Лена поставила «№ 3» — «о работе промышленности и транспорта» и отнесла письмо в промышленный отдел.

Заведующий отделом Иван Данилович Бошко — с большой лысой головой, с опущенными книзу темными усами, с темными глазами, постоянно прищуренными и быстрыми, слегка шамкая, спросил:

— А может быть осуществлен такой двигатель?

— Не знаю.

— Но вы хоть посмотрели, что предлагает этот старик?

— Посмотрела. По-моему, шарик и в самом деле будет катиться взад и вперед. Только это не двигатель — ведь им ничего нельзя двигать.

— Нет, почему же, — возразил Бошко. — Можно было бы так устроить эту машину, что шарик производил бы полезную работу. Ну, скажем, шариковую мельницу, в которой двигались бы сотни тысяч таких шариков. Но дело не в этом. В школе-то вы учили закон сохранения энергии? Где-то он здесь нарушен. Но где? Что же это вы не разобрались? Так вот, — решил Бошко, — возьмите это письмо, разберитесь, в чем тут штука, и напишите ответ автору.

Лена выяснила из энциклопедии, что «принципиальная невозможность В. Д. вытекает из установленного в 1748 М. В. Ломоносовым всеобщего закона природы — закона сохранения вещества и движения и вытекающего отсюда закона сохранения и превращения энергии», но почему шарик не будет катиться, понять не могла.

На следующий день она купила в магазине физических приборов магнит, из линейки соорудила наклонную плоскость, а вместо шарика решила использовать булавку. И сразу все стало понятно. Шарик никак не мог провалиться в отверстие. Он должен был обязательно пристать к магниту.

Лена написала об этом подробный ответ автору проекта и отнесла письмо заведующему промышленным отделом.

Бошко прочел письмо, одобрительно покивал и, подавив улыбку, заметил, что еще в восемнадцатом столетии Французская академия наук приняла постановление не рассматривать проектов вечных двигателей. С тех пор редакции не отвечают на такие письма.

…Так прошло сто лет.

Во всяком случае через три с чем-то недели на расспросы домашних Лена отвечала, что чувствует себя в редакции так хорошо и уверенно, словно проработала там сто лет.

Ее уже назначали «свежей головой» — дежурным, который прочитывает газетные полосы после всех, «на свежую голову» — и даже поручили сделать обзор газеты на летучке. Так называли короткое совещание, на котором дважды в неделю обсуждали выпущенные номера.

Все свое выступление Лена написала на бумаге. Обыкновенно летучка продолжалась тридцать — сорок минут. Лена читала обзор почти два часа. Ее не перебивали — первое выступление.

Вечером ее пригласил в свой кабинет Григорий Леонтьевич.

— Ну вот, — сказал он строго, — вы уже полноправный член нашего коллектива. Вы делаете подробные обзоры статей, критикуете других, а следовательно, сами уже знаете, как нужно писать в газету. Мы решили дать вам первое ответственное поручение. Но сначала прочтите это письмо и скажите, что вы об этом думаете.

Письмо было написано на мятом, с пятнами листе грубой серой бумаги карандашом, корявыми буквами, почти без знаков препинания:

— Крапка — это по-украински точка, — сказала Лена, когда прочла письмо. — Может быть, это фамилия, а может, так эта Маша обозначила, что письмо закончено.

— Так, — согласился Григорий Леонтьевич. — И вам предстоит разобраться во всем этом. Но учтите — нужно быть очень осторожной, чтобы не разоблачить нечаянно эту Машу, если она действительно существует… Считаю не лишним еще раз напомнить вам, что раскрытие имени автора письма, поступившего в редакцию, карается по закону. Такая статья есть в нашем уголовном кодексе. Будьте очень осторожны. И начать, я думаю, вам следовало бы с того единственного факта, о котором упоминается в письме, — с костюма, бесплатно взятого директором. Если этот факт подтвердится, то тогда можно будет уже с бо́льшим доверием отнестись ко всему остальному…

— Хорошо, — согласилась Лена.

