— Тогда почему ты мне сказал, как тебя зовут!? — спросила Марта.

— Только единожды я могу сказать свое имя. В особом случае, — буркнул шлем.

— В каком!? — поинтересовалась Марта.

— Я хоть и твой должник, но все рассказывать не буду, — засмеялся Олег. — Вот такой я вредный Добров. Так классно наконец назвать себя по старому, а то все Ремм, да Ремм. А я не Ремм, я Олег.

— Почему ты назвал себя моим должником!?

— Потому что у нас, кто спас человека, становится его должником, — буркнул Ремм-Олег.

— Как так!?

Но воин только отвернулся и залез в техническое отделение, никак не реагируя на попытки Марты снова с ним заговорить, лишь единственный раз он еще прибавил обогрев и окончательно скрылся в темном отсеке. Когда Марта уже стала засыпать убаюканная гулом печки и разливающемся по телу теплом, как Добров проурчал из своего укрытия:

— Под тобой ящик. Там запасной комплект одежды и небольшое НЗ. Пользуйся, завтра метель наверняка пройдет и каратели будут шарить по этим разбитым снегоходам. Беги отсюда, не к лагерю охотников точно. Я не знаю, что тут будет происходить, но тебе тут делать нечего. Обо мне не говори никому, охотникам особенно. В рюкзаке есть карта, я пометил, куда тебе идти. Делай как я сказал, и не сомневайся. Это главное.

На все остальные вопросы белый охотник не отвечал, когда Марта стала плакать, он только прикрыл небольшой люк, ведущий в отсек. Больше никакой реакции спасителя не было, он словно и забыл о ней. Девушка, уставшая от попыток снова хоть как то разговорить воина, забылась безмятежным сном.

Самурай

Армия была разбита, в сильной пурге воины возвращались в свой лагерь, понимая, битва проиграна. Ингерман, угрюмо сидел возле костра в своем шатре, заскочивший разведчик крикнул:

— Их нет. Нигде.

— В такую пургу ты мог их и не заметить, — проговорил старик.

— Их больше нет, — проговорил зашедший в шатер Воронежский Главнокомандующий. — Не обманывай себя.

— Эрик не мог погибнуть, — упрямо помотал головой Ингерман, — он не мог.

— Мы все люди, — генерал сел рядом и строго сказал: — ты сейчас должен думать не о своем сыне, а своей армии. Вернее о том, что от нее осталось. Уходить нужно сейчас, завтра будет поздно. Только пурга спасла нас от разгрома.

— Нет, — бросил дядя Ваня. — Я буду здесь.

— Завтра они нас уничтожат, — сказал воронежский военный. — У нас ничего нет. Ни еды, ни техники, ни патронов. Нужно уходить, в районе Московской помойки и Ленинградских развалин мы пополним запасы и наберем новую армию. Смоляне попали в засаду и отступили, от нашего войска осталось менее сорока процентов.

— Ты не понял. Я остаюсь, — опустив голову, прошелестел старик. — Мне больше некуда идти. Это был мой последний поход. Принимай командование Угодьем, ты сможешь. Я знаю.

— Нет.

— Я не спрашивал твоего мнения, — поднялся на ноги дядя Ваня и прошествовал по шатру. Подойдя к сундуку, он достал от туда длинный футляр и нежно, почти ласково провел сухой рукой по его бархатной поверхности. Задумчиво улыбнувшись, воин проговорил: — Уводи людей. У меня еще есть здесь небольшое дело.

— Игнерман.

— Да.

— Ты погибнешь.

— Я знаю. — Ингерман кивнул и Воронежскому командующему показалось, что в глазах старика зажегся самый настоящий костер. Он словно помолодел.

— Твои Эрик и Марк звали тебя дядя Ваня. Вся ледяная пустыня знает тебя как Непобедимого Инегрмана, воина ледяных просторов и бескрайних снегов. Третий десяток лет ты сражаешься здесь. Но никто не знает, как тебя зовут на самом деле. Много баек ходит, да ни одной я не верю. Ты не скажешь и мне, даже перед смертью?

— Прощай, Главнокомандующий! Теперь это твоя армия! — коротко ответил старик.

