Если бы не тон, приглашение было бы вежливым. А так - приказ, которого попробуй ослушаться, хотя я определенно не стану пробовать.

- Спокойной ночи, Иза.

- Спокойной… нет, погодите. Мне действительно жаль, что так получилось.

Он кивнул и ответил:

- Главное, что вы целы.

А ночью мне приснилась Настька. Она не менялась. Две косички, связанные вместе. Бант растрепался, повис прозрачной лентой. На платье - темные пятнышки от давленой вишни. И на щеке тоже. Настькины очки, перемотанные изолентой, съехали на кончик носа.

- Уйди, - сказала я. - Тебя здесь нет. Ты там осталась.

- Разминулись! Разминулись! - Настька показала язык.

- Это другой мир!

- А ты прежняя! Прежняя Иза!

Она согнула левую ногу, босую, с темной ступней и камушком, впившимся в кожу, и запрыгала на правой ноге. Настька могла прыгать так долго. Дольше меня. Но я на год моложе… была.

- Разминулись! - Настька остановилась и, прежде, чем исчезнуть, погрозила пальцем. - Я подожду.

Ждать Магнус Дохерти всегда умел, а к своим шестидесяти семи годам он научился получать от ожидания некое странное удовольствие. Время словно бы замирало, мир отступал, освобождая место для важных - а иных у Лорда-Дознавателя и не бывает - мыслей. И сами эти мысли текли неторопливо, что раскормленная паводком река, в которой нет-нет да и случалось выловить интересную рыбешку.

Впрочем, даже в состоянии глубочайшей задумчивости Магнус Дохерти двигался, и не важно - вышагивал ли он по комнате, порой налетая на стулья, столы и прочие неудобные предметы, перебирал ли мраморные шарики на длинной нити, или же просто пальцы разминал. В движении думалось легче.

На сей раз Магнус Дохерти выбрал занятие, казалось бы, и вовсе странное - присев на краешек стола, для чего ему пришлось приложить усилие, Лорд-Дознаватель выкладывал башенку из гладких речных камней. Некоторые камни были белыми, другие - зелеными, цвет третьих и вовсе менялся в ненадежном свете камина.

- А я уж думал, что не дождусь тебя, дорогой племянничек, - сказал он, аккуратно размещая плоский, двенадцатый по счету, камень на вершину башни.

- Да… не ждал тебя так рано. И занят занят.

Кайя осторожно прикрыл дверь и замер. Меньше всего ему хотелось неосторожным движением нарушить равновесие. Башенка рухнет. Дядя расстроится. А дядю Кайя любил и расстраивать не желал.

- Наслышан, наслышан…

Башенка приняла еще один камень и опасно зашаталась.

- …побегать заставили… ничего, оно и полезно за женщиной побегать. Кровь быстрее ходит. Геморрой позднее появляется.

- Дядя! Это не смешно.

- Конечно, дорогой. Геморрой - это совсем не смешно. Вот доживешь до моих лет и сам прочувствуешь. Если доживешь. Что с этой историей делать будешь?

Неудобный вопрос, на какие дядюшка был мастером. И у Кайя отмолчаться не выйдет.

- Пока не знаю. Ничего, наверное. Она жива. И цела. А лишний шум сейчас ни к чему.

- Ну да, ну да…

- Ты не согласен?

Камушек закачался, и вся башня заплясала, но продолжала держаться, словно скрепленная потайным стержнем. Впрочем, от дядюшки всего можно было ждать.

- Самодурства тебе не хватает, дорогой мой. Все-то ты со всеми в мире жить хочешь. А повесил бы пару-тройку лишних людишек, глядишь, другие и присмирели бы. Думать бы стали…

- Закон…

- Закон - это ты. И пока ездят на тебе, ездят и на законе. Сегодня твоя жена взяла и “потерялась”, а завтра, глядишь, и вовсе несчастный случай приключился. Это я к примеру…

- Не приключится.

- Ну кончено, не приключится. Я же здесь. Присмотрю… присмотрюсь заодно.

Магнус разом потерял интерес к башне, и камешки посыпались на пол.

- Проголодался я что-то. Составишь компанию старику? Заодно уж расскажешь толком, чего вы тут натворить успели. Мало, ох, мало я вас порол…

- Ты нас вообще не порол.

- Да? - удивился Магнус. - Надо же, какое упущение. Вот и сказывается теперь.

