем она винила герцога.

Когда они приехали в замок, был уже накрыт чай. Для Элин приготовили яйца и огромную вазу с фруктами, а также сандвичи на домашнем ржаном хлебе с помидорами и кресс-салатом.

— Вы думаете, папа захочет увидеться со мной?— спросила Элин.

— Полагаю, сегодня вечером он будет слишком занят,— ответила Мерайза и возмущенно сжала губы, заметив, что на лице девочки отразилось разочарование.

Няня, непрестанно что-то ворчавшая себе под нос и бросавшая на Мерайзу косые взгляды, уже уложила Элин в постель, когда в дверь детской постучал лакей.

— Его светлость желает поговорить с вами, мисс. Он в кабинете.

Мерайза поняла, что настал тот момент, которого она так боялась. На секунду ею овладел страх, но она тут же одернула себя. Она никого не боится! И в конце концов, что ей угрожает? Худшее, что может сделать герцог, это уволить ее. А она и так не собирается надолго задерживаться в Боксе.

Однако Мерайзе не хотелось немедленно покидать замок: за три недели она почти не притронулась к своей книге, потому что все время проводила с Элин.

Как девушка и планировала, она каждый вечер, после ужина с мисс Уитчэм, спускалась в библиотеку. Но книги, на которые она натыкалась во время своих поисков, так захватывали ее, что она забывала обо всем и с головой погружалась в них. Ее радовала возможность прочитать те издания, о которых она не раз слышала, но которые ей так и не удалось достать. С гордо поднятой головой Мерайза шла по коридору и думала о том, что ради Элин да и ради самой себя она должна вести себя очень сдержанно и не давать герцогу поводов для недовольства.

Войдя в кабинет, Мерайза увидела герцога. Он стоял у окна, выходившего на пруд. Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь ветки елей, освещали его широкоплечую фигуру. Казалось, вокруг него полыхает огонь.

Девушка замерла на пороге. Ее золотисто-рыжие волосы выделялись на фоне темных стенных панелей и подчеркивали простоту темно-зеленого платья. Мерайза надела его потому, что в нем у нее был чрезвычайно строгий вид, но предварительно она сняла с него всю отделку и дорогое кружево, решив, что гувернантке не пристало надевать столь роскошные туалеты.

Однако зеленый цвет выгодно оттенял ее жемчужно-белую кожу и большие глаза, в которых отражались одновременно и гнев, и тревога.

— Проходите, мисс Миттон,— пригласил ее герцог.— Я хотел бы поговорить с вами.

Он сел за стол, в кресло с высокой спинкой, и указал на стул, стоявший напротив. На первый взгляд могло показаться, что внешний облик не имеет для него особого значения, что великолепно сшитый сюртук является всего лишь данью моде. Однако это мнение было бы ошибочным. В каждом движении герцога — и в том, как он откинулся на спинку кресла, и в том, как он оглядел Мерайзу, подметив все детали ее скромного туалета,— сквозило высокомерие.

Девушка твердо выдержала взгляд герцога. Но, как это ни странно, у нее создалось впечатление, будто эти серые глаза заглянули ей прямо в душу, словно в поисках чего-то.

"Хватит фантазировать! — тут же приказала себе Мерайза.— Перед тобой беспринципный человек, готовый растрачивать свою жизнь на то, чтобы уводить жен у мужей, и не считающий нужным заботиться о собственном ребенке".

И все же она вынуждена была признать, что, несмотря на циничное выражение лица, несмотря на пренебрежительно изогнутые губы и надменный взгляд, герцог очень красив. Более того, он как-то странно действовал на нее, вызывая в душе неведомое волнение и заставляя забыть о ненависти.

Сердце учащенно забилось у нее в груди, и Мерайза разозлилась на себя за то, что так реагирует на его присутствие. Она поняла, что все ее намерения оставаться индифферентной пошли прахом.

— Мне было бы интересно, мисс Миттон, услышать ваше мнение о моей дочери,— наконец прервал молчание герцог.— Ваши предшественницы довольно нелестно отзывались о ее умственных способностях. Она действительно глупа?

— Напротив, я считаю, что Элин исключительно умна,— ответила Мерайза.— У нее великолепная память и богатое воображение. К сожалению, она была лишена возможности применять свои способности. Скажу вам честно, я в жизни не видела более заброшенного ребенка.

— Заброшенного! — Если Мерайза намеревалась удивить герцога, то она преуспела. Он резко выпрямился и устремил на нее пристальный взгляд.— Что вы имеете в виду? Разве за ней не ухаживают? Разве вокруг нее мало народу?

— Ею занимается только старая няня,— принялась объяснять Мерайза,— которая слишком стара для подобной работы. Ей уже давно следовало бы уйти на заслуженный отдых. Кроме того, она преисполнена решимости не допустить, чтобы еще кто-нибудь, кроме нее самой, влиял на Элин. Она настраивает девочку против всех и забивает ей голову чепухой. Никакая гувернантка не сможет чего-либо добиться от девочки, пока рядом с ней находится няня.— Дав герцогу немного времени на то, чтобы переварить услышанное, Мерайза продолжила:— Все остальные, кто занимается Элин, слуги. Они вовсю сплетничают в ее присутствии, забывая, что она — ребенок. К сожалению, подобным пороком страдают не только слуги, что, полагаю, прекрасно известно вашей светлости.