Воронежский военный низко поклонился и вышел из шатра. Ингерман только усмехнулся и достал оружие из футляра. Долгое время он смотрел на заточенное лезвие и словно что то хотел сказать. Затем старик тяжело вздохнул и проговорил в пустоту:

— Капитан Артем Павлов, чистильщик первого класса к смерти готов…

Артемьев с удовольствием потянулся и посмотрел на подчиненного:

— А девчонка куда делась!?

— Не знаю, — хмуро повел плечами тот, — в тот момент она меня не сильно заботила. У меня был другой приказ, предположу, что выскочила через запасной отсек. Одета она была легко, шлема не было, скорее всего погибла. В пургу пехотинец, тем более девушка…

— Ну да, — задумчиво согласился Господарь, — выжить нереально, что же она рванула… — махнув рукой, каратель бросил: — бог с ней, это уже не важно. Император не слишком сопротивлялся!?

— Он слабо соображал, что вообще происходит, — хмыкнул тот.

— Ладно, — махнул рукой Артемьев. — Это дело прошлое. Объяви солдатам, что как закончится пурга, армия выходит. Ясно!? Пускай готовятся, еще повысь паек в два… нет в три раза. Запасов хватает.

— А что делать с императором!? — спросил подчиненный.

— Пускай пока держат под строгим присмотром, — сказал Артемьев, — он не должен выходить из своего корыта с алкоголем. Ясно!?

— Буянит, — проговорил солдат. — Кричит, что ему нужна девчонка. Заперся в своем кабинете и стреляет из пистолета, мечом машет.

— Скажи, что ее ищут, — кивнул Артемьев. — Утром разведчики двинутся на поле боя, пускай поищут для вида. Но не усердствуют, скоро Мишку все равно сливать. Когда пурга утихнет, пойдем в вдогонку за охотниками, для вида больше, пускай быстрее бегут.

— Есть, — козырнул каратель и вышел из кабинета.

На следующее утро легкие машины разведчиков двинулись к уже занесенному снегом полю боя. Ясное солнце весело озаряло остовы сожженных машин, равнина под стенами Воронежского Оплота стала настоящим кладбищем бронетехники с обеих сторон. Проще всего было находить высокие вездеходы, они словно шпили башен возвышались среди остальных единиц техники. За боевыми машинами медленно двигались громадные тягачи, солдаты крепости отнюдь не собирались добивать раненных охотников или искать своих солдат. Их целью были машины, драгоценный бензин и не менее ценные детали, ни одна машина не должна была пропасть, все можно починить, все можно использовать. Война с охотниками обернулась для воинов оплота огромной выгодой, две сотни разного рода снегоходов, вездеходов и других гусеничных единиц техники лежали туи. Умелые техники соберут их этих развалин новое войско, сильнее прежнего, соберут словно мозаику и двинут в бой.

Глава разведывательной экспедиции, быстро осмотрел фронт работ и проговорил:

— Так, десанту спешиться. Быстро обследовать местность, что бы без неожиданностей. Все, у кого нет нашивки оплота — ликвидировать.

Из крупных десантных машин вылезло несколько отрядов бойцов, которые направились в сторону разбитых машин, занесенных снегом. Стоящий в машине разведчиков, комендант спросил:

— Товарищ капитан, а охотники могут еще выжить после той метели!? Есть ли смысл обследовать обгоревшие машины?

— Охотники могут ночевать и на снегу голышом! — расхохотался тот. — Эдакие хаски-люди! Я всегда их так называю. А если серьезно, уважаемый комендант, то в момент, когда началась пурга, многие просто не успели заскочить в снегоходы. Именно поэтому я не удивлюсь, если несколько десятков гостей нас будут в самый неприятный момент.

— Может, стоит позвать подкрепление? — обеспокоенно спросил тот.

— Нет, — покачал головой капитан, — утром около сотни человек уходили с поля боя в сторону ушедшего лагеря. Забрали все что можно и стали бежать. Ими займутся каратели, никто не убежит, не волнуйтесь. Наша работа здесь, не волнуйтесь так, это просто подстраховка.

— Вам виднее, — кивнул комендант.

В это время около пятидесяти бойцов выдвинулись в сторону обледеневших останков бронетехники, через некоторое время их фигуры пропали среди огромного количества покореженных машин. Несколько минут царила полнейшая тишина, лишь изредка из капитанской кабины можно было заметить фигуры бойцов, которые квадрат за квадратом обследовали подбитые снегоходы и вездеходы. Затем раздался голос по рации: