На голове сияет шлем пернатый,

четыре пуда вес его брони.

Сверкает чешуя на медных латах

а на щите зеркальные огни.

Железное копьё несёт он сам.

А вес копья -  под сотню килограмм.

Оруженосец перед ним шагает.

и снаряженье ратное несёт.

И Голиаф к Израилю взывает –

на смертный бой противника зовёт.

«Зачем, скажите, воевать вы вышли?

Я воин Филистимский! Ну, а вы?

Кто вы, я вам скажу без слов излишних –

трусливые Сауловы рабы!

Ведите же себя, как на войне!

Пусть кто-нибудь из вас сойдёт ко мне!

И, если он убьёт меня в сраженье,

то мы рабы Израиля навек!

Моя победа – ваше пораженье,

и мой народ отпразднует успех!

И станете вы нашими рабами,

и будете усердно нам служить.

Сегодня я один расправлюсь с вами

и научу свободой дорожить!

Давайте человека мне на бой,

и пусть решится всё в борьбе со мной»!

И царь Саул и все Израильтяне,

услышав эти грозные слова,

что наглостью своею сердце ранят,

пришли в унынье. Ведь не зря молва

дошла до них о мощи Голиафа,

о дикой силе страшного копья.

Страшит бойцов гиганта злая слава

И жизнь им дорога ещё своя.

Язычник грозный в наглости своей

Израиль клял в долине сорок дней.

В войсках Саула дети Иессея –

три старших сына были на войне.

Пятёрку младших Иессей, жалея

пока решил оставить в стороне.

А Елиав, Аминадав и Самма

царю служили и земле родной.

Но, ни один из них, достойный самый,

не смел вступить с врагом в смертельный бой.

И не имел таких Израиль сил –

бойца, чтоб Голиафа поразил.

А младший сын Давид теперь был дома.

К отцу он от Саула возвращён.

Он пас овец в местах ему знакомых,

а царский двор давно покинул он. 3

Вот Иессей призвал к себе Давида

и говорит: «Хочу тебя послать

сейчас в военный стан, и там открыто

хлеба и зёрна братьям передать.

Ещё сыры с собою захвати –

начальника сырами угости.

О нуждах братьев и об их здоровье

узнай и всё подробно расспроси».

Давид овец оставил поголовье

и ранним утром с грузом был в пути.

К полудню подошёл Давид к обозу.

На склоне бодро строились войска,

готовясь отразить врагов угрозы.

Все знали, битва будет нелегка.

И над долиной, на горе крутой

Войска застыли – перед строем – строй.

Давид сложил в обозе груз домашний,

на сохраненье сторожу вручил,

а сам в ряды - узнать о самом важном,

родных проведать братьев поспешил.

Он с ними говорил, когда в долину

сошел, грозя языческий гигант.

Давид увидел мерзкую картину,

услышал оскорбительный накат.

Увидел страх в сердцах Израильтян,

накрывший войско, как густой туман.

И вопросил Давид у близстоящих:

«Что будет в царстве сделано тому,

кто эту гору чешуи блестящей

поучит уваженью и уму?

Кто снимет поношение с народа,

тому, кто это чудище убьёт,

которое под оком небосвода

хулит живого Бога и народ?

Да кто он – необрезанный злодей,

чтоб так позорить Бога и людей»?

Ему сказали: «Если кто погубит

единоборца мощного сего,

того Саул, как родича полюбит –

он дочь родную выдаст за того,

великим наградит его богатством,

от податей избавит отчий дом.

И знатным человеком станет в царстве.

И весь Израиль будет за него.

Но среди нас не сыщешь, видит Бог,

бойца, который с ним сразиться б мог».

А старший брат Давида рассердился,

когда услышал, что он говорит:

«Ты, вообще, зачем здесь очутился?

Сражения тебя прельщает вид?

Ты на кого овец немногих наших

оставил, в диких  пустошах пастись?

Высокомерно говоришь при старших,

домой, я вижу, вовсе не спешишь»! 4

«Что сердишься? – Давид ему сказал, –

И говорить нельзя мне, Елиав»?