Он заковылял, прихрамывая сразу на обе ноги. Некогда переломанные, они так и не срослись нормально и теперь Магнуса мучили боли, особенно на перемену погоды. Надо сказать, что вид Магнус имел самый потешный. Широкие плечи его прогибались словно не в силах были вынести тяжесть рук. Спина перекашивалась на одну сторону - время от времени Магнус забывал, на какую именно. Он носил неизменно яркие сюртуки и высокие шляпы, утверждая, что они добавляют ему значительности. А вот от тростей отказывался, пусть бы и самых дорогих, утверждая, что пока живой, будет ходить сам.

На лице Магнуса навсегда застыло выражение безумного веселья. Лысину его, разраставшуюся из года в год, портили пучки волос, торчащих ветвями дикого колючника. Рыжие брови срастались над переносицей, а редкая бороденка всегда пребывала в состоянии беспорядка. Он и сейчас мял, теребил и выдергивал кучерявые волоски.

Во время спуска Магнус молчал, лишь нервное подергивание пальцев выдавало в нем движение мысли. И Кайя не мешал. Он знал, что дядюшка заговорит тогда, когда сочтет нужным говорить.

- Помнится, ты мне написал, что не знаешь, можно ли теперь доверять Урфину… - Магнус открыл рот ровно тогда, когда подъемник остановился.

Нижние этажи замка были прорублены в скале. Прорублены давно и частью забыты. Многие из старых ходов Кайя велел заложить камнем, иные обвалились сами, но были и третьи, сохранившие подобие жизни. Молчаливый раб в темном одеянии - тень из теней - ждал у подъемника. Здесь начинались владения Магнуса Дохерти, и Кайя не мог бы определенно сказать, сколь далеко они распростирались.

- И каков ответ?

- Ну… если бы он пошел навстречу твоему безумному желанию и заключил договор с той неживой девкой, я бы сказал, что - нет.

- То есть эта его выходка - доказательство?

Магнус преобразился. Его хромота уменьшилась, а спина распрямилась, и даже выражение лица стало другим.

- Отсутствие доказательств неверности не является доказательством верности. Учи тебя, учи, а все без толку.

Раб остановился у двери, перетянутой двумя железными полосами. Впрочем, дверь стояла давно, полосы изрядно проржавели, а дерево рассохлось. Но и это, как многое другое, было обманом. Кайя знал, что под слоем гнили лежит каменный дуб, а ржавчина - вовсе не ржавчина, но умелый рисунок. Зачем он был нужен? Магнусу захотелось.

- Сам-то ты ему веришь? - Магнус принял факел и жестом отослал раба.

- Верю.

- Вот! И верь. Понял?

- Нет.

- Ты или веришь, или проверяешь. Если проверяешь, то уже не веришь. А без веры какая дружба? Был друг да весь вышел… а если не вышел, то и ладно, то и радуйся.

Покои Магнуса были невелики и скудно обставлены. Он мог бы выбрать любые, но утверждал, что выбрал именно те, которые ему по вкусу. Пожалуй, единственной его уступкой Кайя стали ковры, укрывшие и пол, и стены, и даже потолок. Они и еще огромный камин хоть как-то спасали от холода и сырости.

- Присаживайся, племянничек… вот на тот стульчик присаживайся. Его точно не сломаешь. А к остальным я привык, да…

Почти все пространство комнаты занимал стол. Сделанный из цельного спила, он был отшлифован и покрыт лаком, чей состав так и остался секретом тишасских мастеров. Стол, несмотря на прожитые годы - а было ему втрое больше, чем Магнусу - сохранил яркий блеск и янтарный, желтоватый отлив древесины. На столе, впрочем, как обычно, стояли блюда. Были здесь и перепелки, тушеные в меду. И морские ежи, и устрицы на большом блюде со льдом, и фазаны, зажаренные целиком и украшенные перьями. Сладкие булочки с начинкой из соловьиных язычков, длинный осетр, запеченный целиком, щучьи щеки и многое другое. Магнус Дохерти любил поесть, утверждая, что из всех радостей ему доступна лишь эта, а значит, нет смысла в ней себя ограничивать.

- А то, что он говорил про… леди Лоу.

- Леди, леди… мой братец, чтоб ему икалось, крепко перестарался с твоим воспитанием.

- Так значит…

- Съешь лучше перепелочку, а то бледненький вон какой. Занятная птица эта твоя леди. Из тех, что на падаль летят, да и раненых добить не брезгуют. Но ты не волнуйся, я бы этого брака точно не допустил.