Лодка одолела прибой и быстро пошла к шхуне.

В том, что маркизцы не любят белых, нет ничего удивительного. У них есть для этого очень веские основания. Первое же знакомство островитян с представителями нашей западной цивилизации положило начало сплошной цепи бедствий. Кстати, произошло это знакомство как раз в бухте Ваитаху, где в конце 1595 года бросил якорь первооткрыватель Маркизских островов испанец Менданья.

Длинный ряд случайных обстоятельств привел к открытию архипелага, а началось все с инкской легенды. Несметные сокровища, золото и серебро, огромные земельные участки с тысячами рабов-индейцев, которые испанцы присвоили, покорив в 1530 году Перу, не удовлетворили завоевателей, они стали искать новые колонии. Особенно их влекли к себе обширные просторы Тихого океана. Испанцы, естественно, спрашивали себя, что скрывается за манящими горизонтами. Молодой офицер Сармиенто де Гамбоа не сомневался в том, что инки знают много важных секретов. Он стал расспрашивать наиболее сведущих, и ему рассказали удивительную историю об инке Тупаке Юпанки.

Этот могучий владыка жил во второй половине пятнадцатого века. Он вел войны с большинством соседних племен и расширил пределы инкского государства. В правление Тупака Юпанки оно занимало территорию нынешнего Перу и Эквадора, а также часть Чили и Боливии. Один из походов привел его в Тумбес (на севере Перу) как раз в то время, когда с запада по океану пришли на больших бальсовых плотах купцы. Они рассказали царю, что посетили богатые золотом острова Авачумби и Ниньячумби, лежащие далеко за морем. Тупак Юпанки тотчас решил снарядить флот из бальсовых плотов. Предание сообщает, что он вышел в океан с армией в количество двадцати тысяч человек, нашел острова и спустя год вернулся на материк. Его плоты были точным подобием тех, которыми местные жители пользовались для плаваний в прибрежных водах. (Много сот лет спустя такой же плот был сооружен для экспедиции «Кон-Тики»)..

Сармиенто де Гамбоа не менее инкского владыки горел жаждой открытий. Он предложил вице-королю Перу снарядить экспедицию на поиски островов. Вице-король тотчас одобрил план, но внес в него небольшую поправку. В случае успешного исхода экспедиция обещала стать очень выгодным предприятием. Зачем отдавать золото в чужие руки! И вице-король назначил начальником не Гамбоа, а своего племянника — Альваро де Менданья и Кастро. А поскольку Менданья не был моряком и не обладал качествами руководителя, ему в помощники дали Сармиенто де Гамбоа.

Если бы распоряжался Гамбоа, экспедиция, наверно, открыла бы немало полинезийских островов. А так корабли прошли между Маркизским архипелагом и островами Туамоту, не заметив их. Лишь на восьмидесятый день плавания была обнаружена земля — лесистый остров, населенный каннибалами и лишенный каких-либо сокровищ. Менданья поспешил вернуться в Перу, окрестив открытую им землю (иронически, на мой взгляд) Соломоновыми островами. В те времена было распространено мнение, что золотые копи царя Соломона расположены где-то в тех краях…

Казалось бы, Менданья должен был угомониться после неудачного плавания. Но он, напротив, проникся еще большим рвением. Правда, из-за множества осложнений и бюрократических препон на подготовку новой экспедиции ушло… 28 лет! Почему-то было очень трудно вербовать переселенцев для задуманной им колонии. И Менданья прибег к испытанному испанцами способу: велел солдатам произвести облаву в портовых кварталах Кальяо и арестовать там побольше девиц, забрал из тюрем примерно такое же количество заключенных и всех вместе погрузил на свои корабли. Чтобы все правила приличия были соблюдены, сопровождавшие экспедицию священники во время плавания обвенчали будущих поселенцев. И раз уж на борту все равно оказались женщины, Менданья и его офицеры захватили своих жен.

