Но, возможно, причина заключалась в том, что ему не понравилась невеста.

II. прошествии нескольких лет мусульмане, по свидетельству Ибн-Джубайра, будут называть ее «Свиньей» (Аль-Кинзира), а ее маленького сына — «Боровом». Логично предположить, что габариты Сибиллы достигали выдающихся размеров, если даже жители Востока, высоко ценящие в женщине телесное изобилие, сочли этот признак чрезмерным. Вероятно, тучность была фамильным признаком ардено-анжуйской династии: полноватым называли короля Фулько, толстяком был Амори, «пышной» — Агнесса де Куртене, «очень полным человеком» Балдуин IV; успешно боролся с тучностью Генрих II Английский; не поборол этот недостаток и великолепный Ричард Львиное Сердце: непредвзятые анналисты называют его попросту жирным.

По-видимому, не избежали ожирения Сибилла и Балдуин V.

В Иерусалим прибыл важный вельможа, маркграф Вильгельм III Монферратский по прозвищу «Длинный меч». Это был старший из 4-х сыновей маркграфа Вильгельма II Монферратского Старого и Ютты Австрийской, сводной сестры германского императора Конрада III. Всем принцам этого дома довелось сыграть весьма значительную роль в истории крестовых походов и Святой земли.

Имелась договоренность, что Вильгельм получит в жены Сибиллу — неважно, худую или толстую; в качестве приданого — Яффу и Аскалон и вместо прокаженного короля надолго посвятит свои силы Иерусалимскому королевству. Однако маркграф серьезно заболел (предположительно малярией) уже через несколько месяцев после своего прибытия в Сирию и умер, оставив жену беременной.

Вскоре после этого в Святую землю со своей дружиной и с сильным желанием повоевать за христианскую веру явился граф Филипп, сын старого иерусалимского пилигрима Тьерри Фландрского. Но его суровый и самолюбиво-рассчетливый характер требовал извлечь для себя земную выгоду из благочестивого странствия, которое он предпринял во имя Бога. Демонстрируя скромность, скорее всего притворную, поскольку это чувство было ему не свойственно, он вопрошал баронов, прилично ли ему брать на себя правление Иерусалимским государством. Затем он прямо дал понять, что его в первую очередь интересует вопрос о браке сестер Балдуина. В свите Филиппа был граф де Бетюн, который обещал уступить ему свои владения на родине, если тот поспособствует женитьбе обоих его сыновей на иерусалимских принцессах.

Предложение, которое граф делал таким способом, было в высшей степени неприлично, поскольку принцесса Сибилла только недавно овдовела и, кроме того, в скором времени ждала родов, а Изабелла была еще ребенком. Поэтому Балдуин и Агнесса медлили, что не устраивало Филиппа, настаивавшего на немедленном ответе. Не получив его, он покинул Иерусалим и отправился в Антиохию, где вместе с Боэмундом III осаждал мусульманский замок Гарим. Правда, они в основном пили и играли в кости, предоставив своим воинам свободу действий. Осажденные предложили принцам отступного, и Филипп вернулся в Европу, оставив по себе на Востоке дурную славу, зато не с пустыми руками.

Низкие интриги при дворе Балдуина IV производили общее смущение.

Заключив с Саладином краткое перемирие, бароны Иерусалима спешили ради благоденствия королевства поскорее выдать замуж старшую сестру их больного короля за самого могущественного князя. Сама Сибилла замуж не рвалась: ей нравилось быть желанной, но не хотелось быть связанной.

Видя свободное поведение своей матери, принцесса вела жизнь далеко не монашескую. Едва сбросив траурные одежды, она сбежала к блестящему, неистовому двору своей кузины Эстефании Керакской, которая вдовела второй год и знала, как развеять грусть, соответствующую этому положению.

История сохранила упоминания об увлечении Сибиллы Балдуином Ибелином, который был выше, красивее и незначительнее своего брата Балиана. Но браку молодых людей воспротивилась графиня Агнесса, не простившая Ибелинам женитьбу Балиана на вдове короля Амори, Марии Комнине.

