У Макса перехватило дыхание. Видя что ее чары подействовали должным образом, и удовлетворенно отметив что вся группа в сборе, девушка изящным жестом объявила о начале экскурсии. Она останавливалась у старинных автомобилей и рассказывала их историю. Каждый из представленных здесь автомобилей был уникален.

Макс с большим удовольствием слушал девушку, на самом деле смотря больше на ее фигуру, чем на автомобили.

Вскоре экскурсия была закончена. Макс с ревностью смотрел как к Веронике подходят экскурсанты и, благодаря за познавательную информацию, любезничают с ней. Когда наконец все благодарности были исчерпаны, Вероника пошла к дальней двери ангара. Макс колебался. «Подойти познакомиться? — думал он. — А вдруг это будет хамством.» И словно чувствуя его замешательство Вероника, повернувшись вполоборота, мило улыбнулась и озорно подмигнула Максу, кивком головы приглашая того следовать за собой.

Макс, с бешено бьющимся сердцем, последовал за ней. Девушка, призывно покачивая упругими бедрами обтянутыми в темно-синюю мини-юбку, скрылась за дверью. Макс вошел вслед за ней. Внутри пахло машинным маслом и бензином. У окна стоял письменный стол со стоящей на нем письменной машинкой. На стенах висели какие-то графики и старые плакаты, призывавшие быть бдительными на производстве. Луч света пробивался сквозь грязное окно, мерцая тысячами пылинок носящихся в воздухе, и ярко освещая черно-белую фотографию счастливо улыбающегося Гагарина в гермошлеме. В приоткрытом шкафу виднелись стопки пожелтевших бумаг. Вдоль стены стоял ряд старых стульев. Вероятно в этой комнате когда-то располагался секретарь начальника автобазы, кабинет которого располагался по соседству, соединяясь смежной дверью.

Макс уловил еле заметное движение и, боясь напугать свою случайную знакомую, осторожно вошел кабинет. Внутри был полумрак. Дневной свет едва пробивался сквозь тяжелые шторы. Глаза Макса уже начали привыкать к темноте. Слегка напрягши глаза, он различил очертания плюшевого дивана, с брошенным на него пионерским галстуком, блузкой и юбкой.

Удовлетворенно ухмыльнувшись, Макс стал поворачивать голову в поисках своей партнерши, как тяжелый удар сбил его с ног.

Макс потерял сознание.

День первый: Открытие Олимпиады

«Черт побери!» — искрой вспыхнула мысль в затуманенном мозгу Макса. Облокотившись на спинку стула и поглаживая ушибленный затылок, он с трудом поднялся и едва-едва удерживая равновесие вышел из кабинета. В соседней комнате раздавался громкий стрекот пишущей машинки. За письменным столом сидел сухопарый старичок в очках в тяжелой роговой оправе и что-то старательно перепечатывал с письменного текста. Едва завидев показавшегося в дверях Макса, старичок на мгновение отвлекся, окинув того безразличным взглядом, и тут же уставился в свои бумаги вновь.

Макс вышел на улицу. Словно пьяный, едва соображая он куда-то поплелся по тротуару. Перед глазами плыли темные пятна. Еле переплетая ногами, он добрался до широкой площади Рогожской заставы; почувствовав сильное головокружение, ухватился за железный прут ограды, пытаясь привести сознание в порядок.

Совсем невдалеке от себя, он заметил красно-синюю эмблему «Пепси-Кола», нарисованную на палатке с прохладительными напитками.

Макс подошел ближе.

Продавщица с интересом разглядывала подошедшего к ней клиента.

— Сколько вас понаехало всяких, — с широкой улыбкой глядя на него, женщина попыталась завести с ним разговор.

Макс не ответил; оглядел представленный товар. Мутный взгляд выхватил цифру «35», небрежно выведенную синими чернилами на ценнике. Негнущимися пальцами отсчитал четыре блестящих десятирублевых монеты, протягивая их продавщице.

Женщина с недоверием покрутила монеты в руках.

— Какие-то птицы двухголовые нарисованы, — пробормотала она, осматривая монеты со всех сторон. — Нормальных денег нет, чтоли? — возвращая монеты спросила она. — Ну на, так бери, как знак дружбы, — с официальным пафосом произнесла продавщица протягивая бутылку.