Легко попять, что при таком составе экспедиции ее члены не очень хорошо ладили между собой. К тому же им не хватало самого необходимого снаряжения, да и тесно было: триста семьдесят восемь мужчин, женщин и детей на четырех маленьких кораблях! И когда всего через шесть недель под вечер вдали показалась земля, все очень обрадовались. Участники экспедиции упали на колени и затянули «Те Deum»[13], благодаря господа за благополучное завершение плавания.

Утром испанцы осторожно подошли ближе к высокому скалистому острову. Множество лодок устремилось им навстречу из залива. В каждой было по двое островитян, еще несколько человек плыли рядом. Одного взгляда на светлокожих атлетов с европейскими чертами было достаточно, чтобы попять — это не Соломоновы острова, а иной, неизвестный ранее архипелаг. Может быть, здесь есть золото и другие сокровища? Тогда но надо плыть дальше!

Матросы и солдаты жестами пригласили индейцев (так испанцы упорно называли всех островитян Тихого океана) подняться на борт. Несколько человек решились, получили какие-то подарки, с любопытством огляделись и явно сочли увиденное потешным, так как разразились хохотом. Потом запели и пустились в пляс. Тогда поднялись и остальные.

Менданье не терпелось поскорее войти в гавань. Островитяне успели ему надоесть, и он велел им убираться. Но то ли они не могли поверить, что наскучили ему так скоро, то ли плохо понимали испанский язык — во всяком случае, «индейцы» не подчинились. Такого безобразия Менданья не мог стерпеть и приказал выстрелить из пушки. Гром выстрела напугал островитян, они попрыгали в море. А чтобы урок цивилизованного поведения лучше запечатлелся в их памяти, Менданья приказал мушкетерам проводить гостей огнем. Но порох отсырел, и, ко всеобщему неудовольствию, было убито всего шесть человек.

Итак, островитяне Менданье не понравились. А тут еще не удалось найти защищенной гавани. И корабли пошли на север, где были замечены другие острова. (Первый остров нарекли «Магдалиной», так как его открыли 22 июля[14]; он по сей день известен под своим полинезийским названием — Фату-Хива.)

Менданья проследовал мимо двух скалистых островов, которые окрестил Сан-Педро (Мохотани) и Доминика (Хива-Оа). Здесь тоже не было подходящей гавани. Четвертый остров открыли 24 июля и назвали Санта-Кристина; это и был Тахуата, знакомство с которым произвело на нас столь удручающее впечатление. На Тахуате Менданью встретили так же радушно, как на Фату-Хиве, но солдаты, «чтобы обезопасить себя» (как сообщает летописец), прямо начали с того, что убили семь человек из встречавших. Островитяне, конечно, поняли, что это была лишь мера предосторожности, чужестранцы им ничего дурного не желали. И когда испанцы на следующее утро сошли на берег, все жители долины собрались встретить их и даже принесли свежие фрукты. Так как руки матросов и солдат оказались заняты приношениями, офицер велел островитянам наполнить водой бочки, которые доставили на шлюпках.

Полинезийцы принялись маленькими кокосовыми мисочками черпать воду из ручья и носить в бочки, но у испанцев были какие-то странные, новомодные понятия о цене времени, они приказали катить бочки к источнику. Не оценив всей мудрости этого предложения, островитяне в ответ только улыбались. Солдаты но замедлили залпом мушкетов наказать их за наглость. Увы, после этого испанцам пришлось самим набирать воду.

На следующий день Менданья решил, что безопасность обеспечена, можно и самому сойти на берег. Местные жители как ни в чем не бывало встретили его дарами. Ясно: урок пошел на пользу. И целая процессия, возглавляемая Менданьей, — офицеры, священники, матросы, солдаты, поселенцы, женщины, дети — прошествовала за большим деревянным крестом на главную «площадь» деревни. Здесь они возблагодарили господа, охранившего их своею десницей. После богослужения крест водрузили на холме, и Менданья объявил архипелаг владением его католического величества Филиппа Второго. Чтобы местные жители прониклись сознанием того, какое счастье их ожидает, Менданья вручил нож и кусок материи островитянину, которого принял за вождя.