— Добрый вечер.

— Здравствуйте.

— Вы будете Николай Иванович Сапрыкин, радиотехник?

— Да, проходите.

— Я от Леопольда Алексеевича вам привет привез, — приблизившись к крыльцу, сказал гость.

— Спасибо, но я еще посылку жду с… индукционными катушками.

Кивнув, посетитель полез во внутренний карман.

— Пожалуйста, — пакет и правда мог содержать радиодетали, но Сапрыкин надеялся совсем на другую начинку.

— Пойдемте в дом, — сказал он.

Николай Иванович засветил керосиновую лампу, поскольку на улице стало темнеть, и разорвал пакет. Осмотрел содержимое, пробежал глазами вложенную внутрь записку и убрал пакет на комод.

— Прошу к столу.

Хозяин снял с печи уже под остывший чугунок, нарезал хлеб и колбасу, выставил с подпола бутылку горилки. Налил две стопки.

— За знакомство!

— Я не люблю пить.

— По русскому обычаю. Или вы нас не уважаете?

— Хорошо, — легко вздохнул гость, — выпьем.

— Как вас, кстати, звать?

— Зовите Александр Карлович.

— Как доехали, Александр Карлович? — старательно закусывая, спросил Сапрыкин.

— Хорошо доехал, — гость понюхал горбушку хлеба и положил обратно.

— А как Леопольд Алексеевич?

— Он остался.

— Шутите, господин хороший? — скривился Николай Иванович, снова берясь за бутылку. — Я имел в виду его настроение.

— А он разве не написал? Полковник ведь скорее ваш друг, чем мой.

— Теперь и ваш, — Сапрыкин поднял рюмку. — Он, кстати, пишет, что вы поступаете в мое полное распоряжение.

— Не врите. Покажите письмо!

— Не могу, там секретная информация.

— Я согласился помочь вам кое в чем, не более, — Александр Карлович легко опрокинул стопку и ущипнул черный мякиш.

— А говорили — не пьете, — напомнил Николай Иванович.

— Я говорил — не люблю, — уточнил собеседник, — потому что после рюмки человек хуже соображает, формулировки путает. А у нас ведь есть дело.

— Я сам знаю, что делать, и в указчиках не нуждаюсь.

— После третьей рюмки возникает агрессия… Сапрыкин рассмеялся и откинулся на спинку стула.

— О деле: встречаться будем на скамейке в городском парке по воскресеньям. В два часа пополудни вас устроит?.. Там и нэпманы гуляют, и комсомолки, так что внимания мы не привлечем. Шифр у вас для записок есть. Сюда можно снова прийти только в случае крайней нужды. А еще лучше продумать такую связь под предлогом, что вы интересуетесь радиоделом, ну и нуждаетесь в помощи…

Александр Карлович согласно кивнул и достал из портсигара папиросу.

— Не понимаю, чего вы лезете в самое пекло? — неожиданно спросил Сапрыкин.

— А зачем вам понимать? — высокомерно приподняв бровь, сказал гость.

— А затем, что если я чего не понимаю, то опасаюсь, — ласково пояснил Николай Иванович. — Может, ты провокатор?

— Достаточно того, что мне доверяет Леопольд Алексеевич, — пуская колечко в потолок, сказал Александр Карлович, — но, в утешение вам, могу сообщить, что у меня есть свой параллельный интерес.

— Ну-ну, — проворчал Сапрыкин и налил себе горилки. — Только не ошибись, дорогой. Леопольд Алексеевич далеко, а батька Бурнаш — рядом.

— Бросьте угрожать, я ведь тоже знаю вашу настоящую фамилию.

— Откуда?!

— Хорунжего Славкина помните?

— Вот сволочь! — поразился Сапрыкин. — Помнит?

— А как же, — с улыбкой превосходства сказал Александр Карлович, после первой бутылки даже кланяться велел.

Николай Иванович выпил.

Гость бросил окурок.

— Полагаю, взаимных угроз достаточно. Мне понадобится ваша помощь, Николай Иванович, чтобы войти кое-кому в доверие. Небольшая акция, налет. Сможете?

— Проще простого.

— Только не надо привлекать к этому людей Бурнаша, их могут узнать. Лучше это будут просто мелкие уголовники.

— Сделаем. Когда?

— Пока не знаю. Мне нужно осмотреться. Через два дня как раз воскресенье, я вам передам подробные инструкции. До работы не платите, а то напьются. Нам ошибок совершать нельзя, против нас стоят серьезные люди.

