Стоящая крепость объятая огнем и дымом уже не могла сдержать натиск все пребывающих и пребывающих воинов, в конце концов, кольцо обороны сжималось все ближе к жилым ангарам, в которых были спрятаны женщины и дети. Оставшиеся защитники крепости, поняв, что отступать больше некуда, бросились в отчаянном рывке вперед на штурмующих, и смогли даже на какое то время их отбросить назад и смогли занять несколько огневых позиций.

Но уже никакая сила не могла остановить белых охотников Смоленского Ареала и Ополченцев, волна за волной они бросались на крохи выживших бойцов. Глава Форпоста бросил взгляд на захваченную Большую башню, посмотрел, как озверевшие охотники врываются в жилые ангары и закрыл глаза. Это был конец, он слышал топот ног, поднимающихся к нему, слышал перманентный треск выстрелов и криков людей.

А потом раздался взрыв чудовищной силы. Перед тем как оплот поглотила яркая вспышка света, у главы успела мелькнуть мысль, что Артемьев предусмотрел все. Он не мог просто так отпустить охотников. Он решил убить их всех.

Он оставил только атомную электростанцию, взрыв которой привел бы к неотвратимым последствиям, Господарь сделал проще. Установленные детонаторы в жилых секторах сработали вовремя, уничтожая и ледяных и охотников.

Артемьев никогда не опаздывает.

Колонна тяжелой техники уже успела отъехать на довольно приличное расстояние, когда раздался взрыв где то вдалеке.

Господарь посмотрел на часы и хорошенько потянулся. Зевнув во весь рот, он проговорил:

— Интересно у них там наверное. Пилот! Ты когда в последний раз видел салют!?

Воронеж

…Два тяжелых штурмовых вездехода все еще горели возле главных ворот в крепость. Несколько сотен человек в белом камуфляже лежали на поле боя под стенами оплота, а подбитые бронированные снегоходы чернели обгорелыми остовами на белой и ровной словно скатерть, ледяной пустыне.

За три часа штурма лишь две первых оборонительных линии были взяты, потеряв восемьсот штыков и несколько десятков единиц техники, охотники смогли только дойти до стен оплота, но там их встретил такой плотный артиллерийский и пулеметный огонь, что объединенная армия Ленинградского Угодья и Воронежской Локации была вынуждена отступить. Воронежский Оплот оказался настолько сильной цитаделью, что атакующие войска оказались просто не в силах что то им противопоставить.

Санитарный корпус работал не покладая рук, пытаясь спасти жизни сотням охотникам, технический корпус чинил то, что осталось от прошитых пулями снегоходов и подбитых вездеходов. Антон четко помнил тот момент, когда почти весь ударный клин снегоходов был снесен огнем со стен крепости, когда он в отчаянной попытке бросился в образовавшийся пролом в стене. А еще он помнит, как вся размалеванная крестами горящая машина заехала в технический ангар. Он узнал своего брата по крови в этой машине. Эрик тяжело выбрался из снегохода и молча побрел в санитарный корпус, волоча простреленную ногу.

Второй штурм был отбит еще быстрее, казалось, что в один момент победа уже не за горами, когда сотне стрелков Воронежской Локации удалось взобраться на одну из вспомогательных башен и атаковать уже изнутри. Но эффект был временным, после победного клича штурмовики бросились в катакомбы оплота, и результат был печальным. Из отчаянного прорыва не вернулся ни один человек, башня была отбита, а уже почуявшие запах победы охотники снова отброшены. К вечеру охотники сменили тактику, отойдя на безопасное расстояние, они стали обстреливать позиции из своих противников из более дальнобойных винтовок, в ответ из крепости открыли огонь несколько снайперов, затянувшаяся снайперская дуэль была прекращена минометным огнем из Оплота. Комендант Воронежского Форпоста все же решил потратить драгоценные заряды и отбросить охотников от позиций крепости. Когда уже стемнело, снайперы отошли в свой лагерь.

Так прошел первый день.

В штабе сидело только два пожилых человека. Долгое время в командном шатре стояла гробовая тишина.

Командующий Воронежским Угодьем задумчиво постучал по подбородку и тихо сказал:

— Ингерман, нам нужна помощь смолян.

