Несмотря на эти подписи, встало сильное волнение и неудовольствие на верховников за их своевольное дело. Верховлики должны были уступить и другим право подавать свои мнения относительно новых форм правления. Подано было мнение, под которым подписались генерал 1, генерал-лейтенант 1, статских того ранга 4, генерал-майоров 5, статских того ранга 4, итого 15 человек, которые требовали: 1) к верховному тайному совету к настоящим персонам мнится прибавить, чтобы с прежними было от 12 до 15; 2) ныне в прибавок и впредь на вакансию в верховный тайный совет выбирать обществом генералитету, военному и статскому, и шляхетству на одну персону по три кандидата, из которых одного выбрать предоставляется верховному тайному совету; 3) или выбрать в верховном тайном совете трех персон, и из тех трех персон баллотировать генералитету, военному и штатскому, и шляхетству не меньше 70 персон, в которой бы одной фамилии более двух персон не было, а которые будут выбирать в кандидаты, тем бы не балантировать, а для балантирования выбрать бы других таким же образом, только бы было не менее вышеозначенного числа. Под вторым мнением подписались: генерал-лейтенантов 3, статских того ранга 4, генерал-майоров 9, статских и придворных того ранга 13, обер-прокурор синодский 1, итого 30 человек. Они требовали: 1) вначале учредить вышнее правительство из 21 персоны; 2)дабы оного множеством дел не отягчить, того ради для отправления прочих дел учинить Сенат в 11 персонах; 3) в высшее правительство, в Сенат, и в губернаторы и в президенты коллегий кандидатов выбирать и балантировать генералитету и шляхетству, а в кандидаты более одной персоны из одной фамилии не выбирать, также и при балантировании более двух персон из одной фамилии не быть, не меньше 100 персон; 4) в вышнем правительстве и в Сенате впредь, кроме обретающихся ныне в верховном тайном совете, более двух персон из одной фамилии не быть, считая в обеих как в вышнем правительстве, так и в Сенате.

Верховники, в ответ на эти-мнения, написали свое: „Понеже верховный тайный совет состоит не для какой собственной того собрания власти, точию для лучшей государственной пользы и управления в помощь их императорских величеств, а впредь ежели кого из того собрания смерть пресечет или каким случаем отлучен будет, то на те упалые места выбирать кандидатов верховному тайному совету обще с Сенатом и для опробации представлять ее императорскому величеству из первых фамилий, из генералитета людей верных и обществу народному доброжелательных (не воспоминая об иноземцах). И смотреть того, дабы в таком первом собрании одной фамилии больше двух персон умножено не было; и должны рассуждать, что не персоны управляют закон, но закон управляет персонами, и не рассуждать ни о фамилиях, ниже о каких опасностях, то им искать общей пользы без всякой страсти, памятуя всякому суд вышний. Буде же когда случится какое государственное новое и важное дело, то для оного в верховный тайный совет имеют для совету и рассуждения собраны быть Сенат, генералитет, коллежские члены и знатное шляхетство; буде же что касаться будет к духовному правлению, то и синодские члены и прочие, архиереи по усмотрению важности дела“. Верховники уступали относительно числа своих сочленов, соглашались на 12. Стараясь привлечь на свою сторону духовенство, определяли управление имениями отдать епархиям и монастырям, а коллегии экономии не быть. „Как архиереи, так и ерей почтение имать будут как служители престола божия“. В пользу других сословий обещали: в Сенат, коллегии, канцелярии и все прочие управления выбираны да будут из фамильных людей, из генералитета и из знатного шляхетства достойные и доброжелательные обществу государства, також и все шляхетство содержено быть имеет так как и в прочих европейских государствах в надлежащем почтении и в ее императорского величества милости и консидерации [69], а особливо старые и знатные фамилии да будут иметь преимущества и снабдены быть имеют рангами и к делам определены по их достоинству. Шляхетство в солдаты, матросы и прочие подлые и нижние чины неволею не определять, а чтобы воинское дело не ослабевало, для обучения военного учинить особливые кадетские роты, из которых определять по обучении прямо в обер-офицеры и производить чрез гвардию, а в морскую службу чрез гардемаринов. Которые есть во управлении гражданском, хотя и не из шляхетства, а дослужились рангов, также приобщены да будут в общество шляхетства, и определять их к делам как заблагорассудится. Приказных людей производить по знатным заслугам и по опыту верности всего общества, а людей боярских и крестьян не допускать „и к каким делам. Кто будет казнен смертию, после таких у жен, детей и сродников имения не отнимать, и тем их не укорять. О солдатах и матросах смотреть прилежно, как над детьми отечества, дабы напрасных трудов не имели, и до обид их не допускать. Лифляндцы и эстляндцы, как шляхетство, так и гражданство, да содержаны будут ровною ее императорского величества милостию, как и российские, и во всем поступано будет по их правам и привилегиям; також и к прочим иноземцам, которые ныне имеются, которые и впредь будут в российской службе иметь почтение и склонность ко всякой любви и по контрактам жалованье да будет неотъемлемо. К купечеству иметь призрение и отвращать от них всякие обиды и неволи, и в торгах иметь им волю, и никому в одни руки никаких товаров не давать, и податьми должно их облегчить, а прочим всяким чинам в купечество не мешаться. Крестьян сколько можно облегчить. Резиденция, убегая государственных излишних убытков и для исправления всему обществу домов своих и деревень, быть в Москве непременно, а в другое место никуда не переносить“.

