– Замечательный ресторан, Габриель. Это первый настоящий американский ресторан, который я увидела. Мне все здесь нравится. Но меня огорчает, что ты тратишь так много денег. У тебя ведь осталось всего десять долларов. Я очень тоскую по дому, но здешнее молоко почти такое же хорошее, как в Швеции, и мне стало немного легче. Я все время думаю о матери Эллиса. Она, наверное, очень сильно скучает по своему сыну. А что, если ее не отправили домой? Может быть, она еще на острове Эллис или даже в Нью-Йорке? Она же не знает, где его искать.

– Завтра, когда поедешь встречать дядю Эвальда, спроси в порту о Виолетте Венти. Может быть, они знают, что с нею случилось и где она сейчас, – Габриель вертел стоящий на столе вращающийся поднос в поисках сахара и сливок. – Этот кофе невозможно пить без сливок. Что еще беспокоит тебя? – Он наклонился над столом. – Дженни… давай уйдем отсюда. Я хочу почувствовать тепло твоей кожи… увидеть нежный румянец на твоих щечках, когда твое сердце забьется от волнения. – Его черные блестящие глаза сказали больше слов.

Она вспыхнула и кивнула головой. Потом допила молоко и, протянув руку через стол, ласково коснулась синяка на его руке.

– Тебе больно?

– Немного болит. Но это не имеет значения по сравнению с тем… удовольствием, что ждет меня.

– Пойдем, – сказала она тихо и серьезно.

У парадного подъезда отеля «Мария-Антуанетта» на Бродвее стоял строгий швейцар в ливрее и гетрах.

– Место забронировано, сэр? Вы без багажа, сэр? – спросил он, когда Габриель и Дженни поднялись по широким ступеням.

– Что вы можете предложить нам сегодня, Огги? – спросил Габриель.

Мужчина вгляделся повнимательнее и широко улыбнулся.

– А, вы снова в Нью-Йорке, сэр? И с очень красивой леди. Со дня открытия отеля в наши двери никогда не входила более прекрасная дама.

Мужчины быстро переговорили о чем-то, и Огги кивнул понимающе.

– Войдите в вестибюль и подождите, я пошлю за Утой.

– Ута – его жена, работает здесь старшей горничной. Она знает, какие комнаты свободны и когда их займут. Огги и Ута дадут нам лучшую комнату в отеле.

Дженни пришла в ужас, разглядывая богатую мебель и элегантно одетых людей.

– Габриель, этот отель слишком дорогой для нас. Не хватит никаких денег…

– Они дадут нам комнату тайком от хозяев, маленькая паникерша, и положат в собственный карман доллар и пятьдесят центов. Всю ночь ты будешь чувствовать себя принцессой.

– Ты будешь моим принцем, Ангел Габриель, – прошептала Дженни, сидя в ожидании Уты на софе в изысканном вестибюле. – Раньше ты часто приходил сюда, Габриель?

Он усмехнулся.

– Нет. До сих пор я ни на кого не истратил ни единого цента. Ну, Дженни, разве это имеет значение? Прошлое осталось позади, а? Твое и мое.

Девушка кивнула, но подумала, что он не совсем прав. Нельзя, чтобы такое повторилось снова. Их тянет друг к другу, но она должна быть сильнее. Она не должна уступать своим чувствам.

Звеня ключами, подошла Ута Шульце, крепкая женщина средних лет в белом чепце и туго накрахмаленном фартуке. Она тепло поздоровалась с Габриелем, приветливо кивнула Дженни. По освещенному газовыми лампами коридору она повела их в номер. Она торжественно распахнула перед ними двери, будто они – члены королевской семьи. Номер был великолепен. Стулья с резными ножками и высокими, украшенными резьбой спинками. Резная скамеечка покрыта гобеленом в тон обтянутым тканью стенам и отделанного по краям кистями полога. Лампы и бра освещали комнату мягким, приглушенным светом. Повсюду стояли серебряные вазы с живыми цветами. На низеньком шестиугольном столике – серебряный поднос с двумя сверкающими изящными хрустальными бокалами на высоких тонких ножках и бутылкой красного вина.

– Мы ждали пару из… мм…Чикаго. Но она задерживается и приедет только завтра вечером, – сказала Ута. – Все равно цветы придется менять. Если вам что-нибудь понадобится, дерните этот шнурок. Чао, сэр. – Она подмигнула Габриелю, и Дженни залилась румянцем.

