Да, он хотел ее, но обращался с ней как с женщиной легкого поведения. В его страсти не было нежности, приятного ухаживания, которое очень много значит для женщины. У нее в ушах звучали его слова:

— Я никогда не женюсь на тебе, — и заканчивались горьким: — зачем?

Как она могла быть такой слепой, когда впервые встретила его? Как не смогла понять, что это тот, кого она ждала всю жизнь? Не удивительно, что другие претенденты находили ее холодной и недоступной. Ян так отличался от них. И тем не менее, даже тогда, когда он любил ее, она все еще не понимала этого.

Сожаления не могли теперь ей помочь. Ничего уже нельзя изменить.

Диана вспомнила, как Ян показывал ей покои замка.

В его кабинете на стене она увидела портрет очень красивой женщины.

Диана внимательно разглядывала ее, и наконец любопытство пересилило.

— Кто это? — спросила она.

— Моя мама.

Тогда она вспомнила, что в Лондоне он рассказал ей о своем детстве, и как потеря матери, когда он был еще совсем маленьким, сказалась на всей его дальнейшей жизни.

Эта картина и единственная фотография в его спальне — все, что осталось от нее. Ни одна другая женщина в жизни Яна не могла с ней соперничать; только сейчас Диана поняла, чем она была для него, он предложил ей все, что мог предложить женщине. Она знала, что Ян никогда раньше не любил, и если он хотел жениться на ней, он считал ее достойной, она могла занять в его сердце место рядом с матерью, образ которой жив всю его жизнь.

Сейчас Диана переживала самый горький момент в своей жизни. Она всегда получала то, что хотела, но сейчас было слишком поздно, упустив возможность, не имела теперь никаких шансов.

Вдруг ей в голову пришла безумная мысль. Если он не будет любить ее, то, по крайней мере, она сможет опять жить с ним. Конечно же, он все еще хочет ее… С волнением она вспомнила те ночи, которые казались ей такими неприятными на Ронсе. Она горько посмеялась над собой — Господи Боже! Если бы ей дали шанс вернуть их теперь! Теперь она согласна быть только его любовницей.

Поезд прибыл на вокзал Виктория. На Гросвенор Сквер Диану ждал холодный прием: Элен лежала в постели, и слуги были раздосадованы тем, что их отдых прерывался ее постоянными приездами.

Ее не ждали, обеда не было. Но Диану ничто сейчас не интересовало. Ее горничная переложила вещи так быстро, как смогла, заменив пижамы и тонкие платья, которые нужны были Диане на юге, на костюмы из твида и теплую одежду. Через два часа после своего прибытия в Лондон она опять уехала на север.

Она не давала телеграммы о своем прибытии, опасаясь, что кто-то другой может вскрыть ее, кроме того, она ужасно боялась, что Ян откажет ей, не захочет принять. Она лежала и думала о нем, не в силах заснуть. Как сильно она его любила! Только теперь она поняла, почему все, кто сталкивались с ним, так любили его: многочисленные друзья, знакомые, и только она стала врагом.

Она призналась себе, что этот благородный человек ворвался в ее жизнь как буря. Поначалу она не смогла понять его, противопоставила свою ничтожную силу и проиграла. Он покорил ее, она была рада этому, но осознала эту радость слишком поздно.

Говорят, любовь — слепа, это уж точно относилось к ней. Должно быть, она уже тогда любила его: его присутствие доставляло ей удовольствие, а его первый поцелуй взволновал ее. Когда он наконец сделал ей предложение, он говорил с ней так нежно, как никогда потом она не слышала, чтобы он так говорил.

Его голос часто был глубоким и взволнованным, наполненным страстью, но в тот вечер, в ее гостиной на Гросвенор Сквер, его чувства были настолько прекрасны, что походили на благоговение. Тогда он боготворил ее, только потом это чувство сменилось на презрение.

Ян, Ян! Если можно было бы вернуть прошлое, начать сначала, с того самого вечера, когда он стоял перед ней на коленях!

Колеса мерно постукивали. Судьба уносила ее в будущее, которого она очень боялась.

