В этом отношении интересны сохранившиеся рисунки юного Чарлза с надписями, сделанными его рукой. Таков, к примеру, рисунок из коллекции Музея братьев Розенбахов в Филадельфии, на котором двое мальчишек, стоя под деревом, спорят о том, кому из них лезть за гнездом, употребляя при этом чеширские диалектизмы. Алан Гарнер, уроженец Чешира, по сей день живущий там, предлагает интересную трактовку знаменитой баллады Кэрролла «Jabberwocky» («Бармаглот» в переводе Д. Орловской): он утверждает, что «непонятные» слова из этого шедевра нонсенса не выдуманы, как принято думать, самим Кэрроллом, а заимствованы из чеширского диалекта.

Как видим, детские впечатления, какими бы незначительными они ни казались на первый взгляд, нередко находят отзвук в творчестве зрелых лет.

Преподобный Чарлз Доджсон хорошо понимал, что место постоянного викария в Дарсбери не соответствует ни его способностям, ни потребностям его растущей семьи. Еще незадолго до рождения Чарлза, узнав о том, что в распоряжении Крайст Чёрч появился более значительный приход, он написал доктору Пьюзи, влиятельному канонику Крайст Чёрч, который хорошо знал и ценил его. Он детально описал свое более чем скромное положение, приведя перечень жизненно необходимых расходов, на которые никак не хватало его средств, и просил каноника ходатайствовать о предоставлении ему имевшейся вакансии. Однако ему не повезло — место отдали другому выпускнику колледжа. Впрочем, мистер Доджсон не оставлял надежды на получение лучшего прихода и регулярно напоминал друзьям о тяжести своего положения.

Наконец, в 1843 году стало известно о скором появлении подходящей вакансии в деревне Крофт-на-Тисе (графство Йоркшир) — преподобный Джеймс Далтон был стар и тяжело болен, он мог скончаться в любой день. Правда, место это находилось в распоряжении не колледжа, а короны. Епископ Лонгли, знавший преподобного Доджсона по Оксфорду и высоко ценивший его службу в приходе и публикации, не мешкая отправил рекомендательное письмо сэру Роберту Пилю, новому премьер-министру Англии, в руках которого находились подобные назначения. За этим письмом последовали другие, также от влиятельных людей. Вот как, в частности, отзывался о нем сосед и патрон лорд Эджертон: «На протяжении шестнадцати лет мистер Доджсон трудился в маленьком приходе в графстве Чешир, где я располагаю некоторыми владениями. Будучи знаком с положением в округе, я могу засвидетельствовать усердие и основательность в отправлении его обязанностей, а также его заботу о работниках канала, людях, которых обычно держат в небрежении, хотя они и умеют быть благодарными». О заслугах преподобного Доджсона напоминали и другие важные рекомендатели, засыпавшие Пиля письмами (что, кстати сказать, вызвало в нем вполне понятное раздражение).

Всё же по смерти преподобного Далтона премьер-министру пришлось предоставить мистеру Доджсону приход в Крофте, который находился всего в трех милях к югу от Дарлингтона. Пиль отправил епископу Лонгли весьма любезное письмо, в котором поздравлял его с назначением мистера Доджсона и весьма положительно отзывался о последнем.

Преподобный Доджсон не скрывал, что для получения этого места он использовал связи: убежденный консерватор, он во многом был человеком XVIII века. Однако совесть его была чиста: решающую роль сыграла его репутация духовного пастыря, проповедника и богослова.

Переезд в Крофт состоялся не сразу, и на то были серьезные причины. Миссис Доджсон ждала десятого ребенка, который должен был вскоре появиться на свет. Решено было не торопиться с отъездом. Сыновья преподобного Далтона просили дать им время, чтобы успеть вывезти мебель, книги и прочее имущество, накопившееся за годы жизни семьи в пасторском доме. К тому же сам дом нуждался в серьезном ремонте. Мистер Доджсон решил привести его в порядок перед тем, как въехать туда всей семьей. Среди прочего было решено настелить новый пол в просторной детской комнате.

