Она увидела Роберта, он бежал вверх по лестнице, прыгая через две, а то и через три ступеньки. Он был в белой рубашке с закатанными рукавами и в черных брюках. Роберт остановился, обернулся и, улыбнувшись, побежал дальше, поднимаясь все выше и выше. Дженни тихонько вскрикнула, жалобно, как ребенок. А Роберт вдруг стал маленьким мальчиком, он остановился и улыбнулся Дженни, показав два крупных передних зуба, — это был ее умерший младший братик.

Во вторник, за несколько минут по полуночи, у Роберта зазвонил телефон.

— Говорит Ральф Юрген, — услышал он тихий голос. — Я звоню, чтобы сказать вам, что последние несколько дней Уинкуп жил в Нью-Йорке под именем Джона Грешема в гостинице «Герб Сассекса».

— Вот как? Он и сейчас там?

— Нет. Уехал. В воскресенье вечером. Я это знаю точно.

— Ага! — Роберт крепко сжал телефонную трубку. — А Никки знает, где он сейчас?

— Не могу сказать. Не знаю. Если ей это и известно, мне она не говорит.

— Понятно, понятно. А когда…

— Послушайте, Боб, у меня к вам просьба. Я не возражаю, если вы сообщите об Уинкупе в полицию. Поэтому-то я и позвонил вам, так что сообщайте, пожалуйста. Но я не хочу, чтобы упоминалось мое имя.

— Разумеется. Хорошо, — ответил Роберт.

— Вы меня понимаете?

— Конечно, конечно. Не беспокойтесь, Ральф.

— Вот и все, что я хотел сказать. До свидания, Боб.

Роберт медленно опустил трубку. Он улыбался. Вдруг он вскинул руки над головой и громко хлопнул в ладоши. «Джон Грешем! Мистер Джон Грешем!» Роберт поднял трубку и набрал номер Дженни. После долгих гудков он повесил трубку и подумал, что попал не туда, позвонил еще раз. Он хотел было позвонить Сузи Эшем, вдруг Дженни у нее, но потом решил, что не стоит. С этим можно подождать до завтра. Роберт немного постоял, соображая, что делать дальше, потом снова поднял трубку и набрал номер полицейского участка в Риттерсвиле.

Инспектора Липпенхольца на месте не было. А Роберт и не знал, что Липпенхольц имеет звание инспектора.

— У меня для него важное сообщение, — объяснил Роберт и пересказал дежурному то, что узнал от Ральфа.

Дежурный спросил, сколько дней Грег прожил в «Гербе Сассекса».

— Не знаю, но это легко проверить. Справьтесь в гостинице.

— Как фамилия вашего знакомого, который вам это сообщил?

— Я не хотел бы говорить, кто он. Он просил его не называть.

— Но нам необходимо знать его фамилию, мистер Форестер. Иначе, как мы проверим…

— Узнайте в «Гербе Сассекса», как выглядел Грешем. Разве этого недостаточно?

— Конечно нет. Этот ваш знакомый мог просто заметить кого-то похожего на Уинкупа Ваш приятель знаком с Уинкупом?

— Да. Я хочу сказать, что он его наверняка видел, может быть, даже говорил с ним, — но сам Роберт не был в этом уверен.

Полицейский продолжал настаиват.ь А знает ли вообще Роберт фамилию этого знакомого?

— Да, знаю, но обещал не называть. Сожалею, но сказать не могу.

— Вы помогли бы и себе, и нам.

— Но не моему нью-йоркскому знакомому.

В заключение говоривший с Робертом полицейский, ничего не добившись обещал передать новость инспектору Липпенхолыгу и повесил трубку.

«Он, наверно, решил, — подумал Роберт, — что этот человек из Нью-Йорка помогает Уинкупу. И Липпенхольц определенно, тоже так подумает. Они выйдут на Ральфа, потому что Липпенхольц знает о Никки и тут уж ничего не поделаешь. Ральф-то ведь, наверно, все эти десять дней знал, где скрывается Уинкуп».

Роберт лег спать, но, проворочавшись с час, встал, чтобы принять секонал. В аптечке пузырька со снотворным не оказалось. Он снова поднялся в спальню проверить, не забыл ли таблетки на тумбочке, обыскал всю маленькую комнату, потом спустился в кухню и поискал там. Осмотрел гостиную. Ничего не увидев, Роберт бросил поиски. «Найдется где-нибудь», — решил он. Наверно, по рассеянности он засунул пузырек в какое-нибудь неподходящее место, например в холодильник. Но таблеток там не была Нет так нет. Роберт вернулся в постель.

На следующее утро, вскоре после девяти, Роберт предложил Джеку Нилсону пойти в дальний коридор покурить. Курить разрешалось и в чертежной, но когда хотелось поболтать, сотрудники предпочитали выходить в коридор, где были пожарные лестницы. В коридоре, выкрашенном в черные и серые цвета присесть было негде, но, как говорил Джек, это — единственное место в их заведении, где не чувствуешь себя золотой рыбкой в аквариуме. Роберт рассказал Джеку о новостях, которые узнал накануне от Ральфа. Ему хотелось сообщить об этом между прочим, но едва он успел произнести первые слова как поймал себя на том, что рот у него расплывается до ушей, будто у мальчишки.

— Вот это да! — заулыбался и Джек. — Ну, теперь-то все выяснится. Полиция его быстро отыщет. Они обязаны. А кто тебе звонил из Нью-Йорка?

— Мне не хотелось бы его называть. Понимаешь, он довольно крупная фигура. И не желает, чтобы его имя появилось в газетах.

Джек кивнул.

— Так он что, случайно увидел Уинкупа? Или как?

— Не знаю. Но уверен, на него можно положиться.

— Сейчас же позвоню Бетти и расскажу ей, — обрадовался Джек.

После десяти Роберта позвали к телефону. В это время он сидел в кабинете Джаффе на совещании с главным инженером. Заглянула Нэнси и сообщила что ему звонят. Роберт, зная что Джаффе не терпит, когда прерывают совещание, попросил Нэнси узнать, кто его спрашивает, и передать, что чуть позже позвонит сам. Нэнси вышла, но через минуту вернулась:

— Говорят, очень срочно.

Роберт извинился и, увидев, как нахмурился Джаффе, смутился. Было ясна что звонят из полиции, и так же ясно, что Джаффе это понял.

Звонил Липпенхольц.

— Мистер Форестер, мы связались с «Гербом Сассекса» в Нью-Йорке, и их описание Джона Грешема соответствует, — ровным спокойным голосом доложил Липпенхольц, — то есть оно сходится с приметами Уинкупа.

— Прекрасно. Как по-вашему, нью-йоркская полиция вообще-то ищет Уинкупа? И если ищет, то достаточно ли тщательно?

— Они ищут, — ответил Липпенхольц — но то, что мы узнали, еще не доказательство, мистер Форестер. Если бы вы сообщили нам имя вашего знакомого, который…

— Я уже объяснял кому-то из ваших, что мой знакомый просил не называть его.

— Даже если мы пообещаем не упоминать о нем в газетах?

— Да, даже тогда.

Липпенхольц крякнул.

— Это никак не связано с вашей женой? С вашей бывшей женой?

— Не имею представления! Нет, не связано.

Липпенхольц снова крякнул

— Мистер Форестер у нас для вас плохие вести. Наверно, вы еще ничего не слышали. Или уже знаете?

— Нет. Что такое?

— Сегодня около восьми утра Дженнифер Тиролф нашли мертвой…

— Дженни?

— Она приняла слишком много снотворного. Утром молочник обнаружил ее на лужайке за домом. Доктора говорят, что смерть наступила часа за три-четыре до этого. Она оставила записку.

— Господи! — проговорил Роберт. — Я пытался дозвониться до нее вчера вечером около… около…

— Хотите, я прочту записку?

— Да

— «Дорогой Роберт! Я люблю тебя Сейчас гораздо больше, чем раньше, и по-другому. Теперь я понимаю тебя и все вообще, — бесстрастно читал Липпенхольц, — Я только недавно догадалась, что ты означаешь смерть, во всяком случае, для меня. Это судьба. Сама не знаю, рада я или огорчена, но знаю, что должно случиться…»

— Вы об этом что-нибудь знали, мистер Форестер?

— О чем?

— О том, что она пишет? Когда вы видели ее в последний раз?

— В понедельник. В понедельник вечером.

— Как она себя вела?

— Она казалась подавленной, пожалуй, так. Сказала, что не хочет больше со мной видеться.

— Почему?

— Не знаю, разве что… разве что… она тоже начала думать, будто я… убил Грега.

— Что-то вы слишком запинаетесь, мистер Форестер. Во всяком случае, в ванной обнаружено три пустых пузырька. Вам известно, откуда у нее взялись три флакона секонала?