В темноте он увидел носилки, а на них — своего деда, он был одет в парадный костюм шотландского горца, его скрещенные руки как бы прижимали палаш к груди.

Несколько минут Ян стоял там, молчаливо прощаясь со старцем, которого очень любил. Затем послышался звук волынок, и тело медленно вынесли из зала.

Волынщики возглавляли процессию, за носилками следовали Ян, женщины, обливающиеся слезами, и мужчины со склоненными головами.

Длинная процессия тянулась сквозь заросли вереска из долины вверх, к холму, под траурную музыку. На самом верху стоял незажженный маяк, у его основания была вырыта глубокая могила и выложена вереском. Без гроба, в голую землю, которую он так любил, положили старого лаэрда на вечный сон. Не было ни службы, ни молитв, произнесенных вслух, кроме тех, которые были в сердцах людей, которым он служил так же, как и они служили ему.

Ян первым бросил горсть земли в могилу, когда тело было покрыто свежесобранным вереском. Затем, когда могилу зарыли, каждый принес и положил на нее большой серый камень, так что на могиле лаэрда выросла огромная пирамида. Маяк был зажжен, и траурная мелодия волынок сменилась триумфальной песней — гимном жизни «Душа не умирает, она живет».

Это был марш горных шотландцев, с которым процессия отправилась в обратный путь.

У замка они в молчании еще раз повернулись к холму. Рядом с пирамидой ярко горел маяк, как символ надежды.

Остров казался подходящей могилой для великого человека. Среди толпы не было никого, кто бы лично не знал его доброту, терпимость и щедрость. Все оплакивали его.

— Господи, упокой его душу! — заговорил Ян по-галльски, и вырвался звук, похожий на вздох. — Аминь. — Затем все вошли в замок, где их ждала поминальная трапеза.

После того как отец Яна вошел во владение наследством, он редко бывал на острове, так как полковник Кастэрс ревниво относился к популярности своего сына.

Поэтому, когда закончилась война, он возвращался туда время от времени, потом отплыл в Африку, и на Ронсе его не видели много лет. Но люди не забыли его, они встретили его с распростертыми объятиями и добрыми словами.

После встречи с друзьями своего детства он долго разговаривал с управляющим имением. Охотничьи угодья были в хорошем состоянии, тетеревов было более чем достаточно, поскольку на них не охотились уже несколько сезонов, фермерские хозяйства окупались, и жители были довольны.

Ян получил хорошее наследство, он был очень благодарен тем, кто сохранил все в порядке, так как отец хозяйством не занимался и на долгие годы все забросил.

В замке требовалось только провести электричество. Он был великолепен: хорошо отремонтирован, прекрасно обставлен, в нем было очень удобно. Большой приемный зал в центре здания был украшен редчайшей коллекцией кинжалов и старинных мечей. Столовая, выходящая окнами на Атлантику, была отделана панелями с необычным орнаментом. Такие работы выполняли местные мастера с незапамятных времен. Наверху, в огромной спальне, стояла широкая кровать с балдахином и четырьмя колоннами по углам, на которой были рождены многие поколения Кастэрсов и где однажды спал Чарлз Стюарт.

Ян выбрал себе комнату поменьше. Светлую, с окнами, выходящими на море. К востоку от замка было ровное пастбище, там можно было легко посадить самолет. У старого лаэрда были прекрасные, редкой породы лошади, которых он продавал за большие деньги.

Старик был чрезвычайно экономный и, несмотря на солидный доход, продолжал зарабатывать деньги различными способами. Он был истинным шотландцем, любил выгодные сделки и откладывал капитал, таким образом Ян обнаружил, что унаследовал хороший конный завод и несколько мелких, но процветающих местных предприятий.

Он радовался возможности заниматься спортом и поклялся, что будет продолжать дела деда, но никогда не пойдет по стопам своего отца. Это был его дом, и здесь, после стольких лет странствий, он собирался жить и работать. Он, естественно, понимал, что не сможет полностью отрезать себя от мира, жизнь старого лаэрда была несравнима с современной. Ян сразу же заказал машину и изучил различные типы самолетов.

