Даже подставить меня не удалось. Мне неожиданно вспомнился случай этой осенью, когда меня пытались втянуть в драку трое в серой пыльной одежде. Двое сразу легли, даже без кастета обошелся — выкинул я его с год назад, массы и так хватать стало, а от третьего, ловкого и хорошо держащего удар, я убежал. Что они хотели, мне и сейчас не понятно, но звоночек-то звенел, ох игромко звенел. А я не прислушался. Шустрые ведь ребятки были. Со специфическими повадками заломать, да скрутить. Тренированные, не хулиганьё парковое и не уголовники-костоломы Князя. А я не придал этому значения, болван!

В дверной скважине чуть слышно лязгнули отодвинутые ключом сувальды замка — мама вернулась. Я улыбнулся и пошел встречать своего самого родного человека. Всё у нас будет хорошо.

Через два дня, на школьном крыльце меня дожидался Длинный. Стоял спиной к входу, ровно посередине крыльца, широко расставив ноги. Курил, поплёвывал, иногда одарял подзатыльником прибирающихся мимо него мальков, обернувшимся строил грозную физиономию и угрожающе «чёкал». В общем, развлекался в меру своих сил и способностей. Я не одобрительно смотрел на него через затянутое ледовыми разводами окно коридора со второго этажа. Не знаю, как он почувствовал мой взор, но Длинный вдруг подобрался, закрутил головой по сторонам, наткнулся на мой взгляд и чуть смутился. Потом кивнул головой и, поднеся руку к плечу, сложил покрасневшие от мороза большой и указательные пальцы в кольцо. Мол всё «О`Кей, шеф»! Я улыбнулся и кивнул в ответ. Что ж, я не сомневался, что Длинный справится с поручением. Не такое уж оно было и сложное. В два часа закончится последний урок, я забегу домой, переоденусь и спущусь в подвал нашего дома. Там меня будет ждать Длинный и пока я буду избивать безответную «грушу» и бить руками и ногами по деревянной макиваре, он всё мне расскажет. А сейчас нужно идти на урок биологии, а затем истории. На историю желательно не опаздывать, отношения с преподавателем истории по прозвищу Шурик у меня как-то не задались в отличие от «биологички» Ольги Марковны. Сухонькая дама с узлом седых волос на затылке, с малахитовой брошью, с неизменной белой шалью на узких плечах была от меня без ума. Особенно после цитирования у доски определения организмов Львова «как неких независимых единиц, интегрированных и взаимосвязанных структур и функций». После же изложения в моем понимании его же теории развития вирусов я был обласкан и расцелован. Пятерка с плюсом была поставлена в графу за четверть и, теперь на уроке Ольги Макаровны я мог глазеть в окно или наблюдать за одноклассницами. Смешные создания с бантиками на косичках, в белых и черных фартучках. Что-то вроде маленьких ершистых гусениц, обещающих превратиться вскоре в красивых бабочек. Кто-то в капустницу, а кто-то в махаона. На уроке истории же в окно глазеть не стоило, было чревато мгновенным криком преподавателя и записью в дневнике. Крик ерунда, а вот рваными строками о моем плохом поведении маму расстраивать не хотелось. Черт знает что! Вроде бы и не конфликтовал с историком и прилежно делал все домашние задания, но вот ненавидели мы друг друга чистой и незамутнённой ненавистью. Да, всем мил не будешь, а уж быть милым доходяге очкарику в затёртых вельветовых джинсах, заносчивому неудачнику и откровенному хаму, с вонючим запахом изо рта, мнящего себя покорителем всех школьных женских сердец, я совершенно не собирался. Да ещё это татаро-монгольское иго и новая его интерпретация академиком Ватовым, с которой я вылез, будь она не ладна!

В общем, я совершенно не удивился, когда этот местечковый Дон Жуан снова вызвал меня к доске. Класс замер в ожидании очередного развлечения. Нет, я не хамил Шурику и не ссылался на маститых научных авторитетов. Всё рано их фамилии и титулы ничего бы не сказали этому нубу от истории, я просто логически разносил не оставляя камня от камня все выкладки и утверждения авторов учебника истории рекомендованного для изучения в средней школе.