Современникам запомнился и роман Сибиллы с Анри Бургундским, который не подошел ее семье и баронам, предполагавшим у графа наличие узурпаторских побуждений.

Сибилле приписывали и других любовников.

Но она не была ни Мессалиной, ни Клеопатрой: ее образ жизни просто соответствовал своему времени, когда землетрясения, затмения луны и солнца казались очевидными признаками близкого конца света. Чрезвычайная распущенность нравов наводила страх на благочестивых людей, а высшая власть имела представителей только в лице князей и королей-неудачников.

Брачные переговоры велись со многими знатными вельможами, когда несчастный Балдуин IV, страшась быть совершенно устраненным от дел правления, неожиданно вмешался и в слепой поспешности дал сестре в мужья графа Ги (Гвидо) Лузиньянского.

По-видимому, Ги, хотя и храбрый рыцарь, был выбран Балдуином из-за его полного несоответствия королевскому сану во всех остальных отношениях. Случись чудо, отступи болезнь — и Ги не будет ему соперником в борьбе за власть.

Сибилла отчаянно сопротивлялась, не желая становиться женой такого незначительного человека, но брат был непреклонен.

Так пересказывают минувшие события многие современные исследователи.

Однако существует и иная версия, которая особенно нравится женоненавистникам.

Когда рука Сибиллы оказалась свободной, иерусалимские бароны, монархи Европы, а также византийский император стали предлагать своих ставленников. Женщина, даже возведенная на вершину власти, оставалась женщиной, и даже женщиной прежде всего. Сибилла, слабая, неразумная и легкомысленная, как все представительницы слабого пола, быстро пресытилась любовной связью с Анри Бургундским и пленилась красивой наружностью специально выписанного из Европы молодого дворянина Ги де Лузиньяна. Он был младшим братом любовника ее матери, Амори, коннетабля Иерусалимского королевства. Потеряв от страсти голову, она с помощью графини Агнессы заставила Балдуина IV, страдающего от невыносимых мучений, дать согласие на брак, печальные последствия которого он уже предвидел.

Так как же все было на самом деле?

Можно предположить, что король настаивал на браке сестры, а она, желая свободы и стремясь к короне, намеренно выбрала в супруга миловидного добродушного рыцаря — одного из предложенных братом. Легко управляемый муж устраивал принцессу больше, чем какой-нибудь другой повелитель, например жестокий и не склонный к сантиментам Конрад Монферратский.

Свадьба состоялась на Пасху 1180 г. Сразу же Ги, как член правящего дома, был назначен регентом королевства (бальи).

Граф Раймунд был возмущен, тем более, что он надеялся остаться правителем государства. II. женской линии он происходил от Балдуина II, и многие палестинские бароны уже готовы были приветствовать новую, Сен-Жильскую, династию. Обманутый в своих надеждах, со скорбью видя, в каких руках оказалось управление Святой землей, Раймунд удалился в Тивериаду, владение, доставшееся ему через брачный союз с Эшивой Галилейской[6].

Большинство его сторонников сначала отказывались видеть в Ги регента, называя его авантюристом, но потом признали свершившийся факт и отпали от графа. Тогда он открыто перешел на сторону Саладина и стал править Тивериадой под его рукой. Однако после поражения христиан вблизи его владений он снова вернулся к единоверцам и руководил формированием войска.

Скоро выяснилось, что между Балдуином и Ги с каждым днем возрастает вражда. Все ясно видели, что король ищет повода, на основании которого можно было бы расторгнуть брак Лузиньяна с его сестрой. Балдуин и Ги вместе находились в городе Петры, осажденном Саладином, и доброжелатели нашептали об этих планах короля его зятю. Тот спешно бросился в свой город Аскалон и оттуда приказал жене, которая оставалась в Иерусалиме, не медля отправиться к нему до того, как король вернется в столицу. Ги опасался, что Балдуин больше не отпустит к нему Сибиллу и добьется развода. Больной король помчался к Аскалону, чтобы самолично забрать сестру. Но отстранение от власти сделало из того, кого считали слабовольным авантюристом, расчетливого мятежника: Ги не открыл перед Балдуином ворота города.