— Сделаем, — повторил Сапрыкин. — Я тут уже пять лет кручусь, пока вы там планы строите! — Николай Иванович нарисовал в воздухе башню.

— Договорились. Мне пора.

Николай Иванович проводил гостя и запер за ним калитку. Потом вернулся в дом и допил бутылку. Сидящий в самой глубине страх мешал хмелю взять свое. Опасное дело затеяли полковник с атаманом, ох, опасное…

Новой засады можно было пока не опасаться. Но Данька твердо знал, что как только Бурнаш узнает о разгроме старой, — выступит навстречу чекистам всей бандой. Несмотря на то, что они захватили пулемет, отряд чекистов очень мал, и атаман не упустит такой возможности поквитаться с врагами. Поэтому скачка продолжалась в прежнем темпе.

В здешних степях и лесах Бурнаш чувствует себя, как дома. Имеются у него и помощники — из тех, что служили когда-то под его черным знаменем, а теперь стали "мирными жителями". Может быть, злостных бандитов среди них и не много, но, боясь разоблачения, они батьке помогают. А советской власти объективно вредят. В гражданскую войну в здешних местах каких только атаманов не водилось: белые, черные, красные, зеленые, желто-блакитные. Поди, разберись сейчас с каждым станичником: с кем он был? Бывало не раз атаманы мобилизацию насильно проводили, да и перебегали частенько казачки из отряда в отряд, ища кто наживы, а кто верной идеи.

Конечно, каждому под стреху не заглянешь: хранит свой обрез мужик или честно разоружился. Но вот если бы удалось ликвидировать Бурнаша и других главарей помельче, то станичники поняли бы, что советская власть пришла навсегда. Вот только пока что батька атаман значительно ловчее оказывается. Яшку выманил одного из города и засаду правильно приготовил. Если б удача была на его стороне — лежали бы уже Мстители с чекистами на пыльной дороге…

Солнце скрылось, но багровое небо еще давало слабый свет, когда отряд въехал в Медянку. На центральной улице пожарище указывало место, где был раньше сельсовет. Всадники спешились, чтобы дать коням отдохнуть.

— Летягин, обойди с ребятами ближайшие хаты, — приказал Данька, расспросите народ и отыщи активистов. Кто сопротивляется — тащи сюда. А мы тут посмотрим.

— Есть.

Ксанка с Данькой обошли пожарище. Дом сгорел дотла, среди углей торчала одна каменная печь, да валялась гнутая радиоантенна.

— Никого тут быть не может, — сказал Данька, — утром лучше что-нибудь разглядим. Ксанка при этих словах отвернулась.

— Погоди, не плачь, — положил ей руку на плечо брат, — еще не факт, что он тут был…

— Не факт, мил человек, не факт.

— Ты кто, старик? Что знаешь? — Данька подскочил к невесть откуда взявшемуся станичнику.

— Я вижу, вы люди серьезные, — сказал тот, опираясь на палку. — А мандат есть? Ксанка протянула бумагу.

— Дедушка, мы нашего товарища ищем. Ты его видел?

— Меня Василием Кузьмичем кличут, — старичок вернул мандат. — Был тут один уполномоченный.

— Яков Цыганков?

— Во-во, и сам — цыган вылитый. Если б не уполномоченный с мандатом, так бы и подумал.

— Где он?

— А это мне, милок, не ведомо.

— Не шути, дед, — Данька сгреб старика за грудки. — Да я за Яшку всю станицу спалю!

— Кому палить, вон, и так находится… Кабы знал, не посылал бы хлопца на хутор.

— Так это ты?.. — Данька разжал руки.

— Василий Кузьмич, расскажи, что видел, — попросила Ксанка. — Мы друга ищем.

— Приехал сёдни ваш друг, предъявил председателю мандат. Я, говорит, имею намерение Илюху Косого арестовать. Взял тогда председатель свой обрез, и пошли они в дом к Илюхиной сестре. Я тут остался, на посту. А, как взрывы начались, стрельба, я из сельсовета сбег, потому как оружия не имею, чтобы казенную документацию охранять. Примчались тут бурнаши на конях и сельсовет спалили.

— А Яшка-то, Яшка где?

— Атаман крикнул, что, мол, одним мстителем меньше, воздух чище, да и ускакали.