— Ну что ж, ты-то мой адрес не забыла?

— Не забыла, — произнесла она вполголоса и с легким придыханием, — и никогда не забуду. — И совсем уже тихо: — Все еще впереди… — А потом в полный голос: — Мы будем не позднее, чем через час.

Ее слова разбудили во мне новые надежды и мечты, которые были прерваны очередным телефонным звонком:

— Ты, надеюсь, еще не все креветки слопал?

Мать честная! Про креветки-то я и забыл — наверняка они уже переварились. Но кто это звонит? Голос показался мне знакомым, но как-то смутно.

— Чего молчишь? Неужели успел меня забыть за какие-то полдня!?

Теперь все понятно. Да и кто еще, кроме Эммы, мог знать, что у меня есть креветки?

— Я рад тебя слышать, детка, — с прохладцей ответил я. — Надеюсь, с тобой все в порядке?

— А что со мной может случиться?

— Действительно, уж чем защитить свою девичью честь, у тебя найдется.

— Да будет тебе! Это была шутка — пистолет-то игрушечный!

— Шутка, так шутка, — легко согласился я, хотя не сомневался: в ее руке был боевой пистолет «беретта» калибра девять миллиметров. — А чего ты звонишь?

— Вот это вопрос к любимой девушке! Я бы могла и обидеться. — И после паузы она добавила: — Но я этого не сделаю. И знаешь, почему?

— Я в абсолютном неведении.

— Через полчасика я к тебе загляну — мне у тебя понравилось.

Я обеспокоился не на шутку. Эмма — вещь для разового употребления, долговременные отношения с ней и без того не входили в мои планы, а после многообещающего звонка Ольги расставаться с этой девицей следовало немедленно.

Наверно, такая неприятная процедура требовала более деликатного подхода, но я не имел в подобных делах необходимого опыта и считал, что рвать следовало грубо, с мясом, чтобы у девицы не оставалось никаких иллюзий.

— Эмма, ты, конечно, очень милая девочка, но — по вызову. Повторяю, что сказал тебе утром: оставь свой телефончик, захочется мне тебя — я позвоню.

После продолжительного молчания последовало:

— Подонок! Ты даже представить себе не в состоянии, что я с тобой сделаю.

И отбой.

Прямо скажу, невнятная угроза этой девицы произвела на меня не меньшее впечатление, чем шантаж неведомого вымогателя. Я нутром почуял: слова Эммы — совсем не пустой звук.

Как однако жизнь перевернулась за последние три дня! За мной сейчас охотятся и менты, и бандиты, и даже дружок Вован жаждет моей крови, к счастью, пока сам не зная о том. Вдобавок к этим подаркам судьбы я попал в капкан шантажиста и оказался на мушке у девицы, способной, по моим представлениям, вообще на что угодно. Во всяком случае, выбить мне мозги из своей девятимиллиметровой пушечки у Эммочки хватит и духу, и желания.

Тут в мои тягостные мысли ворвался пряный аромат креветок. Я бросился на кухню и обнаружил, что вода в кастрюльке с дарами моря почти выкипела, предварительно залив плиту и погасив при этом огонь.

Впрочем, на качестве креветок данное происшествие, как выяснилось при дегустации, не очень сильно отразилось. И я, находясь в возбужденном состоянии после всех этих телефонных звонков, бросавших меня то в жар, то в холод, принялся поглощать беспозвоночных животных одно за другим, щелкая их, словно семечки.

Рыбные блюда всегда на меня действовали умиротворяюще, и я, запив креветки минералкой, пришел в совершенно благостное расположение духа.

Надо как следует подготовиться к визиту Ольги, этой обожаемой мной женщины, решил я, и начал приводить себя и комнату в порядок. Тщательно вымыл руки, избавляясь от специфического запаха креветок, побрился, вытер пыль в наиболее заметных местах, прибрал кровать и очень вовремя вспомнил, что у меня есть, чем угостить дорогую гостью, — ведь в пакетах Эммы находились настоящие деликатесы, и я вытряхнул все это богатство на стол, расположенный посреди комнаты.

А когда я пошел на кухню за посудой, дабы разложить по тарелочкам свои сокровища, добытые, можно сказать, в бою — вспомнил я направленный на меня пистолет Эммы, — послышался легкий металлический скрежет в районе входной двери.

Я навострил уши: сомнений не было — кто-то пытался открыть квартирный замок.

