Что, однако, не слишком облегчило немецкому командованию ситуацию с 24‑м танковым корпусом. Испытывающий огромные трудности со снабжением, подвергающийся яростным атакам РККА корпус стоял на грани катастрофы.

Командующий 24‑м танковым корпусом вермахта генерал Гейер фон Швеппенбург осознал всю тяжесть ситуации ночью с одиннадцатого на двенадцатое, когда узнал, что «Рейх» на помощь не придет. И приход 10‑й танковой дивизии также очень и очень маловероятен.

«Если все будет продолжаться так, как идет на данный момент, то корпусу конец. Уже сейчас боеприпасов не хватает. А часть танков нечем заправлять. Если помощь не придет…»

Генерал грустно помотал головой и посмотрел в окно «Хорьха». Эти русские леса уже начали вызывать у него отвращение. И, хотя в этом он не признался бы даже самому себе, страх.

А капитан Антонов в это время внимательно наблюдал за двигающейся колонной отступающих немцев. В прибор ночного видения по их состоянию было хорошо видно, что бои против советских войск по накалу мало уступали боям против Особой армии РВГК. Счет был не таким разгромным, конечно, но все же фрицам приходилось отступать. И сегодня их ждет еще один сюрприз. Пока основные силы Особой армии громили «Рейх», группа капитана Антонова и несколько групп прикрытия получили вполне понятное задание: захватить большого начальника немцев. Но так как в процессе следования колонны это было бы сделать практически невозможно, Ледников выделил им в помощь все ударные вертолеты, что были у бригад. Так что действовать Владимир и его группа начнут лишь после небольшого подарка от «Аллигаторов» и «Ночных охотников».

Капитан усмехнулся. Особая армия, надо же. Вспомнился кипеж, устроенный одним из штабных – военным юристом вроде – по поводу статуса россиян из будущего. Он совершенно случайно был в оперцентре, когда тот докладывался генералам. Интересно, после этого того нигде не было видно…

Воспоминания Антонова прервал шепот сержанта Воронина, сообщившего, что видит штабную машину.

– Готовность. – Тихий шепот в микрофон был прекрасно слышен всем его солдатам.

– Осы, я – Кот, видим цель! – Сообщение вертолетам, стоящим на поляне за пригорком в паре километров от дороги.

– Вас понял. Атака по плану. Подсветка?

– Сержант, подсветка?

– Да, капитан. – Воронин озаботился этим сразу же.

– Кот, мы Осы, цель определена. Выдвигаемся, сейчас вертолетчики снесут все вокруг штабной машины. А затем уже придет очередь Антонова.

И вот тихий гул извещает о приближении вертолетов. Владимир отключил ночное видение. Сейчас здесь станет светло, как днем.

Немцы тоже были не глухими и достаточно быстро сообразили, что сейчас будет. Только не представляли масштабов…

Несколько десятков эрэсов рвануло прямо посреди колонны, после чего пушки и пулеметы добавили хаоса в еще недавно стройные ряды немцев. Разворот, второй заход, и вертолеты отходят наводить шороху в другой части колонны. Вторая группа висит неподалеку, поливая огнем немцев с другой стороны, чтобы не дать им прийти на помощь своим собратьям.

– Вперед! – Антонов бросил свое тело в означенном направлении.

Сегодня у него не любимый «Винторез», нет. Сегодня у него обычный для спецподразделений АН‑94 с глушителем. Несколько немцев, все еще укрывающихся на земле, умерли, даже не успев осознать, что на смену вертолетам пришла другая опасность. Выдавая короткие двухпатронные очереди, Антонов добежал до означенной машины. К этому времени немцы уже начали понимать, что налет кончился и началась обычная атака. Начали слышаться одиночные ответные выстрелы. С каждой секундой звучащие все чаще.

Водитель штабной машины, увидев выбегающие из дыма фигуры в камуфляже, схватился за кобуру. Владимир всадил в него очередь прямо сквозь лобовое стекло. Сидевшего в салоне офицера вырубил подбежавший с другой стороны Абдулов.

– Вытаскивай его, быстрее! – проорал Антонов сержанту, поливая огнем залегших немцев. Те уже умудрились достать и установить пулемет и теперь заряжали ленту. Еще несколько секунд, и здесь станет совсем жарко.

– Прикрытие! – Разрядив в сторону пулеметчиков подствольник, Владимир начал отход. В ту же секунду из леса застучал противопехотный автоматический гранатомет. Несколько автоматов были бы не слышны в этом грохоте даже и без глушителей.

Абдулов, тащивший на себе немецкого офицера, уже скрывался в лесу. Владимир был уже рядом, когда по его руке чиркнула пуля.

– Черт! Осы, накройте их! – Отходившие группы уже не видели атаки второй группы вертолетов, превративших еще одну часть колонны в полыхающий костер.

Стремительный бег сквозь лес к поляне, на которой их дожидается уже раскручивающий винты универсал. Рука болела все сильнее, и Владимир приостановился, чтобы наскоро перетянуть ее жгутом. Метрах в двухстах‑трехстах позади грохнул взрыв – ага, заготовленные заранее подарки, в виде растяжек, даром не прошли.

Выбегающие на поляну немцы увидели поднимающийся в воздух странный летательный аппарат. Пальнув по нему из винтовок, они добились залпа из пулеметов и пушек в свою сторону. Выжившие уже не стреляли вслед стремительно удаляющемуся вертолету.

12 июля 1941 года.

Медсанчасть в расположении 1‑й Особой механизированной бригады РВГК.

– Ну что, герой? Как самочувствие? – Зашедший к Антонову Ледников, увидев, что тот собирается встать, жестом приказал ему лежать.

– Нормально, товарищ генерал армии. Царапина.

– Ага, царапина, конечно. Из винтовки пулю отхватил в руку, от потери крови чуть не помер, а все туда же, «царапина»! – Ледников укоризненно покачал головой. – Ты хоть знаешь, кого притащил?

– Никак нет, товарищ генерал армии. И это не совсем я его притащил, непосредственно его нес сержант Абдулов.

– Ты понял, что я имею в виду. А притащил ты мне, сынок, ну, правда, не совсем мне, а скорее товарищам из Генерального штаба, так вот, притащил ты генерала Гея, тьфу, Гейера, мать его, фон Швеппенбурга, командующего двадцать четвертым танковым корпусом вермахта. Так что крути дырку под орден. Ну а медаль «За отвагу» я тебе гарантирую.

– Служу Рос… Советскому Союзу!

– Так что отдыхай давай, капитан! – Ледников ободряюще похлопал его по плечу, пожал руку и вышел из палаты.

Смотря на закрывающуюся за генералом дверь, Владимир вдруг почувствовал усталость. Усталость не физическую – та была привычной, а моральную. Последние недели он старательно пытался не думать об оставленной там, в будущем (или в прошлом?), невесте, так некстати поехавшей к матери в Питер. Не думал потому, что мысль о том, что он ее больше никогда не увидит, причиняла почти физическую боль. И вот сейчас вдруг накатила тоска. Достав из тумбочки фотографию, Владимир еще долго смотрел на лицо своей любимой женщины…

На следующий день у него в палате появился сосед. Лейтенант Торчок умудрился сломать ногу на ровном месте – упав. И теперь горько сожалел, что не сможет еще долгое время принимать участие в соревнованиях по уничтожению фашистов. Довольно быстро разговорились и перешли на «ты».

– Вов, а ты слышал, чего позавчера наши связисты учудили, совместно с вертолетчиками? Ледников, говорят, ржал так, что ему плохо стало.

– Нет, как‑то не до этого было. – Антонов с интересом посмотрел на Леонида.

– Ну, когда эсэсовцы сдавались, кто‑то из связистов, глушивших эфир, предложил вместо помех кое‑что другое передать.

– Мат, что ли? Или что‑то подобное?

– Не‑а. Он «Рамштайн» им врубил. «Ду хаст мищ». Представляешь рожи немецких радистов, когда они это услышали? – Торчок хохотнул.

Антонов улыбнулся:

– А вертолетчики?

– А им идея понравилась. Когда вы уже смывались, они то же самое через динамики врубили. Ну и «Ангела». А потом, когда уже заканчивали, «Полет Валькирий» Вагнера. Кто‑то из них «Апокалипсис сегодня» больно любит. Ледников, когда узнал, сначала наорал, а потом вдруг как начнет ржать. – Долговязый лейтенант размахивал руками, словно пытался изобразить мельницу. – Он потом еще сказал, что подумает о том, чтобы сделать подобное «психологическое воздействие» постоянным.