- А все туда же, - произнес Зимников. – После излечения – обратно, в действующие войска. А пока пишу доклады в обобщения опыта столкновений. Очень большой дефицит командных кадров, почти никому не дают отставку, даже таким как я. Быстро подштопать и в строй. А ты-то как?

Хирург проследил направление его взгляда и с невеселой ухмылкой провел ладонью по голове.

- Настоящий абрек, - протянул Зимников.

Медик всегда выделялся среди коллег бородой и шевелюрой «на грани нарушения устава». Борода осталась при нем, но вместо черной с легкой проседью гривы теперь светился отраженным светом гладко бритый череп. Сейчас хирург и в самом деле напоминал Хаджи Мурата из недавней экранизации.

- Контузия, - пояснил Поволоцкий. – Мозги на месте, но координация ушла, охлаждение головы – сразу спазм.

- Прогноз?

- «Прогноз неопределенный», - сделав зверское лицо, процитировал кого-то хирург. - Массаж, лечебные грязи, упражнения на координацию. То есть, общеукрепляющая терапия. Травки разные пью, не могу сказать, сколько от них пользы, но вкусные, и тоже вроде как общеукрепляют. Доктор Терешин по какой-то хитрой восточной методе иголками колет, что удивительно - вроде бы эффект есть. После - комиссия, смотреть, оклемался организм или нет. Пока динамика положительная, то бишь, от перемены погоды не падаю, а просто на стенку лезу. И ложка из руки вылетает не чаще раза в три дня.

- Мдя… - протянул майор. – Невесело. Получается, мне с моими хваталками еще повезло.

- Отчасти. У тебя, если не будет отторжения, функциональность более-менее сохранится. Ну, там еще моторику откалибровать надо, но это решаемо. Приказ подписать, линию на карте провести, делать разные героические жесты – это и протезами можно. А я без тонкой координации – просто… фершал. Крючки держать [Т.е. выполнять простейшую работу при операции, собственно, держать крючки, которыми растягивают рану. На эту задачу часто ставят студентов старших курсов или, при недостатке персонала, толковых фельдшеров]

А с метеозависимостью — еще и «комнатный», про работу в поле можно забыть.

- Невесело, - повторил майор.

- Еще по кружке? – спросил Поволоцкий.

- Давай, - согласился Зимников. – Слушай, до меня, пока добирался, тут слухи доходили, ты вроде в разные инстанции какие-то предложения рассылал?..

- Было дело, - поджал губы хирург. – Никого не заинтересовало.

- О чем писал? – деловито спросил военный.

- Хоменко помнишь? – ответил вопросом на вопрос Поволоцкий.

- Ну, ты скажешь, - фыркнул Зимников. – Чтобы я своих солдат не помнил.

- Да. Он у Рюгена получил три пули в живот, но мы его вытащили. Ранение очень тяжелое, но ливер был не слишком порван, а кишечник пуст. Сдал я его в госпиталь, собрался уже уходить...

* * *

- Господин Поволоцкий! Как замечательно, что вы здесь. Этот раненый, у него очень скверно заполнена карточка. Пожалуйста, восполните пробелы.

- Давайте, выйдем на минутку... Э-э-э… Что вы с ним собрались делать? Лапаротомия через дополнительный малый разрез и местное обезболивание? При общей обширной ране… Почему местное и новый разрез, вы хотите проверить, можно ли его вообще убить?

- Простите, вы вероятно не в курсе новых веяний медицины, это простительно при вашей специализации. Местное обезболивание – по школе Вишневского, малое рассечение – для минимизации травмы. Анатомически обоснованный разрез...

- Молодой человек, я хирург аэродесантного батальона. И лечил полевых раненых, когда вы еще пешком под стол ходили. Вы работали с Вишневскими в Камеруне?

- Нет, я читал в журналах…

- Вот и не надо ссылаться на школу Вишневского, раз вы ее не проходили! Через такую замочную скважину Вишневский-старший попробовал бы удалить селезенку у ребенка, а может быть и не рискнул бы. Полное обследование кишок через такую дыру нереально!