Спустя столетие ректорский дом снова подвергли перестройке в связи с переделкой его под квартиры. Когда в бывшей детской подняли половицы, обнаружили небольшой тайник со спрятанными детскими «сокровищами»: крышкой от кукольного чайничка, разбитой глиняной трубкой, башмачком, перочинным ножиком и крошечной белой перчаткой. В далекие викторианские годы такие перчатки надевали детям, когда отправлялись в гости или в поездку. Еще в тайнике лежали крошечный серебряный наперсток, какие-то бумажки и обрывки пергамента, скорее всего, принадлежавшие родителям, и небольшая дощечка, на которой стояло: «Этот пол настелили мистер Мартин и мистер Саттон 19 июня 1843 года». Но самой интересной находкой была другая дощечка, на которой рукой Чарлза было написано:

Вряд ли все эти предметы оказались под полом случайно. Скорее всего, «сокровища» принадлежали юным Доджсонам и были спрятаны в тайнике Чарлзом, когда в детской настилали пол. И снова приметы детства всплывают в творчестве Кэрролла — в «Стране чудес» Алиса получает от Додо в награду наперсток; крошечная перчатка оказывается важной частью туалета Белого Кролика, а «бизон» внезапно появляется в Зазеркалье в конце песни Белого Рыцаря о «древнем старичке, сидящем на стене». К сожалению, в русском варианте переводчица принесла «бизона» в жертву рифме:

В предпоследней строке «Храпящий громко, словно гром» последние два слова можно было бы легко заменить на «как бизон». К сожалению, в шестидесятые годы мы ничего не знали о тайнике, найденном в детской. Да и что бы это дало русскому читателю, с бизонами близко не знакомому?

Переезд в Крофт кардинально изменил жизнь всего семейства. Теперь мистер Доджсон мог рассчитывать на прочный доход в тысячу фунтов от прихода и сдачи в аренду своих земель; в его распоряжении были просторный дом с комнатами для детей, родителей и прислуги, хозяйственные помещения, прекрасный сад и три с половиной акра земли для собственного пользования. В доме появились еще одна служанка и садовник, который занимался также и огородом; время от времени приходил человек для различных работ по дому. Свои молоко и молочные продукты, яйца, свинина, фрукты, овощи — всего этого было достаточно не только для семьи, но и для щедрого наделения деревенских бедняков. Дом был таким большим, что у каждого ребенка теперь могла быть своя спальня. Правда, юные Доджсоны по большей части предпочли устраиваться по двое, а две девочки даже делили комнату со служанкой. Но Чарлзу выделили отдельную комнату на третьем этаже: как-никак он был старшим сыном, а главное, нуждался в тишине для занятий. Дверь в его комнату вела из коридора, куда свет проникал через небольшое окно, незаметное снизу. Мастера, стеклившие окна снаружи, оставили на стекле свои подписи:

Каждый день, проходя по коридору, Чарлз видел как бы отражение этих подписей — ведь стекольщики расписались с другой стороны! Кто знает, возможно, именно о них думал Кэрролл, выводя зеркальное отражение первой строфы своей знаменитой баллады о Бармаглоте в «Зазеркалье»?

С переездом в Йоркшир горизонты Чарлза расширились: он жил уже не в скромном доме, одиноко стоящем в миле от ближайшей деревни, — вокруг кипела жизнь. Поблизости от Крофта проходила дорога из Лондона на север, в Шотландию, а через поле от ректорского дома протекала река Тис, граница между двумя графствами, Йоркширом и Даремом. Просторный дом священника стоял рядом с церковью Святого Петра, старинным зданием с крыльцом в норманнском стиле и со следами позднейших перестроек. Прежний священник был любителем-садоводом; сад, окружавший дом, был великолепен, а в теплицах зрели южные фрукты, цвели диковинные цветы, и в пору цветения прихожане приходили полюбоваться ими. Крофт издавна славился своим целебным источником. Неподалеку от пасторского дома находилась превосходная гостиница, построенная еще в те времена, когда почтовые кареты, ходившие между Лондоном и Эдинбургом, останавливались здесь, чтобы поменять лошадей. В ту пору, когда в Крофте поселилось семейство Доджсон, в гостинице обычно останавливались джентльмены, приезжавшие в эти края для охоты.