— Кап, Сив, вы о чём? — обиженно спросил Тиль, и Сиф усилием воли прогнал тягостное чувство опасности.

— Не обращай внимания, Тиль. Это мы так, о своём… Больше не будем, — пообещал он, улыбаясь.

От неестественной улыбки заныли губы.

Кап спохватился и тоже заулыбался:

— Это Сива как всегда заморачивается не на ту тему… Слушай, а это всё ты нарисовал? — он кивнул на десятки набросков, разбросанных по всей комнате. — А я там есть?

— Есть, конечно…

Кап тут же принялся рыться в рисунках, разыскивая свой портрет, и в итоге набрал таковых аж пять штук и погрузился в изучение. Тиль со смесью смущения, нетерпения и гордости заглядывал ему через плечо и бормотал что-то про неудачи, ошибки и непохожесть, но Кап на рисунки откровенно любовался.

Сиф покосился на них и снова поглядел на свой портрет, с которого насуплено глядел белобрысый маленький бандит.

Вот таким его увидел командир тогда, много-много лет назад? Сиф бы испугался на его месте и не стал бы, наверное, рисковать собой просто ради того, чтобы этот маленький бандит задумался о чём-то, помимо «песка», убийства врагов Забола — то есть всех военных — и своей крутости…

Тиль и Кап оживлённо обсуждали рисунки, и Сиф, неожиданно даже для себя, встал и тихонечко вышел.

В коридоре было тихо и пустынно. Оглядевшись по сторонам и поёжившись, Сиф нашёл взглядом зелёную табличку «Выход. Exit» и поспешил в указанном направлении — постоять на солнышке и немного придти в себя, прогнать тревогу и мысли о командиру.

В конце концов, что командир-то? Отпустил и отпустил…

Уже выходя на улицу, офицерик понял, что начисто не помнит, что ему говорил командир — на сколько отпустил, при каком условии, надо ли было ему звонить и вообще… Они ведь сегодня уже уезжать собирались!

… На перилах крыльца сидел Шанхай и курил. Заметив Сифа, кивнул ему, затушил сигарету и щелчком отправил её в урну.

— Давно не виделись, сдарик.

— Привет… Шаня, — попробовал на вкус давно забытое прозвище Сиф.

— Ну, так меня уже давно никто не зовёт, — вздохнул Шанхай. — Шацем — и то чаще. Что, всё-таки что-то вспомнил?

— Я всё вспомнил!..

— Угу, по твоему растерянному лицу это та-ак заметно.

— … и всё забыл опять.

Молчание. Шанхай потянулся за следующей сигаретой, но потом передумал и убрал. Ещё немного подумал и невпопад сообщил:

— Нет, всё, хватит жадничать, лениться, экономить деньги и вообще. Пора переходить снова на трубку.

— Чего? — не понял Сиф.

— Это я не тебе, это я себе, — отмахнулся Шанхай. — Я раньше трубку курил, а потом что-то лень стало табак покупать, трубку раскуривать… Сигареты как-то проще, да и доступней при бродяжничестве. Но чем больше их курю, тем больше понимаю, что это дрянь какая-то, а не табак. Вонючие бумажки.

Сиф покивал без комментариев — в курении он не разбирался и особых предпочтений не имел. Шанхай усмехнулся:

— А ты и не кури, может, к никотину ты тоже сверхчувствителен.

— Ну спасибо за заботу, — язвительно отозвался мальчик, которому очень не понравился такой тематический переход.

— Не за что, — не смутился Шанхай и вдруг поинтересовался: — А командиру-то своему ты когда последний раз звонил?

Сиф потянулся к телефону и растерянно ответил:

— Сегодня не звонил.

Стало страшно: как он мог вообще ни разу не позвонить? Забыть, посчитать неважным — самый обычный, много лет назад обговорённый «дозвон», что всё в порядке?.. Хотя, конечно, всё произошедшее как-то не укладывалось в рамки понятия «всё в порядке».

Сиф достал телефон и открыл первую смс-ку от командира.

«Этот абонент звонил вам 5 раз, когда вы не были в сети».

Вторая: «Ты где?!», третья: «Ты правда сбежал в Пролынь?»…

— Шанхай, я…

Шанхай спрыгнул с перил, ухватил мальчика за руку и сбежал вниз по ступенькам, вынуждая Сифа следовать за собой. Не замедляя шага, автостопщик устремился к воротам с территории клиники, не заботясь, успевает там Сиф ноги переставлять или не очень. Хватка у бывшего артиллериста была крепкая, почти как у командира.

… Уже на улице Шанхай соизволил сообщить:

— Вы с Капом ночью сбежали в Пролынь, никого не предупредив. Хорошо, что Алёна вас заметить успела, и когда все поняли, что и правда сбежали, вспомнила, что вы о Тиле говорили.

Пока Сиф хлопал глазами, пытаясь одновременно осознать новости, вспомнить самому и не уплыть сознанием снова прочь из этого мира, рядом с ними остановилась машина, и кто-то вылез и хлопнул дверцей.

Голос у этого «кого-то» был усталый, сердитый, а руки, подхватившее покачнувшегося Сифа, жёсткие:

— Ещё раз соберёшься так изыскано самоубиться, фельдфебель Бородин, — при помощи наркотиков, сбежав от меня в другом городе — ты лучше мне прямо скажи. Я тебя сам убью и скажу, что так и было.

— Ко…

— … мандир, — согласился полковник Заболотин-Забольский. — Такое простое и понятное слово, но иногда мне кажется, что мы забываем его смысл.

Сиф закрыл глаза и медленно сосчитал про себя до десяти. После этого мир перестал тонуть в ватном звоне, и мальчик осторожно отстранился, стараясь сделать вид, что в полном порядке, а секундная слабость всем просто показалась.

Приоткрыл глаза и опасливо покосился на командира.

Недоволен? Не то слово…

— Где Артём? — обыденным тоном осведомился Заболотин.

— А… С Тилем, — Сиф не осмелился поднять на него глаза. Обрывки воспоминаний не хотели складываться в целостную картину, вовсе никак не соединялись друг с другом — не было той ниточки ассоциаций, по которой можно было всё увязать в воспоминания, — зато снова накатилось чувство вины. И быть виноватым незнамо за что Сифу совсем не нравилось…

— Ага, — Заболотин не отличался излишней чуткостью к чужим проблемам с совестью и памятью, поэтому — Вот и славно. В таком случае оставим Скалешей самих разбираться друг с другом и прочими семейными обстоятельствами… Поехали. Нам давно пора в Горье.

— Но как же…

— Марш в машину! — полковник ухватил его за плечо и подтолкнул в сторону знакомого минивена. — Мне надоело. Каждый раз, стоит мне подумать, что ты уже взрослый, как ты… отчебучиваешь что-то такое, что и ребёнку непозволительно! Шагом марш и поехали, и ничего слышать не хочу.

Сиф потёр плечо — рука командира чуть-чуть не попала по рубцу — и неохотно поплёлся к автомобилю. Командир шёл следом этакой грозовой тучей, от которой никуда в чистом поле не деться… И совсем такое положение дел Сифу не нравилось, потому что неправильно это было — мучиться совестью неизвестно за какие прегрешения.

Маленький фельдфебель с глубоким вздохом приоткрыл дверцу и плюхнулся на штурманское место с мрачным, сказанным куда-то в пространство «Здрасте». В глаза ни князю, ни Алёне — ни тем паче невозмутимым Краюхам — смотреть не хотелось.

— И тебе здравствовать, — ровно отозвался Одихмантьев со своего места. Сиф невольно вжался в сиденье. Уж слишком много противоречивых чувств накатывало…

Хлопнула дверца сзади — это сел командир.

— Поехали, — скомандовал Иосиф Кириллович, словно ничего и не произошло. И не сворачивала дорога к Немяну Тамалю, Безымянному Кургану…

Мотор зарокотал, и Алёна плавно тронула машину с места. Сиф не выдержал, обернулся, прилипая носом к стеклу, и увидел, как машет рукой Шанхай, стоящий у калитки на территорию клиники.

Алёна по своему обыкновению принялась мурлыкать какую-то незамысловатую песенку, машина неслась по городу согласно навигатору, а маленький офицер, окончательно запутавшийся, на чьей он стороне и с чьей точки зрения судит, устроился в кресле так, чтобы не тревожить «памятку» от Леона, закрыл глаза и бубнил себе под нос что-то вроде «Не хочу, не хочу, не хочу…» — но его никто не слушал. Тем более, что именно «не хочу», Сиф даже себе не мог сказать точно.

… Ночь и утро выдались на редкость переполненными переживаний, событий и открытий, паршивая слабость так окончательно из тела и не ушла, и когда машина вылетела за пределы Пролыни, маленький фельдфебель уже спал. Сон был неприятный, тревожный, Сиф морщился, но не просыпался.