– Конечно, Гордон, осматривайся! – окликнул его Кляйнер, – Можешь активировать установку.

Гордон, оглянувшись на Кляйнера, нажал на кнопку. Внезапно от платформы отделилось опоясывающее ее стальное кольцо и завращалось вокруг кактуса. Гордон заметил, как внутри проволочного "купола" и кольца поголубело пространство – вокруг кактуса стремительно концентрировались сине-зеленые молнии. Вспышка, от которой Гордон, повинуясь привычке, чуть не пригнулся, на миг сверкнула – и кактус исчез. Мгновенье, треск – и кактус появился на соседней платформе.

– Это модель телепортера низких частот? – спросил Гордон подошедшего Кляйнера.

– Ну надо же! – Кляйнер улыбнулся, – За столько лет не забыл ничего! У нас ведь над тесткамерой были такие же портационные трубки, помнишь?

– За столько лет… – повторил Фриман и отошел.

Кляйнер покачал головой и тоже отошел к компьютерам. Гордон уже задумчиво разглядывал небольшой стенд на стене. Его взгляд переходил то к большому чертежу чего-то неимоверно сложного, то к небольшой вырезке из газеты, с которой на него смотрели два знакомых лица – чернокожий мужчина и белая женщина. Фриман даже не стал вчитываться в текст под фотографией – лица Илая и Азиан не отпускали взгляд от себя, тянули все глубже, туда, откуда не возвращаются – в такое недавнее и тяжелое прошлое.

– Доктор Кляйнер, – сказал он наконец, – А что будет, если в принимающий порт той вашей модели засунуть руку и нажать на кнопку?

Кляйнер поднял голову и внимательно посмотрел на Гордона, который все разглядывал стенд. Ученый теперь точно понял, что не все так хорошо, как он думал.

– Гордон, скажи лучше сразу, – сказал он, – Что тебя тревожит? Что-то не так?

Аликс, стоящая у мониторов окрестных телекамер, украдкой подняла голову и посмотрела на Гордона. Тот так и не обернулся.

– Нет, все так, – как-то странно сказал Фриман и кивнул на стенд, – Скажите, как вам удалось сохранить ваш журнал?

Кляйнер только мельком глянул на журнал, висящий на стенде. Это был выпуск "Популярной Науки" восемьдесят пятого года, и с обложки глядел еще молодой, с рыжеватыми волосами, Айзек Кляйнер. Этот журнал он когда-то принес в "Черную Мессу" и тоже повесил на стене. И, конечно же, не забыл забрать его с собой, когда…

Кляйнер подошел к Гордону.

– Гордон. Я все понимаю. И я тоже… – голос Кляйнера дрогнул, – Я тоже помню все… Все, что пережил тогда. Но я не хочу жить этим. Жить прошлым нельзя, Гордон. Оно затягивает в себя, и ты просто перестаешь существовать. Я стараюсь не вспоминать обо всем этом, хотя напоминания повсюду. Но надо жить. Надеяться, что все будет хорошо.

Фриман наконец посмотрел на своего наставника. Покачал головой:

– Для меня не все так легко, как для вас, мистер Кляйнер. Все это было словно… словно сегодня. Да, это все ушло. Но остались мы с вами. Остались Илай, Барни, Аликс… Я чувствую, что все еще продолжается. Будто те события снова и снова дают новые всходы.

Кляйнер отвернулся.

– Ты прав, Гордон. Всходы посеянных тогда семян все еще рождаются. Когда… Альянс пришел сюда, к нам, мы уже не ждали худшего. Две силы, две стены зажали нас с обеих сторон – Альянс и Зен. Многие простились с судьбой еще девятнадцать лет назад. Но… еще есть те, у кого осталась надежда. Кто все еще не хочет жить, как пленный, как раб. Мы – Аликс, я, Илай и другие – мы не хотим. На самом деле не хотят все, но не каждый осмеливается желать давно позабытого. Мирного неба. Солнца. Свободы. Я знаю, догадываюсь, что ты еще помнишь все это. И верю, что не сдашься. Те, кто хотят изменить что-то в своей жизни, идут к нам, сюда. Мы ведем их к Илаю, а затем – из города. Может, когда-нибудь у людей хватит дерзости подняться с колен. И я думаю, мы поможем им в этом. Ты поможешь.

Тяжелое молчание надолго повисло в лаборатории. Аликс отвернулась к мониторам, но не смотрела в них. Каждый был сейчас там… В Прежнем Мире.

– Я понимаю, доктор Кляйнер, – тихо сказал Гордон, отходя от стенда и расправляя плечи, – Я с вами.

Внезапный шум заставил всех вздрогнуть. "Дверь" в лабораторию открылась и перед всеми появился запыхавшийся Калхун.

– Он здесь? – спросил Барни с ходу и лишь затем заметил Гордона, – Черт, Гордон, ты разворошил улей! Эти стервятники теперь не скоро успокоятся – надо быть осторожнее.