Он верхом объезжал остров и беседовал с жителями. На третий день, после полуденного чая, он оказался в дальнем конце своего поместья.

Здесь располагался большой фермерский дом. Ян подъехал к нему, спешился и постучал в дверь. Он хорошо помнил Джока Росса — прекрасного человека и хорошего фермера. Тот всегда был крепким хозяином.

Послышался шум падающей цепочки и скрип ключа в тяжелом замке. Дверь распахнулась, и на пороге появилась девушка.

— Добрый день, — сказал Ян по-галльски. — Мистер Росс дома?

К его удивлению, она ответила по-английски:

— Добрый день, мистер Кастэрс. Мой отец вернется к чаю. Вы зайдете?

— Ваш отец? Значит, вы та маленькая Джин, — проговорил Ян, протягивая руку и получая взамен улыбку восхищения его памятью.

— Как приятно, что вы меня помните. Проходите.

Ян вошел в дом. Он вспомнил, как много лет назад играл с худенькой длинноногой девчушкой, которая верховодила во всяческих проделках, за которые он обычно получал наказания. Тогда она была еще нескладной и напоминала резвого жеребенка. Он не ожидал увидеть ее такой хорошенькой женщиной.

— Ты говоришь по-английски, Джин, — ведь здесь это большая редкость, — заметил он, следуя за ней в маленькую гостиную.

— Я училась в Эдинбургском университете, — ответила она.

Улыбка делала ее почти красивой. Она была высокой и статной, с широкими плечами. Ей с детства был знаком физический труд, у нее были рыжие волосы, белоснежная кожа, которой могли бы позавидовать лондонские красавицы, большие глаза и крупный соблазнительный рот. Удивительно, как из курносого веснушчатого ребенка с тоненькими косичками морковного цвета она превратилась в такую привлекательную девушку.

— Я бы тебя не узнал, встретив где-нибудь, — сказал Ян.

— А ты не изменился, — ответила она, а Ян вспомнил один случай.

Он собирался возвращаться в школу, перед этим они провели вместе день на охотничьих угодьях, подкрепились бутербродами, бродили и играли целый день в вересковых зарослях, пока темнота не заставила их возвратиться.

У ворот замка Джин достала свой велосипед из зеленой изгороди, готовясь отправиться домой, и они официально пожали друг другу руки.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты не уезжал, Ян, — вздохнула Джин.

— И мне тоже, — ответил Ян. — Для девчонки ты ничего, Джин! Когда я вырасту, я возьму тебя в путешествие вокруг земли.

В ответ Джин торопливо обняла его за шею и нежно поцеловала.

— До свидания, — сказала она и, подавляя в себе желание расплакаться, укатила вниз по пыльной дороге.

Ян вспомнил, как они хохотали и дурачились, пугались, когда старому лаэрду рассказывали об их проделках… Когда Ян приехал на Ронсу, чтобы попрощаться с дедом и своими друзьями на острове перед отъездом на фронт, его провожали все жители. Они пришли к замку, чтобы пожелать ему удачи: «Бог в помощь». Джин Росс, ее отец и мать были среди них.

Старый лаэрд принял их, Ян, смущенный, стоял рядом в своей новой форме. После небольшой речи Ян стал всем пожимать руки, но когда очередь дошла до Джин, она вдруг вскрикнула и, заливаясь слезами, выбежала из комнаты.

В наступившей тишине Ян почувствовал неловкость от нахлынувших воспоминаний, но успокоился, услышав во дворе громкий голос мистера Росса.

— Пойду встречу отца, — сказала Джин и быстро вышла из комнаты, избегая взгляда Яна, как будто она тоже стеснялась.

За чаем с горой ячменных лепешек Ян слушал местные сплетни от миссис Росс, веселой толстухи, которая умела из самого обычного эпизода сделать захватывающую историю. Джин молчала, опустив глаза.

Только когда Ян собирался уйти, она заговорила с ним:

— Вы придете еще?

— Конечно, — улыбнулся Ян. — Если только миссис Росс позволит мне. Я не могу удержаться от ее ячменных лепешек.

— Мы будем очень рады вновь увидеть вас, — воскликнула довольная миссис Росс.