При Ярославе явились на письме первые русские законы, которые называются Русскою Правдою. Эти законы с первого раза могут удивить своею странностью, своим несходством с нашими настоящими законами; но не должно забывать, что мы говорим о людях, живших за 800 с лишком лет прежде нас, имевших совсем другие нравы и обычаи; эти люди еще недавно жили большими семьями или родами, которые вели войны друг с другом, как отдельные народы, расправлялись сами в случае какой-нибудь неприятности, обиды. Нанесется обида, совершится убийство, родственники должны найти убийцу и отомстить ему за своего; это их священная обязанность, иначе им позор от всех; человек мог быть безопасен и спокоен только тогда, когда знал, что родственники за него заступятся, отомстят; человек буйный потому только и остерегался драться, убивать, что боялся смерти от родственников убитого. Пришли князья, можно стало найти суд; но старые обычаи искореняются не скоро; привык человек к тому, что родственник должен отомстить за родственника, так что бы ему ни говорили, он будет считать это хорошим делом и никак не поймет, почему он должен отказаться от этого права, почему это самоуправство; пройдет сто, двести лет, а он все будет держаться старого обычая, и обычай этот становится законом, потому что все, и знатные, и простые, люди одинаково смотрели на дело; науки не было, не рассуждали, что хорошо, что дурно и почему одно лучше другого, и не смотрели, что у других народов делается, а смотрели только, как водилось в старину, так и хотели жить. В самом начале Русской Правды читаем: если случится убийство, то брат должен мстить за брата, отец за сына и сын за отца, дядя за племянника. В случае, если не было такого родственника, который бы отомстил, то убийца платил князю пеню, смотря по тому, кто был убит: за вельможу и слугу княжеского платили вдвое больше, чем за простого человека; если убийца уйдет, то пеню платили жители целого округа, где совершено было убийство; иногда соседи заключали обязательства друг с другом, что в случае, если один из них попадется в убийстве, то другие помогают ему платить пеню. Но не надобно думать, что предки наши за 800 лет были так безнравственны, что обязывались помогать всякому убийце платить пеню, и всякий убийца, заплативши пеню, мог оставаться спокойно в обществе. Здесь разумелись убийства в гневе, ссоре, драке. Дети, если не унимать их, будут беспрестанно драться: так и народы в первое время, точно дети невоспитанные, как рассердятся, так сейчас и расправляются руками, попадется под руку оружие — и оружием; в страсти не остановятся, бьют и до смерти, особенно когда ссора на пиру, когда вино помрачает рассудок. За такие-то убийства убийцам мстили родственники, платилась князю пеня, и платить ее помогали соседи; но ведомого лихого человека, разбойника, который убивал не случайно, не в страсти, не в сердцах, а для того, чтоб ограбить, такого ловили и выдавали князю на заточение. Так, по Русской Правде мы видим, что 800 лет тому назад предки наши имели еще нравы грубые, похожи были на детей невоспитанных; но воспитание уже началось; христианство было принято, хотя и не везде распространено и утверждено; святой Владимир, святые Борис и Глеб показали уже примеры христианского милосердия, христианской кротости и воздержания; в темноте засветились яркие звезды и начали освещать дорогу, по которой надобно было идти. При сыновьях Ярослава запрещено было родственникам мстить за убийство своего.