Секретарь директора швейной фабрики встретила Лену враждебно.

— Что, не видите? — сказала она. — Максим Иванович принимает от двух до четырех. — И она показала на табличку на двери.

— Вы ему все-таки скажите обо мне, и думаю, что он меня примет, — довольно самоуверенно возразила Лена. — Я из редакции!

Она не без гордости вынула из сумочки красную книжечку — редакционное удостоверение.

— Хорошо, я сейчас доложу.

Спустя минуту секретарь возвратилась и хмуро сказала:

— Входите.

Когда Лена вошла в кабинет, она увидела, что у самого окна перед большой, вертикально поставленной чертежной доской с противовесами, похожими на те, что бывают на железнодорожных стрелках, спиной к ней стоит высокий человек и что-то вычерчивает на приколотом к доске листе бумаги.

Лена остановилась у порога.

— Посидите минутку, я сейчас освобожусь, — предложил ей человек, даже не оглядываясь.

Лена подошла к столу.

— Ну вот, теперь я к вашим услугам, — сказал некоторое время спустя директор фабрики. — Чем могу быть полезен?

У него были слегка вьющиеся седоватые волосы, и говорил он голосом очень странного, но звучного и приятного грудного тембра.

— Вы взяли для себя на фабрике костюм без денег? — спросила Лена.

— Да, взял, — спокойно ответил директор. — Это все, что вы хотели выяснить? Тогда позвольте пожелать вам всего наилучшего.

— До свидания, — ответила Лена, повернулась, пошла к выходу, но вдруг остановилась и снова обратилась к директору фабрики, который уже вернулся к своей доске: — Как же так?

— А очень просто, — ответил Максим Иванович. — Я и мои сотрудники имеем право брать на фабрике экспериментальные костюмы. А заплатить за них можно позже. Костюм, о котором вы спрашиваете, — вот он, на мне, — уже давно оплачен. Теперь вам все ясно?

— Да, — сказала Лена, направилась к выходу, но снова остановилась и нерешительно попросила: — Это можно проверить? — Ей было очень неловко, что она словно бы не доверяет его словам. — Что оплачен?

— Можно, — согласился директор.

Он подошел к столу, рядом с которым на полированной тумбочке стоял длинный, не виданный Леной телефон с множеством рычажков и глазков, снял трубку и предложил заместителю главного бухгалтера занести в его кабинет подшивки ведомостей и учетную книгу.

Лену удивила скорость, с какой была исполнена его просьба. Буквально сейчас же появился человек, который положил на стол большую стопку папок с круглыми дырками в корешках и сложными никелированными замками.

— Найдите копию ведомости от четырнадцатого февраля, — властно предложил директор фабрики.

Заместитель главного бухгалтера порылся в одной из папок, раскрыл ее и положил на стол.

— Вот, пожалуйста, — сказал Максим Иванович. — Позавчера уже приходили смотреть эту ведомость из нашего комитета профсоюза, вчера — из госконтроля, а сегодня — из редакции. Вы, Федор Степанович, больше не забирайте ее. Я уверен, что завтра придут еще и из милиции, так пусть будет под рукой.

Лена заглянула в папку. Страницы сверху донизу были заполнены колонками цифр, и, если бы даже деньги не были уплачены, она бы едва ли разобралась в этом.

— Теперь уже совсем все? — спросил у нее директор.

— Да, спасибо.

Когда она открыла дверь, Максим Иванович внезапно остановил ее:

— Простите, пожалуйста, я хотел узнать у вас вот какую штуку… — Он замялся. — Как вас зовут?

— Лена.

— А по батюшке?

— Васильевна.

— Так вот, Елена Васильевна, я хотел спросить у вас… Вы что, только жалобы проверяете или статью написать тоже можете?

— Могу, конечно, — сказала Лена.

— Я как раз сам собирался в редакцию обратиться. Тут на нашей фабрике одно очень интересное дело начато…