— Еще чего, — презрительно фыркнул дядя Ваня. — Я согласен принять их помощь только в случае объединенного штурма столицы Ледяной России. Да, тогда эти аборигены могут нам пригодиться, но вот сейчас, изволь.

— Мы потеряли четверть солдат за сегодняшний день, — грозно привстал Воронежский Командующий, — мы не сможем без них. Ты пойми, без достойной осадной техники, без численного перевеса нам не взять их, так, нахрапом не получится.

— А где я тебе возьму эту технику? — огрызнулся дядя Ваня и надолго замолчал, через какое то время он проговорил. — Ты знаешь, как тяжело было достать все остальное, нам нужны ресурсы, которые внутри крепости, раздолбить то не трудно. Мы не можем рисковать, или ты предлагаешь все "градом" перепахать? И жрать тогда будем его осколки? Армия голодает, еще неделя и мы будем есть снег. Мы должны взять Воронежский Оплот.

— О смолянах никаких вестей, — угрюмо проговорил Воронежский командующий. — Ничего абсолютно. Связи нет, я послал снегоход до оплота и во временный лагерь, самое время принимать резервы.

— А пока что? — спросил Ингерман, — что если к ним подойдет подкрепление? Смоляне должны были взять оплот и придти к нам. Мы дали этим бездарям технику, мы дали им всех ополченцев. И где они? Что будет, если завтра они не вернутся? Если к ним пришли каратели?

— У нас нет выбора, — покачал головой Воронежский Главнокомандующий. — Промедление смерти подобно. Если завтра не придут смоляне, то у нас будут серьезные проблемы. Смоленский форпост намного слабее воронежского, и раз даже его не смогли взять, то делать тут больше нечего.

— Завтра я снова поведу своих людей в бой, всех, техников, медиков, все резервы, — тихо сказал Ингерман и вышел из штаба.

Ночь опустилась на равнину, на которой несколько десятков лет назад была жизнь. В безлюдной пустыне горело только два источника света — Лагерь охотников и Оплот империи. Во тьме ночи только они несли тепло, только люди освещали опустошенную катаклизмами планету. Но этим двум точкам никогда не было суждено соединиться, рано или поздно один из огней погаснет. Антон вышел из палатки и быстро двинулся из лагеря, выйдя за его территорию он поднялся на небольшой холм и стал смотреть в сторону мерцающего вдали Оплота Империи. Он долго молчал, затем тихо проговорил:

— Вы мне за все ответите. За все.

Конец первой части

Ангел

Он сам выбрал себе такое жилище. С его возможностями и статусом он мог позволить себе намного лучшее убежище, но ему нужна была именно эта келья. Во всей крепости никто не знал, что большую часть времени молодой человек проводит именно здесь. Никто. Только он. В этой полутьме каменного мешка и единственного источника света в виде круглого иллюминатора наверху. В корпусе уже царила тишина, все, кроме постовых легли спать, и лишь он бодрствовал в огромном черном здании.

Молодой человек подпрыгнул и схватился за турник возле иллюминатора, подтянувшись вверх, он почти коснулся лицом двойного утолщенного стекла, укрепленного на потолке. На улице опять бушевала буря. Среди стоящих почти вплотную герметичных корпусов порывы ветра с невероятной силой носили по воздуху хлопья снега, между греющихся, прижавшихся друг другу огромных домов людей. Оплот. Защита и надежность. Молодой человек с каким то жутким благоговением смотрел на рвущуюся стихию среди жилых зданий, слабо освещаемых фонарями солдат на вышке. Он что-то тихо проговаривал и подпевал бунтующей стихии, которая словно обезумела от своей силы и власти над этой кучкой спрятавшихся в своих домиках людях. Молодой парень с восторгом смотрел на улицу, словно не замечая уже затекших рук и дикой боли в суставах от долгого удержания на турнике. Он лишь тихо насвистывал в тишине своей кельи, пытаясь подражать завиваниям ветра, наконец, спрыгнув, он опустился на колени и стал отстраненно покачиваться из стороны в сторону. Еще раз бросив взор на бурю, Он проговорил, восторженно глядя в одну точку: