— Крендель лично царю несём! — храбро ответил Вася.

— Проходите! — сказал стражник и крикнул кому-то в другой конец комнаты: — Крендель его величеству государю императору!

Прошли Вася и Минька с подносом через комнату, а уж другие стражники в синих мундирах дверь перед ними открыли, и снова один крикнул:

— Крендель его величеству государю императору!

А потом через третью прошли, через четвёртую, и повсюду стражники стояли. Только цвет мундиров менялся.

— Ишь как царь людей боится! — сказал Вася тихонько. — Кругом столько стражи понаставил!

— Крендель его величеству государю императору! — прокричал стражник в чёрном мундире.

Открылась перед мальчишками ещё одна позолоченная дверь, и они услышали:

— Крендель — это хорошо! Крендель — это я люблю! Давайте сюда крендель. На стол его! Под нож! Сейчас я его зарежу!

Вася и Минька поставили поднос с кренделем на стол и увидели человека в военном мундире с золотыми погонами на плечах. Волосы у него были прилизаны на пробор. Аккуратная бородка и усики блестели, будто жиром намазанные.

Схватил человек в военном мундире нож и занёс его над кренделем.

— Стойте! — крикнул Вася громко.

Человек в мундире даже испугался и съёжился.

— Стойте! — повторил Вася. — Этот крендель для самого царя.

— Так я и есть сам царь!

— У царя корона на голове, — возразил Вася.

— Что ж, я всё время должен корону на голове таскать? — сердито спросил царь.

— У царя сила должна быть.

— Моя царская сила не в руках, а в слугах. Что прикажу — то и сделают! Прикажу — казнят, прикажу — помилуют!

— А можете приказать пятак разломить? — спросил Минька. Хоть и страшно ему было перед царём стоять. Кто его знает, этого царя? Ещё надаёт по шее! А всё же помнил, зачем к царю шли. Чтоб Васю выручить!

Нахмурил царь брови:

— Какой такой пятак?

— Обыкновенный, — сказал Вася и достал монету из кармана.

А монета, словно её бешеная собака укусила, так и рвётся из пальцев в сторону большого кресла, обитого красным бархатом. А на спинке того кресла — двуглавый орёл вырезан из дерева.

Понял Вася, что это те самые головы, которые царю царские мысли нашёптывают.

Прижал Вася монету к ладони покрепче. Мы у Купеческого сына были. Здоровенный такой, а разломить не смог. Пристав ломал — не сломал. Ваш царский Генерал приказал солдатам разломить пятак — не смогли. Вот к вам пришли.

Хмыкнул царь, уселся в кресло с орлом и спросил:

— А кто вы такие? Как сюда прошли? И что это за крендель?

Минька побледнел: всё, пропали их головы, раз царь стал допрашивать.

А Вася сказал:

— Крендель этот настоящий, так что можете его есть спокойно. Прошли мы сюда через двери. Его вот зовут Минька, а меня — Вася Сомов. Я ученик второго «а» класса.

Видит Минька: царь ещё больше нахмурился. Подумал: как бы его утихомирить? Что бы такое в разговор ввернуть?

— Вы не сумлевайтесь, ваше величество. У нас всё по-честному, без обману. Он — вот, Вася, может вам рассказать, как оно всё будет через шестьдесят лет, где что построят и какие крендели печь будут.

— А не врёшь? — спросил царь. — Я ведь не люблю, когда другие врут.

— Святой истинный крест! — перекрестился Минька.

— Ну-ну, — сказал царь торопливо. — Давай, давай. Рассказывай.

— Э-э, нет, ваше величество, сказал Минька. — Надо, чтоб всё по-честному, из рук в руки. Сперва пятак разломайте!

— Это нам просто! Сейчас прикажем силачам, — сказал царь и взял у Васи трепещущую монету.

Тут одна деревянная орлиная голова на троне наклонилась к царю и зашептала ему в самое ухо:

— Ваше императорское величество, никак нельзя силачей звать. Никак нельзя монету ломать.

