Одной из многочисленных обязанностей мужчины было создание запасов на случай голода. Для этого из плодов хлебного дерева замешивали тесто и складывали в яму, выложенную банановыми листьями. Его как следует приминали ногами, пока не заполнялась вся яма. Дав тесту побродить, его накрывали большими листьями и засыпали землей. Так можно было хранить тесто годами. Даже в наши дни иногда случается находить хранилища такой давности, что уже никто не помнит, кому они принадлежат. А содержимое по-прежнему съедобно!

Тесто из плодов хлебного дерева приготовлялось в пищу по-разному. Чаще всего его вымешивали с водой и пекли в земляной печи, а затем добавляли свежих плодов и снова месили, разбавляя водой. Получалось попои, блюдо, по сей день очень распространенное на всех островах.

Материальная культура отличалась скудостью и бедностью. На простейшие работы уходило много времени и усилий. Впрочем, во всей Полинезии сложная религия, и социальная структура сочетались с примитивной материальной культурой: ни колеса, ни тканей, ни глиняной посуды, ни металла, ни тягла, ни зерновых. Разумеется, маркизцы отлично обходились своими лубяными одеяниями, деревянными коромыслами и мисками, земляными печами, каменным инструментом, фруктами, рыбой и овощами, — но затраты труда были очень велики.

Жизнь в старину на Маркизских островах мало походила на романтические представления о Полинезии, присущие многим из нас, и все-таки она была здоровее, радостнее, чем теперь. Я уверен, что, несмотря на голод и войны, островитяне чувствовали себя счастливыми.

Так думали и первые европейцы, которые посетили Маркизский архипелаг. После короткого и бурного визита Менданьи в 1595 году прошло почти двести лет, прежде чем следующий корабль добрался до этих островов. (Ничего удивительного: испанцы долго держали в тайне свое открытие, а когда раскрыли секрет, то координаты были указаны неверно.) На этот раз гостем был капитан Кук, он бросил якорь в заливе Ваитаху в 1774 году. Его приняли куда более сдержанно, — возможно, потому, что островитяне еще помнили испанцев; как и все полинезийцы, маркизцы в устных преданиях сохраняли память о важнейших событиях. Вероятно, остались и более наглядные следы в виде болезней. Во всяком случае, едва корабль стал на якорь, все женщины попрятались в горах. А мужчины держались так неприветливо, что Кук уже через пять дней отправился дальше.

В числе участников экспедиции Кука на борту «Резолюшн» был ботаник швед Андерс Спаррман. Он приводит несколько интересных эпизодов, скрасивших бедное событиями пребывание на Маркизах. В своей известной книге «Путешествие к мысу Доброй Надежды, Южному Полярному Кругу и вокруг света» он пишет: «Когда мы посетили местных жителей, произошел следующий забавный случай: нам предложили выпить сок свежего кокосового ореха (правда, взяв с нас в уплату один гвоздь), и мы сделали ото, добавив немного рома, чтобы напиток был более вкусным и освежающим. Остатки этого грога получил хозяин ореха, и он окунал в него свои пальцы, а затем мазал ими язык и нос себе и тем из присутствовавших тут же своих соотечественников, к кому особенно благоволил».

О местной гавани Спаррман говорит: «Когда я в последний раз должен был вместе с капитаном и господином Форстером вернуться со шлюпкой на корабль, прибой неожиданно усилился, и, хотя мы благополучно поместились в лодке, волны бросали ее во все стороны, грозя опрокинуть. Несколько раз шлюпку кидало на камни, каждую минуту нам грозила опасность утонуть. Лишь благодаря искусству гребцов мы после долгих усилий смогли вырваться из прибоя, оттуда, где океан разбивался вдребезги, обрушиваясь на утесы».

Последующие посетители тоже убедились, что Ваитаху — неудобная гавань. Но так как якорные стоянки на других известных островах архипелага были еще хуже, корабли и впредь шли к Тахуате. Разумеется, матросам очень скоро удалось выманить на берег женщин и убедить островитян, что ром лучше кокосового сока. Уже в 1791 году, когда французский торговец пушниной Маршан по пути к северо-западному побережью Америки зашел на Маркизские острова, команду очень приветливо встретили обнаженные женщины, которые подплыли к кораблю и поднялись на борт. То ли французы обладали особым обаянием, то ли они были щедрое, чем испанцы и англичане, — во всяком случае Маршану и его людям удалось завоевать доверие и сердца местных жителей.