Когда Диана вышла из поезда в Торвише, стоял такой плотный туман, что ничего не было видно на расстоянии нескольких ярдов. Холод и влага пронизывали насквозь, даже толстый костюм из твида не мог предохранить ее от озноба.

Она предполагала нанять лодку в Торвише, но это оказалось не так просто, как она себе представляла, пришлось ждать более получаса под укрытием в виде грубого деревянного сооружения, прежде чем нашелся тот, кто смог бы отвезти ее на Ронсу.

Остров был полностью скрыт туманом, и Диане показалось, что это плохое предзнаменование, она не сможет даже увидеть то место, куда так стремилась. Укрытие, в котором лежали разбитая лодка и несколько рыбацких сетей, спасало от влаги, но не от холода, в отчаянии она открыла один из своих чемоданов и закуталась в шубу.

Время от времени заходили мужчины в поисках то одного, то другого, но, скорее всего, думала Диана, из любопытства посмотреть на нее.

Наконец она услышала шум мотора, который подсказал ей, что носильщик преуспел в своих поисках. Она щедро вознаградила его и подумала, не спросить ли его о здоровье Яна, но испугалась, он мог бы подумать, что она ничего не знает, и не захотеть организовать ее переезд без разрешения лаэрда.

Ян был настолько всемогущ здесь, что Диана подумала, знай эти люди о том, что он ее не ожидает, они бы легко отказались отвезти ее на остров, какую бы цену она ни предлагала.

Лодка была маленькой и грязной, хозяин-рыбак — мрачный старик лет шестидесяти. Они погрузили ее багаж, оставив крохотное пространство на носу, где она сидела выпрямившись на твердой скамейке, повернув голову, пока они плыли, чтобы увидеть остров, когда он появится сквозь густой туман.

Они пристали к маленькому причалу. Вокруг никого не было, и владелец лодки, положив ее багаж на каменную площадку и взяв у нее деньги, исчез. Диана повернулась и медленно направилась к замку.

Она была очень взволнованна и боялась встречи с ним. Густой туман окутывал ее, вокруг было очень тихо.

Диана добралась до калитки в сад, это был самый короткий путь от пристани. С кустов и деревьев капало, и дорога была устлана цветами, сорванными недавним штормом, и когда она дотрагивалась до них, они осыпали ей ноги лепестками.

Она не осмелилась войти в дом через боковую дверь, а обошла вокруг и, подойдя к главному входу, позвонила в колокол. Прошла целая вечность, как ей показалось, прежде чем ей открыли дверь. Один из слуг очень удивился, увидев ее.

Она прошла мимо него в дом. Большой холл был темным и тихим, огонь горел в камине, Диана подошла к нему, протянув замерзшие руки к долгожданному теплу. Она обернулась и увидела, что слуга ждет, пока она ему что-нибудь скажет.

— Лаэрд? — сказала она по-галльски, вспоминая часто повторяемое слово на незнакомом языке.

Он указал наверх и поспешил, очевидно, собираясь сообщить о ее прибытии.

Диана простояла долгое время у камина, прислушиваясь, но голосов слышно не было, как, впрочем, и ничего другого, кроме потрескивания дров и тиканья больших часов.

Когда терпение ее было почти на исходе, а нервы напряжены до предела, она услышала шаги и увидела спускающуюся по лестнице сиделку. Скрип дубовой лестницы смешивался с хрустом ее накрахмаленного фартука.

Она приблизилась, а Диана не могла ни двинуться, ни сказать что-либо, не могла найти слов, чтобы задать вопрос, который стучал у нее в висках. Поэтому сиделка заговорила первой сухим, без выражения, профессиональным голосом:

— Насколько я понимаю, вы приехали повидать мистера Кастэрса.

— Как он? — прошептала Диана.

— Ему лучше, но доктор предписал ему полный покой и, боюсь, никаких посетителей. — И тут, увидев ужас на лице Дианы, она добавила мягче: — Вы знаете, он получил травму черепа, которая вызывала страшные головные боли, после того, как он пришел в сознание. Это результат сотрясения мозга, затем перелом руки, но я рада сообщить, что в этом отношении все нормально, и он идет на поправку.