7 февраля сидели верховники в совете и смотрели манифест печатный о восшествии на престол Анны. Рассуждал князь Василий Владимирович Долгорукий, чтобы в оный внести кондиции и письмо ее величества, чтобы народ ведал ради соблазну. Головкин и оба Голицына говорили, чтоб о кондициях объявление тогда учинить, когда ее императорское величество прибудет, от ее лица, для того, чтобы народ не сомневался, что выданы от верховного тайного совета, а не от ее величества, а когда приедет ее величество, тогда от своего лица ту свою милость объявить изволит. Остерман согласился с ними. Но князь Алексей Григорьевич Долгорукий объявил, что в Москве всемерно подлежит публиковать кондиции, чтоб инако их не толковали.

25 февраля верховники опять сидели в совете и занимались разными делами, не предчувствуя, что сидят в последний раз. Пришел опять Василий Лукич Долгорукий, и с ним все пошли к государыне не на радость себе. Там, перед императрицею читалась просьба: „Когда ваше императорское величество всемилостивейше изволили пожаловать всепокорное наше прошение своеручно для лучшего утверждения и пользы отечества нашего сего числа подписать, недостойных себя признаем в благодарении за так превосходную вашего императорского величества милость. Однако же усердие верных подданных, которое от нас должность наша требует, побуждает нас по возможности нашей не показаться неблагодарными, для того, в знак нашего благодарства, всеподданнейше приносим и всепокорно просим всемилостивейше принять самодержавство таково, каково ваши славные и достохвальные предки имели, а присланные к вашему императорскому величеству от верховного совета и подписанные вашего императорского величества рукою пункты уничтожить. Только всеподданнейше ваше императорское величество просим, чтобы соизволили ваше императорское величество сочинить, вместо верховного совета и высокой власти, один правительствующий Сенат, как при его величестве Петре I было, и исполнить его довольным числом, двадцати одною персоной; такожде ныне в члены и впредь на упалые места в оный правительствующий Сенат, и в губернаторы, и в президенты поведено б было шляхетству выбирать, балотированьем, как то при Петре Первом уставлено было; и притом всеподданнейше просим, чтобы по вашему всемилостивейшему подписанию форму правительства государства для предбудущих времен ныне установить. Мы напоследок, ваше императорское величество, всепокорнейшие рабы надеемся, что в благорассудном правлении государство в правосудии и в облегчении податей по природному величества вашего благоутробию презрены не будем, но во всяком благополучии и довольстве, тихо и безопасно житие свое препровождать имеем“. Февраля 25, 1730. Подписи: князь Ив. Трубецкой, Григорий Чернышев, Ушаков, Новосильцев, князь Григорий Юсупов, Мих. Матюшкин, князь Алексей Черкаский, Сукин, Олсуфьев, князь Никита Трубецкой, граф Михаила Головкин и т. д., подписей полтораста».