- Не, несерьезно, - пробасил Аркадий Шафран, расчесывая пятерней широкую лопатообразную бороду, которую ценил и взращивал наперекор всем преградам. – И где этот немец-перец-колбаса?

- Аркадий, вот ты как в первый раз с цивилистом встречаешься, - заметил Илион, неосознанно повторяя его жест, только ладонь скользила не по густой бородище, а по гладко выбритой щеке. – Заплутал наверняка, бедняга. Решил срезать через блок разгрузки лихтеров и потерялся. Здесь так все поначалу путаются. Да и не немец он, а норвежец с немецко-финскими корнями.

Шафран лишь нахмурился, но промолчал. Ему, потомственному подводнику, было просто непонятно, как можно заплутать в подводном комплексе, где все устроено предельно рационально, понятно и просто. Но эти городские, наверное, даже в собственных квартирах ходят с путеводителем, поэтому он лишь возмущенно засопел и достал из кармана маленький стетоскоп, с которым никогда не расставался.

Время шло, изредка к стеклу иллюминатора подплывала любопытная рыбка, вглядывавшаяся выпученными глазами в странных существ по другую сторону прозрачной преграды. По-видимому, уровнем ниже ослабла изоляция – в туманной зелени воды крошечными бисеринками скользили вверх воздушные пузырьки. Шафран постукивал по столу стетоскопом, Крамневский, казалось, спал, клюя носом над тощей папкой, лежащей перед ним. Хронометр над входом – еще один обязательный атрибут любого помещения под водой – отмерил минут десять, не больше. Но без видимых ориентиров, скажем, солнца, ощущение времени сбивается даже у профессионалов, потому эти десять минут воспринимались как полчаса, самое меньшее. Наконец, массивный штурвал провернулся, отпирая дверь, точнее, люк, стилизованный под обычную дверь - толстую, прямоугольную со скругленными краями и неизбежными заклепками.

Подумать только, каких-нибудь двадцать лет назад все было на заклепках, каучуковых прокладках и изолирующем клею, подумал Илион, поднимаясь навстречу долгожданному гостю. Шафран остался сидеть, сопя в бороду и всем видом выражая протест и укор. Механик, моторист и оператор телеуправляемых автоматов, давно разменявший седьмой десяток, он во многом остался тем мальчишкой, что еще в начале века раз и навсегда заболел морем.

- Простите, простите! Стыдно сказать, заблудился! – с ходу покаялся на прекрасном русском языке вошедший. Он был полной противоположностью широкому Шафрану и жилистому Крамневскому, маленький, круглый как Шалтай-болтай, да еще и в костюме, самом настоящем, даже с галстуком. Подводники, одетые как обычно – в свободные комбинезоны с множеством карманов, удивленно воззрились на галстук. Костюм смотрелся бы уместнее в управленческом блоке, в парке развлечений, но никак не здесь, в сердце комплекса эллингов и ремонтных доков.

- Ну да, ну да, - пояснил Хейко Салинг, перехватив их взгляды. – Я прямо с «лифтового» батискафа, времени в обрез, надо еще успеть на «Звезду Франка».

Он уселся на свободный стул, искоса, с плохо скрываемым нетерпением взглянул на папку под рукой Крамневского.

- Это оно? – с жадным любопытством спросил представитель заказчика.

- Да, - Илион придвинул папку к Салингу.

- Быстро, очень быстро, мы не ожидали, - прокомментировал тот, перелистывая тощую стопку листов, исписанных попеременно мелким четким почерком Крамневского и размашистыми каракулями Шафрана. – Не получилось?

- Почему же, - удивился Илион. – Не получилось бы, так и не передали бы ничего.

- Все в лучшем виде, - добавил Шафран.

- Но… как?.. – Шалтай-болтай едва не выронил доклад, его глаза округлились. – Я то думал, вы затребуете оборудование и доплату…

- Господин Салинг, - веско заметил Крамневский. – Ваше руководство не умет строить субмарины, но в одном ему не откажешь, оно знает к кому обратиться за помощью, когда опытный образец, раз за разом начинает немного тонуть. Поскольку мы здесь неофициально, так сказать, по просьбе добрых друзей, то и поработали без лишних бумаг, согласований и прочей канцелярщины.