Едва она открыла рот, набрала воздуха, и уже было хотела спросить откуда родом ее случайный посетитель и кто он таков, как к палатке подошел высокий широкоплечий мужчина, обратив весь ее любопытствующий порыв в радостное «Привет!», обращенное к давно хорошему знакомому. Между ними сразу же завязался легкий, непринужденный разговор, какой обычно возникает между двумя добрыми приятелями, особенно если один из них женщина, вынужденная от скуки целыми днями глотать знойный воздух июльских улиц.

Макс отошел от палатки. Прохладный напиток постепенно возвращал ясность мыслей. Все еще непонимающим взглядом он смотрел впереди себя. Вроде бы знакомая площадь была какой-то странной. Она была словно другой. Слишком чистой. Слишком просторной. Нет привычного шума и гвалта, нет привычной суеты московских улиц, не слышен едкий запах еды из бульварных забегаловок, не видно толпы теснящихся у находящейся неподалеку платформы, нет пестрых реклам, нет офисов на первых этажах зданий и совершенно не чувствуется душащий сознание запах бензинового перегара.

Слишком мало людей и практически нет машин. Словно это вовсе и не площадь Рогожской заставы.

Но это была она. Макс знал точно. Вот стоит памятник Ленину. Но странно… как новенький, как будто только отреставрировали. Вот вход в метро…

Стоп. Входа в метро нет! На его месте серый асфальт… А вот здесь должно быть здание непонятной архитектуры, гротескной смесью индустриализма и конструктивизма нависшего над площадью. Нет и его.

Макс осматривался вокруг и находил все больше несоответствий. В сердце начали закрадываться какие-то странные предчувствия…

Глубоко вобрав в легкие воздух, он пытался собраться с мыслями.

Легкий ветерок донес до него мимолетные обрывки разговора у палатки:

— … праздник спорта… ждали пять лет… спортсмены всего мира… сегодня открытие… выступает генсек…

Взгляд Макса скользнул по информационной табличке на автобусной остановке, на которой вместо привычного названия было выведено: «Площадь Ильича». Он в замешательстве, словно в поиске разъяснений уставился на бутылку. «Изготовлено в СССР. Цена 35 коп.» ножом резанула надпись на этикетке. У Макса потемнело в глазах.

На его плечо легла тяжелая рука.

— Ну что, давай подброшу до стадиона, — вывел Макса из оцепенения мягкий голос широкоплечего мужчины.

Макс в смятении последовал за ним. Вместе они пошли к стоящим неподалеку темно-синим «Жигулям».

— Где я? — усевшись в машину несмелым голосом спросил Макс.

Широкоплечий посмотрел на него с явным удивлением.

— В Москве, где же, — ответил он с усмешкой.

— А страна? — путаясь в мыслях спросил Макс.

Его собеседник залился бурным хохотом:

— На солнце перегрелся, да? — переводя дыхание сказал он. — Столицей какой страны может быть Москва? Ну ты даешь! Советский Союз, конечно…

Новый знакомый на мгновение отвлекся от дороги, взглянув на Макса — тот был полностью поглощен окружавшей действительностью. Мимо проносились вереницы фонарных столбов, увешанных гирляндами красных флажков; гигантские щиты с портретами Ленина украшали фасады многоэтажных домов; то тут, то там попадались огромные плакаты с олимпийским мишкой и монументальные композиции в виде эмблем Московской Олимпиады.

Макс вертел головой по сторонам, увлеченно разглядывая непривычную ему обстановку. Проезжая перекресток, ему в глаза бросилось ярко-красное полотно транспаранта с выведенными на нем золотыми буквами «Решение XXV съезда выполним!».

Широкоплечий с интересом наблюдал за своим попутчиком.

— С Луны, что ли свалился? — спросил он Макса.

— А?.. нет, я здесь случайно… — растерянно произнес тот. — А какой сейчас год?

Мужчина залился своим привычным громким смехом.

— Ну ты даешь, браток! ох, насмешил! — отойдя от приступов веселья, все еще широко улыбаясь, он продолжил. — Девятнадцатое июля тысяча девятьсот восьмидесятого года, через тридцать минут открытие Олимпиады, если тебя и это интересует. Ты ведь на открытие сюда приехал, да?