Покинув Тахуату, Маршан, к своему удивлению, заметил на северо-западе высокие горы. Он направил туда корабль и открыл два больших гористых острова, не обнаруженных ни Менданьей, ни Куком. Француз сошел на берег одного из островов, который без ложной скромности назвал своим именем (ныне Уапу), и объявил его, а также соседний остров Бо (теперь Нукухива) владением его величества короля Людовика XVI. Впрочем, радость Маршана несколько поумерилась, когда он, вернувшись в цивилизованные края, узнал, во-первых, что за несколько месяцев до него те же самые острова открыл некий американец по фамилии Ингрехем, во-вторых, что новоявленный их властелин Людовик XVI недавно казнен.

Мало-помалу выяснилось, что северо-западная группа состоит не из двух, а из пяти островов: Нукухива, Уапу, Уа-Хука, Эиао и Хатуто. Лучшей гаванью был залив Таиохаэ на Нукухиве.

Новую гавань все чаще навещали корабли разных стран. Побывала здесь и русская экспедиция; один из участвовавших в ней ученых после десятидневного пребывания на острове написал труд, который озаглавил «Происхождение гражданской жизни и государственности острова Нукухива»[20]. А еще с конца восемнадцатого века здесь стала появляться новая категория европейцев — китобои. Острова им приглянулись: тут можно было запастись свежим провиантом, необходимым, чтобы противостоять цинге, да и, кроме того, женщины приветливо встречали путешественников. Людоедов моряки не боялись, так как были вооружены пушками и мушкетами.

Визиты китобоев привели к очень печальным последствиям. Многие капитаны, угрожая пушечным обстрелом или казнью заложников, заставляли островитян безвозмездно доставлять продукты. Но это еще полбеды. Хуже то, что они обманным путем пополняли команду местными жителями, а если новые матросы, раскусив обман, отказывались работать, то следовало жестокое лечение от строптивости: несколько человек швыряли за борт, после чего оставшиеся быстро исправлялись. Нужно ли добавлять, что немногие бедняги, которым удавалось вернуться на родину, были в чрезвычайно жалком состоянии, распространяли среди земляков страшные болезни и уж никак не облагораживающе действовали на них.

Появились на островах и беглые матросы, они научили островитян обращению с огнестрельным оружием. Усобицы становились все более кровавыми; многие из беглых возглавляли то или иное племя, мечтая стать местными царьками.

Китобои вмешивались в местные распри, когда считали это выгодным для себя. Наиболее варварское побоище связано с именем американского морского офицера Портера. Во время войны 1812–1813 годов между Великобританией и Соединенными Штатами Портер был капитаном корабля «Эссекс». После успешного налета на английские китобойные суда в южной части Тихого океана он зашел на Маркизские острова, чтобы запастись провиантом. Американцы обосновались в долине Таиохаэ. Уже через несколько недель здесь не стало мяса и овощей, тогда Портер дал знать соседним племенам, чтобы те немедленно доставили провизию, если не хотят поссориться с ним. Все подчинились, кроме жителей Таипи. Портер решил «отомстить за обиду» и послать карательную экспедицию.

Племена, населявшие Таиохаэ и Хапаа, обрадовались, что у них появился такой мощный союзник в борьбе против исконного врага, и присоединились к американцам. Объединенная армия насчитывала около пяти тысяч человек, но в первый день воины из Таипи отбили все атаки. Честь Портера была поставлена на карту. На следующий день он вернулся во главе своей армии, прихватив несколько пушек с кораблей. После долгого ожесточенного сражения удалось изгнать храбрых защитников Таипи из их долины. Портер потребовал четыреста свиней в качестве контрибуции, сверх того он и его союзники разорили плантации и сожгли все дома в долине. Не удивительно, что после этого случая племя таипи особенно подозрительно и враждебно относилось ко всем чужакам.