Ярослав Владимирович умер в 1054 году, оставив по себе пятерых сыновей, которым отдал все русские области в нераздельное владение: старший брат, великий князь, владел главным княжеством, старшим столом, как тогда говорили, Киевом; другие братья владели другими волостями по старшинству; они не владели своими волостями вечно и не передавали их своим детям; но когда умирал старший, или великий князь в Киеве, то его место заступал не старший его сын, а брат; на место этого брата должен был садиться следующий за ним по старшинству, и так все князья передвигались по старшинству из одной волости в другую, из худших волостей в лучшие, а худшие должны были доставаться уже следующему поколению, племянникам, которые по смерти своих дядей также должны были передвигаться по старшинству; за ними третье поколение, троюродные, и т. д. Но дело известное, что в семьях между близкими родственниками бывают большие споры и ссоры, особенно когда речь пойдет об имении; наши князья не делились, но постоянно у них шли толки о волостях, где кому сидеть, чем кому владеть, потому что смерть каждого князя вела к передвижке по летам, кто старше. Законов не было, был только обычай; смотрели, как прежде бывало, какая волость прежде считалась почетною, старшею; старшие дядья съедутся, распорядят волости, кому чем владеть; младшие племянники недовольны, особенно когда увидят, что старший, или великий князь, хочет сделать больше добра ближним родственникам, сыновьям, старается дать им получше волость, посадить около себя. Тогда начинаются крики о жестокой обиде, берутся за оружие, чтоб охранить свою честь, свое старшинство, не потерять прав на самый старший стол, Киев. Оружием доставляют себе управу, потому что когда в семье отец живет, то дети его слушаются; слушаются, хотя уже не так, племянники старого дядю; но братья мало слушали брата, хотя и повторяли: «Старший брат мне вместо отца». Когда же старшими пойдут двоюродные и троюродные братья, тех уже слушают только тогда, когда это выгодно. Войною ищут себе управы; но на войне один побеждает, другой побеждается, побежденного не щадят, его выгоняют из хорошей волости, иногда вовсе выгоняют из Русской земли; но он не может остаться в покое, ищет первого удобного случая, чтоб отомстить за свою обиду и добыть волость в Русской земле. Иногда старший дядя не способен, тогда младший брат, племянник, способный, храбрый, перенимает на себя старшинство; но этому противятся другие, выставляя, что дело идет не по обычаю, что младшему нельзя дать старшинства, и опять начинается междоусобная война. Вследствие этих междоусобий, изгнаний счеты — кто старше, кто моложе — перепутываются, и от этого новые споры и междоусобия.

Князья ведут междоусобные войны; главное внимание их обращено на то, чтоб не потерять своей чести, старшинства, чтоб кто-нибудь из них, кому не следует, младший, не захватил себе старшего стола, старшей волости, при первом подозрении берут в руки оружие; а тут за Днепром, в степях, по-прежнему кочуют поганые, которые беспрестанно нападают на русские земли и опустошают их. Печенеги исчезли при Ярославе Владимировиче, но были сменены половцами, и мало того, что половцы сами по себе опустошали Русь, князья в своих ссорах призывали к себе на помощь поганых и давали им жечь, грабить и вести в полон жителей.

Но не все князья были таковы; лучший князь, оставивший по себе самую добрую память в народе, был Владимир Всеволодович Мономах, внук Ярослава Владимировича от третьего сына его, Всеволода; Мономахом же его называли потому, что мать его была греческая царевна, дочь императора Константина Мономаха. По-русски Мономах значит единоборец. Подвиги Мономаха начинаются с 1076 года; в 1113 году он только стал великим князем, т. е. сел в Киев, а прежде княжил в Переяславле южном (в нынешней Полтавской губернии); умер в 1125 году. Но любовь народную своим нравом и делами он умел приобрести, когда еще не был великим князем. За что же его любили? Другие князья ссорились между собою, воевали: Мономах не ссорился, уступал старшинство, мирил поссорившихся и во время злой вражды между братьями умел заслуживать название братолюбца. В своем княжестве он не давал сильным обижать слабых и бедных людей, сам судил. При грубости тогдашних нравов люди сильные не умели сдерживать своего гнева; осердится сильный человек на слабого, подчиненного, и велит убить; после и будет жалеть, да не поможет. Мономах написал наставление своим детям, чтоб они не убивали ни правого, ни виноватого, не губили душ христианских; Мономах отличался целомудрием, щедростью необыкновенною; несмотря, однако, на эту щедрость, казна его всегда была полна, потому что он был добрый хозяин и не доверял слугам, а сам содержал весь порядок в доме. Больше всех князей Мономах напоминал прадеда своего, ласкового князя Владимира Святославича: «Если пойдете куда по чужим землям (наказывает Мономах своим детям), не давайте слугам обижать народ ни в селах, ни на поле, чтоб вас потом не кляли. Куда пойдете, где станете — напоите, накормите бедняка; больше всего чтите гостя, откуда бы к вам ни пришел, знатный или простой человек или посол». Что детям наказывал, то и сам делал: позвавши гостей, сам служил им, и когда они ели и пили досыта, он только смотрел на них.