Примерившись, парень ударил глубже, словно пронзая. Кровь всё-таки наполнила получившуюся выбоинку, но через край не потекла. Быстро светлела, становилась прозрачной, потом помутнела, в ней возникали какие-то нити, поверх наросла кожа.

Мертвец отбросил бесполезный камень, заквакал, горло не повиновалось. Снова бросился в воду, лёжа лицом вниз, попытался вдохнуть и понял, что со времени пробуждения вовсе не дышал.

Грудь и спину вдруг полоснуло болью, чистая холодная вода хлынула внутрь, и Хегор снова потерял сознание.

Очнулся на мелководье. С трудом двигаясь, выбрался на каменный берег. Галичник далеко тянулся, сухие водоросли облепили камни, на кустах топорщилась бахрома сухой травы, принесённые паводком коряги уже обсохли и белели, словно кости.

Хегор принялся изучать себя, стараясь не поддаваться ужасу и отвращению.

На руках у него меж пальцев появились перепонки. Ноги как будто не изменились, только удлиннились и расплющились, пальцы на ногах срослись. Кожа стала холодной и склизкой, как у лягушки. Тело по-прежнему пропитано водой, но на этот раз не жирное, словно вся влага ушла внутрь. Кажется, он стал ещё более тощим, чем обычно.

Хегор внимательно ощупал грудь, торчащие рёбра. Подцепил пальцами какую-то подозрительную складку, потянул… под рёбрами возник длинный разрез, оттуда хлынула вода. Хегор отпустил, с глухим шлепком рёбра встали на место. Хегор снова нашарил пальцами, оттянул, с трудом вытягивая шею, заглянул внутрь. Какое-то бледное розовое мясо, бахрома… и вдруг он понял, что это такое.

Отпустил, жабры пришлёпнули, пару раз непроизвольно дёрнулись и успокоились. Прилегали очень плотно, не вглядываться, так и не заметишь. Хегор забросил руку за спину, без особого удивления отметил, что суставы гнутся совсем не по-человечески. На спине тоже были жабры. Хегор с силой вдохнул. Дышалось легко, он не собирался задыхаться, как рыба на берегу.

Похоже, я превращаюсь в водяного, подумал. Щука не может утонуть в реке, мне бесполезно пытаться утопиться…

Он медленно пошёл вдоль берега и скоро набрёл на нужное ему. Корявый, словно ломаный рыжий ствол, мосластые ветки. Выбрав камень потяжелее, Хегор с размаху ударил о ветвь дерева. Не удержал отскока, угодил себе по ноге, что-то хрупнуло, но не почувствовал боли — вообще ничего не почувствовал. Вновь занёс камень.

И снова, пока дерево не сдалось.

Отбросив камень, Хегор ощупал неровный скол ветки, пошатал. Забавно — камень на ногу уронил, даже внимания не обратил, а здесь всего лишь касание — и руку пробивает болью до самых костей…

Он отошёл подальше и забормотал:

— Матушка осина… людей заступа, нечистым тварям погибель… Спаси меня… Защити меня… — знакомый с детства наговор не шёл, что-то было неправильно. — Нет, не так. Матушка осина, защити людей от меня…

И, разбежавшись, с размаху нанизался на острый сук дерева.

. Хегор

Хегор сидел на коряге, захватив горсть камешков, бездумно бросал в воду. Иногда поглядывал на сук, торчащий в груди. Тот подёргивался, словно кто-то изнутри шевелил его.

— Без толку, — сообщил Хегор самому себе. Потрогал сук — и торчащая часть отвалилась, хрупнув. Рана стала быстро затягиваться серой массой. Дерево, которым убивают нечисть, сначала страшно жгло, он орал, катался по берегу…

А потом боль ушла, и тело принялось растворять в себе "занозу".

Передёрнувшись от отвращения, мёртвый отвёл взгляд. Набрав камешков, принялся по одному кидать в реку.

— Что же я за нечисть такая… ведь осина — людей заступа, любой нечистой твари погибель…

…Шаги, сопение, лопотание, смрад. Лёгкие, запечатанные удушьем. Костяная мозоль на горбу стенолома. Миражи и их хозяин, блазень, тварь смотрит чернущими глазами, и судорога отпускает, и Хегор кричит…

Хегор понял, что кричит на самом деле — долго, страшно. Очередное прояснение памяти не прошло даром, он вспомнил всё даже слишком ярко.