— Итак, Олин. На прошлом уроке мы изучали историю древнего мира, но вы, сударь, к нашему всеобщему удивлению имели смелость заявить о прогрессивной роли церкви в изменении мировоззрения людей и даже хвалили деятельность мракобесного ордена инквизиторов! Может, вы объяснитесь?

— Ордена инквизиторов не существовало. Особый церковный суд католической церкви под названием «Инквизиция» был создан в 1215 году папой Иннокентием III. Так что, называя орденом конгрегацию священной канцелярии, вы, мягко говоря, не правы.

Ну и так далее. Класс завороженно внимал, Шурик бесился, а я получил в итоге двойку за незнание предмета и вернулся за свою парту. Натравить на Шурика своих «бойцов», что ли, а то уже конкретно достал, задохлик! Я немного поразмышлял над этим вопросом, потом решил — пусть живёт. Не до него.

Длинный в подвале не курил, знал, что я этого не терплю и когда я спустился в несколько мрачноватое помещение, минуя выстроившиеся молчаливыми рядами мётлы и лопаты, просительно глянул на меня и, пробормотав:

— Сова я мигом! Туда и обратно. Уши пухнут, мочи нет! — исчез.

Я пожал плечами и принялся наматывать бинты на руки.

— Значит, саблист и призёр областного чемпионата?

— Ну, да Сова. Сабелькой в секции машет в трикушках белых, как эта, балерина, во!

— Не в трикушках, а в тренировочных брюках.

— Так не один ли х…й, Сова в трикушках или в этих, брюках. Валить, мудака надо!

Длинный недоумевал. Сову нисколько не заинтересовало, что этот борец со спекуляцией сколотил довольно крепкую компанию из таких же как он, комсомольских активистов и целенаправленно искоренял доступными ему методами — избиением фарцовщиков и отниманием, а затем торжественным сожжением отобранного у них товара — капиталистические язвы на теле родного города. Эпизод с Герой был у этой дружины не первым и точно не последним. Заявил о себе Владимир Пугин, 1962 года рождения, студент третьего курса политехнического института, горного факультета ещё позапрошлым летом. Начал с безобидных бабушек на рынке, торгующих парой пачек сигарет и пластиковыми пакетами, а через год стал занозой для почти всех деловых людей в городе.

И ведь не тронуть его! Доблестные дружинники совершали рейды при поддержке милицейского патруля, воспитательная работа с юным борцом за правое дело — пара предупреждений о неправильно выбранном пути, а затем легкие телесные повреждения — плодов не принесла. Только озлобила его, а люди Князя вдруг угодили на пятнадцать суток за надуманные нарушения общественного порядка. Все намёк поняли, а демон революции, почувствовав поддержку правоохранительных органов оборзел совершенно, и почву под ногами потерял полностью. Теперь он добрался и до территории контролируемой группировкой Совы. А это касалось не только самого Совы, но и его, Длинного!

Длинный зло стукнул кулаком об ладонь. Сова спокоен как удав, а уже третий день никто не делает бизнес и славные маленькие металлические кружочки с циферками и бумажные прямоугольнички зелёного, синего, красного и сиреневого цвета остаются в кошельках и карманах граждан! Гадство гадское! Или как иногда говорит Сова: «Три тысячи вилкой резаных снежинок!» — это он так мат заменяет.

Сова, тем временем закончил избивать деревянный столб с торчащими из него на разных уровнях палками и, сняв бинты, взял в руки изогнутую палку, которую он называл странным для слуха словом боккен.

Длинный замер и стал внимательно смотреть как Сова, медленно двигаясь по помещению, выполнял то, что он называл ката. Когда Сова колотил по столбу и мешку с пришитыми к нему тканевыми колбасками, типа руки и ноги, это было не интересно — всё слишком резко и быстро, даже чуть страшновато. Сова не просто бил по манекену, не просто повторял однообразно связки ударов — он убивал, ломал кости, рвал связки воображаемому противнику, и лицо у него было при этом такое…. Не лицо, а маска как у деревянных африканских идолов, что висели у Длинного на стенке, да и те на людей хоть и чуть-чуть, но были похожи. А тут — жуткое зрелище! Но вот когда Сова брал в руки палку и начинал двигаться, то это было, блин, чертовски красиво! Классно!