Агнелли запер за женщиной дверь. Девушка, бесшумно ступая по мягкому пушистому ковру, подошла к окну.

Из окна открывался восхитительный вид на Центральный парк, и Дженни показалось, что она видит ярко освещенные окна особняка Карвало за парком.

– Зачем я здесь, в этом дворце, с тобой? – спросила она, когда Габриель снял с ее плеч шаль и подал бокал вина. – Я тебя совсем не знаю. Должно быть, я сошла с ума, раз совершаю столь безрассудные поступки, – сердце встрепенулось от восторга, когда Габриель легко коснулся губами ее рта.

– Мы здесь потому, что мы хотели быть вместе, Дженни Ланган, потому что мы хотим друг друга. И еще потому, что так должно было случиться, – он улыбнулся мягко, чуть-чуть насмешливо. – Так сказала Медея. – Габриель снял пиджак. – Сядь рядом со мной. У меня нет белоснежных крыльев, как у ангела, cara, но я и не переодетый дьявол. Это только я, Габриель. И нам некуда спешить. Впереди целая ночь.

– И что же еще тебе сказала Медея? – спросила Дженни и опустилась на краешек кресла напротив Габриеля. – Не то, чтобы я очень верила в глупые предсказания, просто я… очень любопытна.

– Она сказала, что мы всегда будем вместе, – он осушил свой бокал. – Не скажу, что я тоже безоговорочно поверил ей, но, наверное, стоит прислушаться к доброму предсказанию и проявить здравый смысл. Может статься, она права. Возможно, нам будет хорошо вместе.

Габриель раздраженно нахмурил брови. Он совсем не собирался намекать ей на свои чувства, по крайней мере, не сегодня. Ему хотелось обнять Дженни, ощутить рядом ее податливое тело, увидеть разметавшиеся по атласной подушке золотистые волосы, ее губы… Габриель сел рядом с девушкой и поцеловал ее. Сначала она казалась скованной. Но после нескольких поцелуев трудно было сказать, где кончается один и начинается другой. Дыхание Дженни участилось. Не было ни сил, ни желания противиться или ждать. Исчезли скованность и стыдливость. Лишними стали слова – просто они будут любить друг друга всю эту долгую ночь. Дженни вынула заколку, и золотистые волосы каскадом упали ей на плечи. Она улыбнулась Габриелю и расстегнула воротничок его белой рубашки.

– Ну вот, – сказала она и села ему на колени. Глаза его были закрыты, голова откинута на спинку дивана. Дженни прижалась губами к его щеке. Его руки ласково скользили по ее бедрам, тонкой гибкой талии, ласкали груди. Она почувствовала прилив возбуждения. Не открывая глаз, Габриель начал медленно расстегивать мелкие пуговицы на блузке.

– Вот, наконец, и ты, – он вздохнул и легким движением снял блузку с ее плеч. Соски ее затвердели под мягкой тканью сорочки. Дженни встала, и юбка упала к ее ногам. Она перешагнула через нее.

– Стой там, Дженни. Позволь мне раздеть тебя. Я хочу видеть твое тело… постепенно, чтобы твоя красота не ослепила меня, – он усмехнулся, вскочил на ноги и подвел ее к зеркалу.

– Красота? Откуда… ты знаешь, если никогда не видел меня… без одежды?

– Но я прикасался к тебе. Вот так… – стоя позади Дженни, он целовал ее плечи. – Я могу представить себе… – Габриель легонько целовал ее затылок, положив руки ей на груди. – Каждую… совершенную… частичку… твоего тела.

– Совершенную, – тихо повторила она, повернулась к Габриелю и прижалась к его обнаженной груди.

– Дженни… хочу видеть тебя… лежащей на спине, в постели… – шептал он.

– А я хочу, чтобы… твое большое, сильное тело… опустилось на меня, Габриель… хочу почувствовать… его тяжесть. – Ее речь прерывалась неистовыми, жадными поцелуями.

Когда его губы коснулись ее розовых сосков, у Дженни перехватило дыхание. Его губы и руки будили в ней ощущения, о которых она никогда не подозревала. Габриель мучительно медленно повторял губами очертания ее грудей, исследовал каждый дюйм ее тела. Дженни вонзила ногти в его плечи.

– Не двигайся, – велел он и отошел к постели. Она неподвижно стояла перед зеркалом. Габриель нетерпеливо сорвал бархатное покрывало и бросил на пол. Он не отрывал взгляд от Дженни.