— Боже, какой дурак! — застонал Великий Тлатоани.

Яростно сбросил со стола с нижайшими поклонами переданный Иш-Тотеком железный солдатский шлем, доверху наполненный стеклянными бусами, и тут же схватился за остро кольнувшее — впервые в жизни — сердце и тяжело осел на циновку. То, о чем его предупреждали боги, уже начало совершаться — стремительно и неконтролируемо.

— Что случилось? — вышла на шум Сиу-Коатль.

Мотекусома болезненно посмотрел на самую опасную для Союза женщину и тут же взял себя в руки.

— Ничего. Иди.

Сиу-Коатль вышла, и Мотекусома схватил чистый лист бумаги и начал быстро, пункт за пунктом, писать распоряжение Иш-Тотеку.

«Преподнесешь кастиланам золото, которое они хотят. Дай много. Если не найдешь у себя, дождись груза из Мешико — я пришлю…»

Мотекусома задумался, надо ли этому глупцу специально написать, чтобы в войну ни в коем случае не ввязывался, и вдруг замер. До него впервые дошло, как же он ошибался, не рассказывая вождям, чем кончались визиты кастилан в соседние прибрежные города. Поэтому они и не чувствовали за кастиланами той мощи, какую видел он.

Кортес закреплялся основательно. Он уже знал, что именно отсюда и начнет поход к далеким, но, как утверждали местные мавры, весьма богатым золотом городам. А потом Иш-Тотек начал передавать ему прибывшие из Мешико, от самого Мотекусомы подарки.

Все происходило строго по этикету. Послы подошли, наклонились и коснулись рукой земли у его ног, словно целуя, приложили пальцы к губам, окурили его, а затем и всех остальных душистым дымком и начали говорить.

Нечестивцы поинтересовались, каково здоровье его почтенных родителей, а также благочестивой Женщины-Змеи Хуаны и ее родовитого сына, военного вождя всех кастильских племен дона Карлоса. Затем пожелали им всем здоровья и хороших урожаев маиса, расстелили циновку и лишь тогда начали выкладывать подарки.

Когда послы выкатили диск из чистейшего золота размером с тележное колесо, стоящие за его спиной полукругом капитаны аж взмокли. Кортес чуял это даже спиной — по их раскаленному дыханию. И это было только начало. Спустя час всю циновку плотно занимали десятки и десятки золотых фигурок: местные бесшерстные собачки, дикие кошки перед прыжком, уточки, обезьянки, змеи, птицы… изображения солнца и луны, ожерелья немыслимой тонкости работы, массивные цельнолитые жезлы…

У Кортеса зашевелились волосы от предвосхищения своего будущего.

«Веласкес… гадина… ты думаешь, взял меня под узды? Черта-с-два!»

А потом пошли тюки тончайшей материи, чудным образом выделанной и под кожу, и даже под бархат, опахала из переливающихся райскими цветами перьев, огромный лук с двенадцатью стрелами и в самом конце — шлем.

Шлем был тот самый, солдатский, переданный Кортесом здешнему губернатору — для Мотекусомы. Но теперь он был доверху набит золотым песком — крупным, чистым, прямо с приисков.

Капитаны дружно вздохнули. Уж они-то знали: где прииски, там и жди настоящей добычи.

А потом подарки закончились, пришла пора отдариваться, и Кортес нервно обернулся.

— Ортегилья! Принеси хоть что-нибудь, кроме этих чертовых бус!

— А что я принесу? — не отрывая глаз от золота, проворчал паж.

— Там у меня три голландских рубахи оставались! Вот их и неси!

Послы отступили шаг назад, и Кортес забеспокоился, что выпадает из регламента переговоров.

— Агиляр! Марина! Скажите им, что я немедленно поеду и отблагодарю великого Мотекусому!

Послы что-то произнесли, и юная сарацинка быстро перевела сказанное Агиляру.

— Они говорят, что это излишне… — протараторил тот.

— Что излишне? — тряхнул головой Кортес. — А ну-ка еще раз переведи! Я хочу достойно отблагодарить великого короля и сеньора всех этих земель и народов Мотекусому!

Толмачи перевели, и во второй раз ответ был уточнен.

— Ваш визит в Мешико излишен.

Кортес побагровел, — ему указывали на дверь.

Возбужденные капитаны и солдаты не отходили от золота до самого вечера.

— Вот это добыча! Грихальве и не снилось!