- Почему, я такое два раза уже делал и оба раза укладывался менее чем в час.

- А результаты?

Молодой хирург несколько смутился.

- В обоих случаях у раненого уже был тяжелый шок...

- То есть, летальный исход в двух случаях из двух? Вам, простите, сколько лет?

- Двадцать четыре…

- Юноша, вы идио… доктринер. А отдавать жизни пациентов за верность доктрине простительно или в восемнадцать, при общей безграмотности, или после явлений сенильной деменции, то есть маразма. Будете ассистировать, резать я не позволю. Закись азота есть?

- Три дня, как кончилась...

- Эфир есть?

- Есть … но...

- Готовьте эфир.

* * *

Погоди, в госпиталях теперь такие идиоты оперируют?

- Он не идиот. Просто ему на самостоятельную работу рано, поставить над ним некого. И вместо того, чтобы работать быстро, он работает торопливо. А спешка в брюшной полости — это шок.

- Шок... это который болевой?

- Не бывает болевого. От боли можно умереть, это да, а шок... это, попросту говоря, аварийная герметизация организма. Возникает, когда резко падает давление крови, боль, конечно, шоку помогает, но сама по себе его не дает. Впервые его, как водится, Пирогов описал.

Александр прикрыл глаза, подумал несколько секунд и процитировал

- «С оторванной рукой или ногой лежит такой окоченелый на перевязочном пункте неподвижно; он не кричит, не вопит, не жалуется; тело холодно, лицо бледно, как у трупа; взгляд неподвижен и обращен вдаль; пульс как нитка, едва заметен под пальцами и с частыми перемежками. На вопросы окоченелый или вовсе не отвечает, или только про себя, чуть слышным шепотом; дыхание также едва заметно. Рана и кожа почти совсем не чувствительны, но если большой нерв, висящий из раны, будет чем-либо раздражен, то больной одним лишь сокращением личных мускулов обнаруживает признак чувства. Иногда это состояние проходит через несколько часов, иногда же оно продолжается без перемены до самой смерти».

[Пирогов, «Начала общей военно-полевой хирургии»]

- И что с ним делать? Мы же с тех пор разобрались?

- Разобрались... если у нас под рукой оснащенный госпиталь, донор подобран, палата специальная... Переливать кровь, согревать. Иначе закрутит в «порочных кругах».

- Порочные круги?

- Да. От падения давления падает объем циркулирующей крови, по венам к сердцу приходит меньше крови, сердечный выброс падает, меньше выброс - меньше давление... И далее по кругу, один за другим. При этом в попытках держать давление сердце частит, от этого быстрее устает, при слишком частом сердцебиении клапаны не успевают сработать, сердечный выброс падает, приходит команда «ускорить работу, поднять давление»... Потом могут отказать почки, но до этого еще дожить надо. Оперировать шоковых нельзя, но, если кровотечение продолжается - то необходимо. Причем, живот вообще нужно оперировать бережно и споро, у шокового - вдвойне. А этот доктринер... он, вместо того, чтобы быстро сделать большой разрез, быстро осмотреть кишки и быстро зашить, делает разрез поменьше, и за кишки дергает. Раненый, даже выведенный из шока, еще суток двое-трое может свалиться в шок не то, что от кровопотери или боли - а от испуга. Достаточно сердечку зачастить...

- Такие дела, - закончил Поволоцкий. - И это в более-менее благоустроенном госпитале, что творится на передовой – вообще не описать. В порядке вещей, когда хирург работает по двое-трое суток подряд, не отходя от стола. Но это еще не самое скверное…

- А что, есть вещи хуже? – быстро спросил майор, напряженно моща лоб.

- Понимаешь, Захарыч, это трудно объяснить не специалисту.

- Ну да, ну да, а то я никогда не видел, как ты штопал моих ребят, - сардонически отозвался военный. - И в Африке в пятьдесят пятом ты мне бок не зашивал. И так понятно, что ничего не хватает.

- Не о том речь, - досадливо отмахнулся Поволоцкий. – Вот в том то и беда! Все думают примерно так же – «не хватает».

- А разве не в этом дело?..