Боль ударила в руку, скрутило судорогой. Он раскрыл ладонь, стряхнув камешки. Влажный песок прилип, исчезал, погружаясь под кожу, какое-то время песчинки ещё можно было увидеть, потом они исчезли. Боль прошла и тут же вернулась, ударила в пятки.

Хегор зашипел, подскочил, глядя себе под ноги. Его ступни принялись втягивать в себя то, на чём стояли!..

Опасность!.. Защитить!.. Материал — силикаты. Броня, оружие…

— Не надо!.. — закричал Хегор на того-кто-внутри. Воспоминания и испуг спровоцировали тварь на какие-то действия. — Мне не угрожает опасность сейчас!..

Тварь внутри мгновенно зацепилась за это сейчас и резонно предположила, что потом обязательно будут какие-то опасности, и их лучше встретить во всеоружии. Хегор метнулся туда-сюда, наконец снова прыгнул в воду, ударился о мелководье, елозя брюхом по камням, выбрался на глубину.

Какое-то время плыл лицом вниз, перевернулся. Странное ощущение, можно дышать и носом, и спиной. Холодная вода текла внутри него, но тело не тонуло.

Тварь поуспокоилась, постепенно поняв, что необходимости спешить нет, опасность была не реальной, а вспомянутой. Хегор прислушался к её возне внутри него, похожей на шуршание мышей в подполе, раздражающее, но безобидное. Постепенно это ощущение сошло на нет.

А хорошо так плыть, подумал Хегор. Отдавшись течению, бездумно смотреть в небо… двигаться было лениво. Он сплёл руки и ноги, погрузился глубже в воду и в полудрёму. Тело щекотали быстрые струи, но он не мог понять, снаружи приходит это ощущение или же изнутри, от твари.

Его разбудил близкий шум переката. Хегор резко перевернулся на живот, но больше сделать ничего не успел, его выволокло на камни, больно ударяя. Сносимый яростной водой, он кое-как встал и, шатаясь, побрёл к берегу. Поток то и дело сшибал его с ног, окунал, бросал о камни.

Наконец он выбрался и тут увидел идущую через перекат рыбу.

Изнутри пришёл знакомый требовательный толчок. Тварь напомнила о себе. На этот раз сознание не потухло. Хегор всё видел и чувствовал, но его движениями управляло существо, делящее с ним тело, сам он остался наблюдателем.

Тварь бросила его тело обратно в перекат. Хегор схватил рыбу, воткнул пальцы под жабры. Крупная щука затрепыхалась вяло, но каждое её движение мотало мертвеца, едва не сбивая с ног. Оскальзываясь и падая, но не выпуская добычи, Хегор выскочил на берег и тут же вцепился зубами рыбине в загривок, рванул. Что-то хрустнуло, рот наполнился солоноватым — то ли рыбьей слизью, то ли его собственной кровью. Щука дёрнулась и успокоилась.

Хегор растерзал добычу, жевал сырое мясо, обсосал плавники. Наконец остался лишь скелет и голова, водяной мертвец откинулся на камни, сыто икнул. Его живот вздулся, на пузе прилипла чешуйка. Хегор потянулся её отколупнуть, но чешуйка ушла под кожу.

Теперь он не удивился и не испугался. Наоборот, это показалось ему ужасно забавным. Хихикнув, он пошарил вокруг, собирал остатки своего пиршества, пёрышки плавников, хвост, какие-то кишки, бросал мусор на живот и с интересом наблюдал, как всё это богатство "тонет".

А потом уснул, и во сне ему снилась удачная рыбалка на длинных перекатах.

Хегор проснулся.

И с удивлением понял, что никогда не чувствовал себя так хорошо. И настроение было отличным, даже новые перемены с телом его не напугали.

Из живота что-то самую малость выпирало, Хегор ощупал и узнал. Ну да, перед тем, как заснуть, он положил на живот рыбью голову и даже видел, как она стала "тонуть". Изнутри доносилось довольное ворчание твари, переваривающей добычу.

На груди слева проклюнулись ровные рядки нежной чешуи. Справа же была какая-то шероховатость, Хегор долго разглядывал её, но так и не понял, что это такое.

Он встал, ощупал спину, усеянную какими-то буграми. По рукам тоже шли бугорки, и Хегор понял, что в него вросли камни, на которых он лежал. Вросли… и стали растворяться, под кожей словно был песок.