— Что там Грихальва! Столько даже рыцари в Константинополе не взяли!

— Ну, ты скажешь!

Но Кортесу было не до них. Тут же, через переводчиков он передал Мотекусоме свою настойчивую просьбу нанести дипломатический визит, и эту просьбу тщательно, слово в слово записали и обещали доставить ответ из столицы в течение восьми-девяти дней.

А уже на следующий день Кортес обнаружил, что прибрежные мавры, с которыми солдаты по мелочи торговали, ушли — все, до единого. Более того, с берега ушли вообще все, кроме двух представителей местной власти! Кортес попытался выяснить, что, черт подери, происходит, и ничего нового не узнал, — оба оставшихся вождя отделывались ничего не значащими фразами. А уже вечером к нему подошел Педро Эскудеро — главный подручный Диего де Ордаса.

— Вас приглашают капитаны, — пряча ухмылку, произнес Эскудеро.

— Ну-ка, еще раз, — прищурился Кортес. — Кто именно меня приглашает?

— Совет капитанов, сеньор Кортес, — уже серьезнее, со значением повторил Эскудеро.

Кортес чертыхнулся, не теряя времени, отправился вслед за Эскудеро и сразу понял, что его худшие предчувствия оправданы: советом заправлял Диего де Ордас.

— Ну? Что случилось? — оглядел собрание Кортес.

— Мы думаем, — выступил вперед Ордас, — что надо возвращаться.

Кортес насторожился.

— Это еще почему?

— Золота вполне достаточно, Эрнан, — убеждающим тоном проговорил бывший мажордом, — и чтобы с кредитами расплатиться, и чтобы доли солдатские погасить… И потом, ты же сам видишь, мавры тебе отказали.

— Да, да, — закивали головами капитаны, — Контакты с Мотекусомой — это совсем другой уровень, Кортес. Тут нужен человек с опытом…

Кортес побледнел и невольно стиснул кулаки. Приближенные Веласкеса нагло оттирали его от успеха, с тем, чтобы право разрабатывать главную жилу досталось кому-то из них — в следующей экспедиции.

— Я еще не получал ответа на свой запрос Мотекусоме, — еле сдерживая прорывающийся гнев, напомнил он. — Почем вам знать, что я не справлюсь?

— Никто и не говорит, что ты не справишься, — видя, что Кортес взбешен, успокаивающе выставил вперед ладонь Ордас, — просто… сам понимаешь… тут уровень другой… тут Веласкеса надо подключать, а то и самого Колумба.

Кортес стиснул челюсти.

— И не надо за оружие хвататься… здесь твоих врагов нет… — вкрадчиво проговорил почти в самое ухо Эскудеро.

Кристобаль де Олид мигом оттеснил Эскудеро, а Кортес глянул на свои руки и с трудом заставил себя отпустить рукоятку кинжала; он уже понимал, что сейчас потеряет все — быстро и неотвратимо. И вот тогда подал голос Альварадо.

— Трусы! — раздалось в задних рядах.

Капитаны возмущенно обернулись.

— Да-да, трусы, — опираясь, на огромный двуручный меч, повторил Альварадо. — Могу еще раз повторить.

Кортес обмер; от Альварадо он поддержки не ждал.

— Ты не прав, Альварадо, — пытаясь погасить назревающий конфликт, возразил благоразумный Гонсало де Сандоваль. — Здесь трусов нет. Просто всему свое время и место…

— Да, самое интересное только началось! — подскочил Альварадо. — Вы же все видели это золото с приисков! Если мавры даром столько дают, вы представляете, сколько можно из них силой выжать?!

Капитаны насупились. Наполненный золотым песком солдатский шлем видели все. Но они уже приняли решение.

Кортес тряхнул головой, энергично выдохнул и взял себя в руки.

— А я так скажу, что уезжать рано.

Ордас поморщился.

— Хватит, Кортес. Ты же сам видишь, на чьей стороне правда.

— Нет, дело не только в золоте, — серьезно и уже почти без гнева произнес Кортес. — Просто есть две вещи, которые нам все-таки лучше доделать.

Капитаны удивленно посмотрели на столь внезапно успокоившегося Кортеса.

— Да-да, — подтвердил он. — Две вещи сделать все-таки придется. Мне — ответ из столицы получить, а вам — город основать. Ну, или хотя бы крест в центре поставить. А то Веласкес… сами знаете… всех с дерьмом сожрет.