— Так, Андрей?

Орлов и Русских, конечно же, не относили положительные результаты обсуждения в Верховном Совете доклада парламентской комиссии только на свой счет. Активная позиция ее председателя и многих членов комиссии, авторитет Степашина, лояльность Хасбулатова и, разумеется, твердость Баранникова в отстаивании интересов своего ведомства — все это предопределило успешное завершение столь сложного дела. Но Андрей и Павел чувствовали, что в этом есть и их немалая лепта. Пять дней работа в кабинете, погруженном в сизый табачный дым и пьянящие запахи черного кофе, не прошли даром и мучительно подбираемые слова, ложащиеся в строки и абзацы «Справки о парламентской проверке Министерства безопасности Российской Федерации», все-таки достигли желаемого результата.

В тот день вечером Андрей с Пашей выпили по стакану водки, закусив яблоком — единственным, что обнаружилось в кабинете у Орлова из еды. Наверное, и того и другого переполняли примерно одни и те же чувства — удовлетворение от хорошо выполненной работы и некоторое огорчение от того, что об этом, скорее всего, никто не узнает. Впрочем, подобное чувство Андрей испытывал потом много раз и даже со временем привык к нему. Хотя, конечно же, для каждого человека важно не только успешно сделанное им дело, но и общественное признание его труда, которое придает ему чувство уверенности в своих силах.

Москва. Старая площадь. Администрация Президента.

6-й подъезд, седьмой этаж, кабинет 705

Через несколько минут, преодолев два поста проверки документов, Орлов уже поднимался в лифте на седьмой этаж высокого здания из стекла и бетона, спрягавшегося за помпезными фасадами бывшего ЦК КПСС.

— …Да их там еще навалом! Выбирай что хочешь! — светловолосая девчушка в шубке, стоящая боком к Андрею, щебетала что-то своей подружке.

— Там, наверное, одни классики… На что они мне?

— Нет же, Светка, я присмотрела там такие альбомчики… Про Париж там… ну еще, знаешь, про… Это… Как там? Всякие выставки… А фотографий сколько!

— И что, все разрешили брать?

— Да, пожалуйста! Шкафы-то старые надо освобождать. Вот эти книжки и вынесли в коридор. Сказали, кому надо, пусть разбирают..

— А где это?

— Да у нас в третьем подъезде!

Весь этот диалог происходил, пока лифт поднимался на седьмой этаж. Но даже и этого короткого времени Орлову хватило понять, что обрывок разговора двух девушек, по-видимому, работающих в этом здании, касается бывшего партийного имущества — книг, фотоматериалов, альбомов, которые в одночасье вдруг стали совершенно ненужными и бесполезными. Новая власть, занявшая апартаменты прежних хозяев, не нуждалась в осколках прошлого, тем более, что они не представляли какого-либо практического интереса. «Экспроприировав» все материальные ценности и документальные материалы, новый чиновный люд, занявший кабинеты в комплексе зданий бывшего ЦК, не забыл и о многочисленной обслуге, которой тоже надо было дать поживиться за счет прежних владельцев кабинетов. А в цековских шкафах накопилось немало! Во всяком случае, многие сотрудники администрации пополнили свои библиотеки редкими книгами и живописными альбомами.

ВОСПОМИНАНИЯ: «…Помню, когда я в начале девяностых вселился в свой кабинет, но коридорам еще ходил испуганный персонал бывшего ЦК. Они все были подавленные, опущенные… У одной стены стоял узкий стеллаж. Там было очень много книг — не только полные собрания сочинений Ленина, но и разные книги, которые давали в ЦК на проверку как контрольный экземпляр. Я как-то смотрю: уборщицы складывают всю эту литературу в большие зеленые мешки. Спрашиваю их: „Куда вы все это, в библиотеку?“ „Какую библиотеку, — отвечают они, — на свалку!“ А в сейфе я тоща нашел последнюю Программу Компартии…» (Из воспоминаний Е.И. Владимирова, в 1992–1994 годах — специалиста-эксперта Управления кадров Администрации Президента).

— Андрей Нетрович, ну наконец-то! — воскликнул высокий немолодой человек с седой шевелюрой, когда Орлов вошел в один из кабинетов седьмого этажа.

— Был? — он перешел сразу почему-то на «ты». — Был у Филатова? Ну как? Когда выходишь на работу?

Голос хозяина кабинета был не просто радушный, а подчеркнуто благожелательный, как будто человек, которому он принадлежал, только и ждал, когда Орлов появится на пороге его кабинета.

Это был прекрасный и просторный кабинет с громадными окнами во всю стену, большим письменным столом и длинным столом для заседаний с рядами стульев по бокам. Вдоль противоположенной окну стены стояли книжные шкафы с зеленоватыми шторками под стеклами, маленький столик с графином и стаканами. На широком низком подоконнике стоял десяток горшков с цветами, среди них было несколько цветущих кактусов и каких-то других цветов, названия которых Орлов не знал.

Но самым замечательным в кабинете был удивительный вид из окна — на башни и соборы Кремля, крыши домов Китай-города, стеклянную галерею ГУМа, силуэты высотных зданий вдалеке. С такого ракурса Андрей еще не видел ни Спасскую башню, ни здание Правительства с развевающимся над его куполом трехцветным флагом, пи колокольню Ивана Великого. Да и фотоснимков, изображающих Москву с этой точки, он тоже не мог припомнить.

— Какой у вас вид из кабинета, Нетр Васильевич! Чудо!

Эго было первое, что ответил Орлов на вопрос седовласого хозяина кабинета, являвшегося начальником Отдела контроля за защитой государственных секретов Управления кадров Администрации Президента. Именно к нему и был назначен Орлов первым заместителем — на должность, которая была введена специально но указанию Сергея Александровича Филатова.

Петр Васильевич Романенко, которому было около шестидесяти, когда-то служил в органах госбезопасности и, выйдя на пенсию, стал работать в администрации, осуществляя руководство отделом, главной целью которого было предотвратить утечку важной государственной информации из высших эшелонов власти, какими являлись Администрация Президента и Аппарат Правительства, занявшие в девяносто втором году комплекс зданий на Старой площади. Под его началом работало несколько человек, в основном выходцев из режимных служб разных союзных министерств и правоохранительных органов — серьезных, зрелых, уравновешенных людей с солидным профессиональным опытом и знанием премудростей, мало известных широкому кругу.

Учитель истории и литературы по образованию, Нетр Васильевич еще в хрущевские времена отслужил срочную службу в армии, немного поработал в Грозненском горкоме комсомола, а затем пришел на службу в органы и более двадцати лет проработал в Чечено-Ингушетии. От этого периода жизни у него остался неисчерпаемый кладезь бытовых наблюдений и интересных историй, любопытных жизнеописаний и чекистских сюжетов. Потом он прошел Афганистан, многократно бывал за границей, где выполнял разные непростые задачи, суть которых, наверное, так навсегда и останется тайной за семью печатями. Уйдя на пенсию после беспокойных лет перестройки, кое-ще грозящей превратиться в перестрелку, он захотел, как и многие люди в его возрасте, найти тихую заводь, где можно было, особенно не напрягаясь, поработать, но оставаться при этом на виду, пользоваться уважением и хранить печать многозначительности.