— Пожалуйста, — сказала она, ненавидя мольбу в своем голосе.

Он пожал плечами и поморщился в гримасе терпеливой жалости и инфантильного упрека. — Эй, просто пытаюсь помочь. Я не хожу туда, где меня не хотят.

«Только пока не приспичит», — подумала она.

Выходя с террасы, он кинул через плечо: — Но знаешь что, милочка, если ты не трахнешься хорошенько в скором времени, твоя киска запаршивится. Так всегда случается со старыми бабами, которые не держат её сочненькой.

Позднее, лежа голой после душа в темноте комнаты, она все еще чувствовала синяки и грязь там, где Морячок коснулся ее. Банка содовой покоилась на её животе, создавая приятное ощущение холода.

«Парша свыше», — выдохнула она, чувствуя, как дрожащий смех вырывается сам по себе из ее груди.

После её прибытия на Залив, у нее были шансы избежать такой участи. Был водитель-дальнобойщик, который доставил партию товара «Судовой мелочевке», немного полный человек чуть за сорок. Он был очень вежлив, и, несмотря на его комичный акцент, произвёл впечатление по-житейски мудрого мужчины. Он спросил ее, не хочет ли она пойти пообедать в лучшее место, чем «Пучеглазый Моряк». Но как она могла воспринять всерьез человека, который носит бакенбарды Элвиса?

Потом был молодой матрос с одного из чартерных судов. Он проявил необъяснимую влюбленность в нее, зайдя настолько далеко, чтобы рискнуть питаться в «Пучеглазом Моряке», лишь бы иметь возможность пофлиртовать с ней. Возможно, матрос не был чертовски хорош собой, но он был довольно высокий, жилистый, с чистыми чертами лица и раскосыми голубыми глазами. Но однажды ночью он предложил им пойти искупаться нагишом в гавани. Её настолько потрясла одна только мысль о плаванье в этом супе из сточных вод, мертвой рыбы и пролитого дизельного топлива, что она сказала нечто достаточно оскорбительное, чтобы изгнать его.

Ну и ладно, подумала она. У людей случаются ужасные болезни. И неизбежно в жизни полно неприятностей, которые легко забываются, как это всегда бывало в прошлом.

Она снова заинтересовалась, как там Линда и Томас на борту старого парусника. Находятся ли они сейчас в постели, также как она? По крайней мере, они не одни. Она попыталась представить себе Томаса. Молодой Стерлинг Хейден[5], пожалуй, с суровым лицом моряка, который счастлив, только когда плывет под парусом посреди синего-синего моря… Нет, что-то её воображение завернуло куда-то не туда. Человек, заставивший больную подругу одной отправиться на берег делать покупки… он должно быть какой-то негодяй. Неужели Томас никогда не покидает свою каюту? Тереза была почему-то уверена, что это Линда бросала якорь в тот первый вечер.

Теперь мысли рисовали ей каких-то бледных подземных существ, заставив хихикнуть. Вампир морской, водоплавающий. Но Линда не выглядела малокровной, это совершенно точно. Ментальная анемия? Нет. Что-то еще. Она не могла подобрать слово.

Внезапно Тереза почувствовал себя очень усталой. Она отложила баночку содовой в сторону и подтянула простынь.

Пока она дрейфовала ко сну, полу-грёзы всплыли вверх, сжатые и живые. Линда, обнажённая, прекрасные непроницаемо-тёмные глаза закатываются, рот открыт; тонкие ноги обернулись вокруг аморфной мужской фигуры, которая погружается в нее так же неустанно и неодолимо, как работающий поршень при замедленной съемке. Линда рвёт ногтями любовника, обнажив зубы в гримасе экстаза или боли.

Изображение поблекло, и ей привиделся старый парусник, спокойно стоящий на якоре; белый корпус светится в береговых огнях. Но вот корабль подчиняется ритму человека-поршня, и качающийся корпус начинает генерировать небольшую рябь. Тусклый свет якорного фонаря в верхней части грот-мачты рисует дугу назад и вперед сквозь беззвездное небо, и волны распространяются всё дальше и дальше по зеркально-черной воде гавани.

«Волны любви», — пробормотала Тереза, и даже находясь на пороге сна, она завидовала.