Теперь стало ясно, что пора доставать из тайничка за помойным ведром мой табельный ПМ, что я оперативно и сделал, затаившись за кухонной дверью. Та была снабжена занавесочкой, и оказалось очень удобным, чуток отодвинув ее, наблюдать за прихожей, самому оставаясь вне поле зрения вероятного противника.

Неведомому пока посетителю удалось, к моему удивлению, довольно-таки быстро справиться с двумя не очень-то простыми замками, но удивление это длилось недолго, ибо, когда он вошел, а точнее, она вошла, в ее руке оказались ключи от квартиры.

Девицу примерно моего возраста по одежде (кожаный пиджак, джинсы, кроссовки) и внешнему виду (слегка помятое лицо с припухшими веками, яркий, но небрежный макияж) я квалифицировал как типичную представительницу столичной городской окраины, занимающуюся какой-либо не шибко интеллектуальной трудовой деятельностью.

Сделав сей, в общем-то, незамысловатый вывод, я решил пока не обнаруживать себя, понаблюдать за ее дальнейшими действиями, пытаясь понять, чем я обязан визиту этой совершенно незнакомой мне дамы.

Она между тем стояла в прихожей и внимательно вслушивалась в окружающую среду. Видимо, не уловив ничего подозрительного, нежданная посетительница решительно открыла дверь в комнату, откуда вскоре раздалось потрясенное: «Мать твою ети!»

Я немедленно перебрался в прихожую и стал уже оттуда наблюдать за происходящим.

Девица находилась возле того стола, где, как выяснилось, я очень не вовремя разложил яства, и уже запихивала себе в рот крупный, исходящий соком персик, одновременно пытаясь засунуть в свою дамскую сумочку все остальное.

Но незваной гостье это сделать не удалось из-за скромных размеров ее ридикюля, которые явно были меньше ее аппетитов.

Пока я пытался оценить действия девицы с логической точки зрения — если она промышляет квартирным воровством, подбирая ключи к замкам, то почему пошла на дело без подходящей по объему сумки? — посетительница углядела мой спортивный баул. Она быстро подошла к нему, решительно вытряхнула на пол все мои шмотки и стала запихивать в освободившееся пространство деликатесную продукцию.

Мне показалось, что пора вмешаться. Я сунул пистолет под сорочку, за пояс брюк, и слегка кашлянул.

Девка вскрикнула и вроде бы даже подпрыгнула, после чего развернулась и вытаращилась на меня, как на привидение. При этом жевать очередной персик она не перестала.

— Мадмуазель, — вежливо начал я, — если вы запихнете в баул всю эту продукцию, он станет совершенно неподъемным. Может, вам необходима помощь?

Она какое-то время молча рассматривала меня, и ее первичный испуг иссякал на глазах.

Наконец незнакомка, видимо полностью оклемавшись, выплюнула косточку от персика прямо на линолеум и коротко поинтересовалась:

— Жилец?

Я не совсем понял вопрос и пожал плечами:

— Жилец, не жилец, что это меняет?

— Я тебя спрашиваю: ты снимаешь эту квартиру?

— Допустим. Что из того? — До меня никак не доходило, чего она от меня хочет добиться. А может, это такой специальный воровской прием: если тебя кто-то застукал, надо немедленно канифолить ему мозги?

— Ты снимаешь эту квартиру, а я ею владею, — назидательно пояснила размалеванная девка.

— Как это? — растерялся я. — А Петр Иваныч как же?

— Помер Петр Иваныч, Царствие ему Небесное, — и она перекрестилась слева направо на католический манер.

Мне, правда, показалось, что на католичку эта девочка не тянет, скорее всего — просто креститься толком не умеет.

— А вы ему кто будете? — мрачно спросил я, уже догадываясь, что услышу в ответ и что после этого ответа последует.

— А я Петру сестра родная, — и она как бы в доказательство своего кровного родства покрутила в воздухе ключами от квартиры.

Конечно, мне следовало бы по крайней мере проверить ее документы, но у меня не имелось серьезных оснований сомневаться в сказанном. Петр хотя и был совсем молодым еще мужиком, но выглядел уж очень болезненным, его явно одолевала какая-то лихоманка, и он в последнее время сильно сдал. Да и на воровку девица не походила, а имеющиеся у нее ключи от квартиры безусловно свидетельствовали в пользу ее слов. Можно было бы потребовать дополнительных доказательств тому, что данная гражданка теперь является собственницей снимаемой мной квартиры, но я не хотел раздражать новую хозяйку излишними расспросами — себе дороже.