— Почему?

— А потому, что на ней — я, ваше величество. Великий Двуглавый Орёл, герб вашего величества. А кто хочет этот герб вашего величества поломать, ваше величество, тот смутьян, социалист и бунтовщик!

— Ax вот как! — воскликнул царь. — Провокация! — Он посмотрел внимательно на пятачок. — Значит, вы посягнули на моего двуглавого орла! — Хлопнул царь в ладоши, вбежали стражники. — Схватить их и заковать в крепкие цепи! Нет на свете такой силы, чтобы моего двуглавого орла сломала!

Головы деревянного орла на кресле закивали, а стражники шагнули к Васе и Миньке.

— Стойте! — крикнул Вася и обнял Миньку за плечи. — Стойте! Не схватите вы меня и не закуёте! Потому что я вас не боюсь! Я — из будущего, Минька — со мной. А вы все прошлое! И ничего вы нам не сделаете! А сила, которая вашего орла поломает, есть!

И царь, и царская стража так и замерли с открытыми ртами. Никогда ещё никто здесь так не разговаривал.

Вдруг в открытой форточке появилась седая ворона.

Громко хлопая крыльями, она подлетела к царю, каркнула, выхватила у него из пальцев блестящий Васин пятачок и вылетела.

У царя от страха нижняя челюсть отвисла.

— Спасибо, ворона! — крикнул Вася и обернулся к царю: — Вы хотели знать, что будет через шестьдесят лет? Жаль, долго рассказывать некогда. Жизнь будет. Для простого народа. А не для вас, ваших генералов да купцов. Скоро вашего орла разломают на мелкие кусочки!

Повернулся Вася и вышел вместе с Минькой.

Хотел было царь послать за дерзкими мальчишками погоню, да тотчас забыл про них и принялся как ни в чём ни бывало выковыривать изюм из кренделя.

И стража забыла.

Ведь Вася был из будущего, а помнить можно только прошлое.

На волшебную монету падает третья Васина слеза.

Так и вернулись Вася и Минька из царского дворца не солоно хлебавши.

Уселись опять на поленнице, где Васин восьмиэтажный дом будет стоять. Сидят, вздыхают.

Жалко Миньке Васю. Уж солнышко садится, а монета ещё не разломана. Да и нет её. Ворона унесла. А куда — неизвестно.

— Ворона монету принесёт, — угадав Минькины грустные мысли, сказал Вася.

Хотел Минька возразить: мол, ищи ветра в поле, да прикусил язык, чтобы товарища зря не расстраивать. И так ему худо!

Тут захлопали рядышком крылья, и прямо на Васино плечо села седая ворона. В клюве монету держит.

— А я что говорил! — крикнул Вася, и лицо его просветлело. — Ворона не подведёт!

А ворона весело захлопала крыльями, сделала над ребятами круг и улетела.

— Ну и ворона. Вот так ворона! Никогда таких ворон не видал! — сказал Минька.

А Вася внимательно посмотрел на лежащую на ладони монету. Головы орла щурились на заходящее солнце.

— Как же нам её разломать?

Минька ничего не успел ответить.

— Минька, Минька!..

— Мамка кличет. Погоди немного, — Минька кивнул и исчез за поленницей.

Вася присел на дрова и стал следить, как угасает день. Как один край неба всё густеет и густеет, становится тёмным. А другой, где закатывается солнце, разгорается ало, будто там пожар, и лёгкие перистые облака над тем местом, как подкрашенный пламенем дым.

Запахло дымком, — верно, в какой-то избе затопили печь. Кругом стало тихо-тихо. Даже редкие птичьи голоса умолкли. Даже листва на берёзках перестала шептаться. А Минька всё не шёл.

И Вася так остро почувствовал одиночество, ему стало так жутко, что он, ударяясь коленками об острые края дров, торопливо перебрался через поленницу и побежал к Минькиному дому.