Барни подошел к мониторам, у которых стояла Аликс, и покрутил ручку переключения каналов.

– Ну слава богу, слежки нет, – с облегчением произнес он, – А то я уже всего могу ожидать. Мы не можем здесь долго оставаться, док. Это ставит под угрозу всю нашу работу.

Кляйнер снова стал энергичен и подвижен.

– Боже, Барни, ты прав! Заговорились мы тут что-то, пора и заканчивать с подготовкой!

– Я еле упросил одного из ГО подменить меня на посту, – пожаловался Барни.

– Не волнуйся, – успокоила его Аликс, – Через минут десять меня тут уже не будет. Гордон пойдет со мной.

Фриман заинтересованно глянул на Аликс, а Барни, перехватив этот взгляд, подошел к нему.

– Ну, если он согласен… Гордон, ты как, в порядке? Слушай… может, это сейчас не к месту, но…

Гордон улыбнулся и похлопал Барни по плечу.

– Ну, говори, Барни! Пиво, наконец, принес?

– Черт тебя дери, – проворчал Калхун, – И когда ты забудешь? Слушай… Я понимаю, если ты здесь, а не в… Аризоне, то ты прошел через очень многое. Но скажи, где ты был все это время? Мы же ничего не слышали о тебе уже много лет. Где ты был?

– Калхун! – укоризненно произнес Кляйнер и покачал головой.

– Эх, Барни, – иронично вздохнул Гордон, – Хотел бы я сам это знать.

Барни как-то странно поглядел на Гордона, но ничего не сказал.

– Ну, хватит его доставать! – весело сказала подошедшая Аликс, – Совсем вы с доктором Кляйнером на него насели!

– Ну ничего себе! – искренне возмутился Барни, – Гордон, ты видишь, до чего ты докатился? Женщина уже тебя защищает!

– Нашел женщину, – нахмурилась Аликс, – Можно подумать, что мне сорок лет!

– Вот и не учи старших! – назидательно сказал Барни, подмигнув Гордону, – С ГО-шником со стажем опасно шутить. А с доктором наук – тем более.

– Все, прекратите ругаться, – окликнул их Кляйнр, снова развивший бурную деятельность, – Сегодня ведь все-таки праздник. Красный день календаря, можно сказать. Торжественно откроем телепорт двойной передачей.

Барни с неподдельным удивлением обернулся к ученому.

– Подожди, ты хочешь сказать, что эта штука работает? На этот раз в самом деле работает? Потому что… мне до сих пор снятся кошмары про ту кошку…

Кляйнер махнул рукой:

– Спокойно, не зачем так волноваться…

– Кошку? – встряла заметно обеспокоившаяся Аликс.

Фриман с любопытством наблюдал на гаммой эмоций на ее лице.

– Мы далеко шагнули с тех пор… – продолжал не заметивший ничего Кляйнер, – Да, далеко…

– Что за кошка? – Аликс даже тронула Барни за плечо.

Калхун мельком глянул на нее и безучастно отвел взгляд в сторону.

– Док, раз уж он пойдет не по улицам, – сказал он, кивая на Гордона, – может мы его переоденем?

– Что? – Кляйнер оторвался от монитора и рассеянно посмотрел на Барни, – Боже, а ведь ты прав! Барни, предоставляю это тебе.

Аликс уже снова стояла возле мониторов, недовольно поглядывая на остальных. Он не была вправе здесь чего-то требовать… Но элементарно можно оказывать хоть немного внимания?

Барни уже подозвал Гордона к массивной двери в стене и набрал код доступа. Фриман следил за медленно отъезжающей вверх дверью, которая открывала… Гордон не мог в это поверить! Прямо перед ним, в застекленном контейнере, стоял его старый костюм. Оранжевые пластины знакомо поблескивали в полумраке, с нагрудного щитка на Гордона смотрела заново выкрашенная эмблема комплекса "Лямбда". Гордону стало как-то не по себе. Он чувствовал это старое знакомое чувство, когда этот скафандр был частью его тела, его второй кожей, спасающей даже в самых невероятных местах. Это было именно то, что давало ощущение превосходства, силы. И в то же время, Гордон ведь только что слушал, что ему говорил Кляйнер. И вот теперь снова. Снова надо уйти в эту бесконечную бездну, в то, что уже случилось, и чего уже никогда не исправить. Гордон стоял и смотрел на то, что стало его судьбой, его спасением и приговором. Нет, что бы они все ни говорили – бежать бессмысленно. От себя не убежишь. От судьбы – тем более. Когда-то, может, десятки лет назад, он искренне думал, что изменит все вопреки судьбе, что поплывет против течения. То, что ощутил Гордон, увидев скафандр, нельзя назвать радостью. Скорее – еще один камешек в чашу весов его злой судьбы. Ты можешь пытаться плыть против течения. Вот только вряд ли при этом сдвинешься с места. И, когда последние тщетные силы закончатся, течение понесет его о своей, высшей воле…