- Я думал, хотя бы рентгеновский дефектоскоп… - растерянно произнес Салинг.

- Вот наш дефектоскоп, - Шафран постучал по столу чашкой стетоскопа. – Большего и не надо.

- На самом деле все достаточно просто, - пояснил Крамневский потерявшему дар речи толстячку. – Мой коллега обладает очень большим опытом и знает самую страшную тайну механиков – все беды от вибрации.

- Вибрация, - загипнотизировано повторил Салинг, не в силах оторваться от стетоскопа, казавшегося игрушкой в волосатой лапе Шафрана.

- Да, - любезно продолжил Илион. – А я, как капитан-испытатель, знаю самую страшную тайну проектировщиков – новые проекты, как правило, губит не отсутствие денег, а жадность. Поэтому если что-то вдруг начинает тонуть, то надо искать - на чем сэкономили и что вибрирует не как положено. И мы нашли.

- Бракоделы, - ехидно вставил Шафран.

- Конечно, идея красивая – взять корпус от одного проекта, сунуть туда ходовую от другого, немного пошаманить с юриспруденцией – и патентные ограничения обойдены, субмарина на ходу, не надо ничего заказывать у серьезных людей за большие деньги. Только корпус французский, школа «длинное и тонкое», а ходовая от немцев, у них все рассчитано на укороченные и широкие контуры. Чтобы компенсировать это, вам пришлось удлинить вал почти на пять метров, заменить винты, да наверняка еще и на функциометре сэкономили – обсчет получился никудышный. И общая геометрия всей конструкции пошла к черту. У нас бы это назвали «впихнуть невпихуемое».

- Я запомню, - пообещал Салинг, он оправился от шока и слушал предельно внимательно, как прилежный ученик перед учителем. – Продолжайте.

- Дальше все совсем просто. На первых запусках все работало нормально, затем детали «пообтерлись», корпус резонирует, и вал начало болтать. Незаметно, но достаточно ощутимо для всей конструкции, которая, как мы помним…

- Впихнута невпихуемо, - вставил Салинг, и даже сердитый Шафран уважительно покачал головой, отдавая должное сметливости человека в костюме.

- Именно, - порадовался Илион. – Вы все хватаете на лету. Когда совмещаются небольшой износ, ход выше десяти-двенадцати узлов и давление на корпус где-то от десяти мегапаскалей – вал уже просто «бьет», а еще и шестерни передаточного механизма идут вразнос, далее общий перегрев и - аварийная продувка, «всем к всплытию».

- Все это вы вычислили с помощью… - Салинг уважительно указал на стетоскоп.

- Почти, - усмехнулся Крамневский. – И еще сущие мелочи – сутки безвылазного обследования плюс шестьдесят лет подводного стажа на двоих.

- Действительно, сущие мелочи, - Шалтай-болтай оценил шутку и уважительно склонил голову. – Быть может, вы не только вскроете дефект, но и дадите рекомендации?

- Можем и рекомендации, - задумчиво протянул Крамневский, глядя в иллюминатор. К толстому стеклу подплыла особо крупная рыба. Ритмично разевая беззубый рот и пошевеливая широкими плавниками, она поворачивалась то одним боком, то другим, поочередно вглядываясь в людей строгим немигающим взором.

- Разумеется, мы не ждем благотворительности, - внушительно произнес Салинг.

- И это славно, - согласился Илион. – Но совет будет бесплатным, так сказать, в довесок. Ваш проект не годится, сэкономили на расчетах, дизайнерах и просто специалистах – получили соответствующий результат. Дальше три пути. Первый – закрыть тему и списать деньги как безвозвратные убытки. Второй – обратиться к серьезной почтенной фирме, скажем, Гогенцоллернам унд Наточееву, чтобы перепроектировать ходовую. С учетом перестройки и прочего можете смело закладываться на пятидесятипроцентное превышение общего бюджета. Это нижняя планка, учитывая, как сильно творческие люди любят волшебные слова «дополнительные работы сверх утвержденной сметы».

Салинг чуть изменился в лице, почти незаметно, но сжал пальцы до хруста в побелевших суставах. По-видимому, его участие в проекте неудачливой субмарины не ограничивалось простой ролью наемного работника