После полудня на следующий день, когда Линда вновь появилась в «Судовой мелочёвке», Тереза почувствовала странное замешательство, вспомнив свои ночные фантазии.

— Мне нужно несколько упаковок льняного каната, — сказала Линда тихим голосом. — Четверть дюйма.

Тереза сходила за товаром. Когда она вернулась, Линда тяжело опиралась на прилавок, а зрачки её глаз выглядели так, как будто пытались закатиться внутрь головы. Её загар посерел, пальцы вцепились в столешницу побелевшими суставами.

Тереза бросилась вокруг прилавка и подхватила ее. Она была удивительно легкой.

Тереза помогла ей добраться до кушетки в глубине магазина, и усадила её там. — Положите голову, — сказала она, побежав принести бумажный стаканчик воды из кулера.

Когда она вернулась, Линда держала голову на коленях, а её дрожащие руки переплелись позади тонкий шеи. Через некоторое время она уняла своё судорожное дыхание и села. Попила воды, улыбаясь через силу. — Сожалею, — сказала она.

— Вы обращались к врачу?

Линда посмотрела с неясной тревогой — Это ничего, я уверена. Это всё жара, влажность. Думаю, я просто не привыкла к такому.

«Конечно», — подумала Тереза. — «Линда только что приплыла из Исла Мухарес, почти в 600 милях к югу от Дестина, сразу у берегов Юкатана… там определённо холодный и сухой климат».

— Может вы голодны? — предложила Тереза.

Боб был милостив. — Идите, конечно, — сказал он, одаривая Линду сверкающей улыбкой, более очаровательной, чем любая из улыбок, когда-либо предназначенных для Терезы. — Не торопитесь, хорошенько пообедайте. — Тереза почувствовала, как еще одна иллюзия рушится. Счастливо женатый Боб…

Они прошли по шоссе к поросшему папоротниками кафе, где Линда продемонстрировала отменный аппетит.

— Вы морячка? — спросила Линда через некоторое время, послушно пытаясь проявить общительность — или, по крайней мере, создав такое впечатление у Терезы.

— Нет. Никогда я ничем таким не занималась.

— Правда? — протянула Линда задумчиво. — Вечно я говорю одно и то же.

Тереза обнаружила, что ей трудно принять подобное обращение. — Наверно, так было до того, как вы начали путешествовать. — Горячая обида чувствительно колола её. По какому праву этот привлекательный авантюрист, коим является Линда, смеет упрекать её в никчёмности существования? Это уже личная территория Терезы.

— Да, полагаю что так.

— Но с тех пор вы вели крайне насыщенную и волнующую жизнь?

— В некотором смысле, — почти прошептала Линда.

Закончив обед, довольно долгое время они сидели там в неловком молчании. В конце концов, Тереза заключила, что Линда не желает возвращаться в слепящую яркость и жару дня. — Ну, пожалуй, пора мне вернуться к работе, — осторожно предположила она.

Линда чуть вздрогнула, как будто спала с открытыми глазами. — Мне очень жаль. Я только задумалась о том, что вы сказали.

Это была неожиданная лесть. Тереза подняла брови.

— На самом деле, — продолжила Линда, — плавание по морю это не такое уж захватывающее приключение, если честно. Видел одну волну, видел их все. — Раненая улыбка. — И у меня морская болезнь.

— Почему тогда вы это делаете? — Тереза была очень любопытной. Она могла бы описать свою работу в «Пучеглазом Моряке» во многом так, как Линда поведала о своей полной романтики жизни. Видел одного бизнесмена из Луизианы, видел их всех. И кухонный чад вызывал у неё тошноту.

Линда колебалась. — Это Томас, — сказала она наконец.

— О, — произнесла Тереза в глубоком разочаровании. Она взяла чек и скользнула к краю кабинки, решив уйти прежде, чем услышит каталог добродетелей таинственного Томаса. Она не думала, что сможет выдержать это, и не закричать, не попытаться заткнуть рот Линды кляпом, или не убежать, потеряв всё своё достоинство.

Но Линда не замечала. — Томас заставил меня ценить свою жизнь. Он дал мне понять, что она не бессмысленна. Что она такая же полная, как и у всех, и в ней столько радости, как ни у кого.