Согрешил: польстился на дуру Аляпкину. И не трахнул, а теперь вот – погибать приходится. Нужно было соглашаться, когда этот отморозок приглашал после себя на Аляпкину. Пойду, если спросят, какое последнее желание. Поживу ещё минут пять лишних. Хотя, не спросят. Не те времена. Замочат, как лишнего котёнка…

Толян ещё раз пихнул в плечо Старкина. В руках он держал бутылку водки и букет из шашлыков: «Мужик, ты это… не обижайся… да и это… она же, в принципе, сама… Она тебе кто?..» Не дождавшись ответа, добавил: «Мы тут новую тачку приехали обмыть… Вот… от нашего стола – вашему столу…». И, не найдя, куда положить свои скромные дары, потому что кругом песок, снова подошёл к Аляпкиной и опустил продукты на скомканное одеяло, прямо между её ещё раскинутых нараспашку ног.

Бандиты ещё немного посидели, поговорили, потом сели в свою серебристую машину и уехали.

Толян давно мечтал купить себе крутую машину. Все мечтают. Но у большинства россиян, неизвестно почему, понятие «крутая» несовместно с понятием «отечественная». Неизвестно почему, Толян мечтал о российской марке. Что-то ему в голову втемяшилось, что наши машины больше приспособлены к нашим дорогам, к ним легче доставать запчасти, да они и дешевле. Друг Витя многократно его отговаривал. Что, мол, не будешь ты из-под неё вылазить. Мол, российскую машину уже после покупки нужно ремонтировать. Но Толян на это весьма резонно отвечал: «А руки на что?».

И купил. Машина называлась «Баргузин». Очередное чудо советского автомобилестроения. Одиннадцать штук баксов. Поддержал Толян отечественного производителя. Пригнал машину с завода, засучил рукава, взялся все детали скручивать воедино. В принципе, оказался прав. Где-то что-то подпилил, подбил молотком, что-то подклеил – ничего. Можно ездить. Если раз в неделю гайки подтягивать, то нигде и не гремит. На заводе честно предупреждали: хочешь, чтобы не гремело – это ещё одиннадцать штук. Выходит, Толян на покупке своего «Басурмана» ещё и наварился.

Покупку решил обмыть с друзьями. Пока – просто символически, в узком кругу, бригадой. Бригадой не в смысле бандитами-головорезами-уголовниками, а – обыкновенным рабочим коллективом слесарей-ремонтников с газокомпрессорной станции. Откуда, кстати, деньги на машину взял? Опять-таки, без единого убийства. Уловил момент – продал акции Газпрома, взял в банке ссуду – и громыхающее чудо «Басурман» – «Баргузин» в кармане.

Собрались обмывать, а гулять-то и не с кем. Витёк на сессии. Мастер, Сергей Николаевич, затеял с начальством тяжбу, ему не до праздников. Оставались Юрок, да киповец Санёк.

С утра на работе оформили плановый выезд на газопровод. По дороге заехали в Новоорск, на базарчик, накупили водочки, шашлыков, бананов и свернули к речке. Да, там же, на базарчике, решили постричься. И парикмахерша, желая сделать приятное молодым ребятам, постригла всех «под бандитов». А они и не обиделись. Бандитом, как и проституткой, сейчас быть престижно. Каждый россиянин, которому по разным причинам не удалось достигнуть таких вершин, втайне им завидует.

Вышли из парикмахерской, глянули друг на друга и расхохотались. Особенно походил на крутого громилу Толян: короткая толстая шея, широкие накачанные плечи, кривые, как у Бельмондо, ноги.

И вот в таком виде, на серебристом Толяновском «Басурмане» и свернули друзья к речке. С шиком, на скорости подъехали. На песке Толян красиво затормозил: кто сказал, что на российских машинах тормозов нету?! Подушек безопасности нету, а тормоза есть. Их ещё в аэродинамической трубе продувают.

Толян открыл дверь, стал выходить, когда пыль ещё не рассеялась и тут же, с подножки, чуть не наступил на абсолютно голую девицу. Чуть, блин, не наехали, не задавили. При более внимательном рассмотрении обнаружилось, что девица не одна, а возле – ещё какой-то худосочный мужичонка в сатиновых трусах.

Всё случилось достаточно неожиданно. Наверное, нужно было поздороваться, но вместо этого Толян спросил: «Что? Играетесь?». И улыбнулся доброжелательно. Мужичонка невежливо отвернулся, а рыжая девица от растерянности раздвинула ноги. Почему-то между ног у неё торчала соломинка. Из вежливости, Толян взялся за кончик соломинки и осторожно её вынул и, чтобы как-нибудь разрядить обстановку, дружелюбно провёл ею по гладко выбритому лобку девицы. Она же, как будто спохватившись, торопливо прикрыла себя ладошкой и сомкнула колени так, что это больше походило на неуклюжее кокетство, чем на испуг.

Мужичонка в сатиновых трусах отодвинулся ещё дальше и вовсю изображал из себя человека постороннего.

– Ребята, может, и мы поиграем – пошутил Толян, обратившись к товарищам. Но они к предложению отнеслись серьёзно. Санёк стал опять рассказывать о том, что собирается уехать в Израиль, и уже сам себе дома сделал обрезание. Ему сказали, что теперь в Израиль уже не берут всех подряд, только обрезанных. Санёк однажды сильно напился и срезал себе конец наискосок. Показал в синагоге, там сделали компьютерную томографию, сверили со стандартами, (эталон, говорят, лежит почему-то в Париже, под стеклянным колпаком) и самодельную конфигурацию забраковали. Обещали помочь бесплатно, прооперировать повторно, если женится на дочери местного раввина. В настоящий момент у Санька ещё пекло после его эксперимента, и он первым делом побежал окунаться в речку.

Пока Толян пытался уговорить друзей, девица пробурчала: «Вы за это ответите, дураки. Я ещё девушка».

По всему выходило, что отдаваться просто так первым встречным она не хотела, но, видимо, была совсем не прочь оказаться изнасилованной какими-нибудь негодяями. Наверное, её подспудные желания ещё сковывались присутствием онемевшего мужичонки, который, хоть и повернулся ко всему спиной, но был свидетелем.

Юрок же, в принципе, и не прочь был поиграться с голой девицей, которая так неожиданно и так кстати свалилась им всем под ноги. Юрок только-только и вот-вот отправил жену в родильный дом, и ему бы для радостного ожидания совсем бы не помешал этакий, слегка разнузданный, победоносный мальчишник. Но был у Юрка тайный комплекс. Ему казалось, что у него очень маленький член. Кроме него, это больше никому не казалось. Над ним давно посмеивались в бане друзья, и даже супруга, хватив как-то лишнюю пинту пива, вдруг брякнула ни с того ни с сего, что у Юрка там смотреть не на что. За что и получила в пятак тут же, не отходя от кассы. Юрок после такого её замечания недели три стеснялся даже раздеваться при свете в супружеской спальне, а уж про половую жизнь и говорить нечего.

Вот и теперь Юрок делал вид, что не слышит радушных приглашений Толяна. Раскладывал закуски и старался чем-нибудь себя отвлечь от провокаций.

– Слышь, Юрок, – опять позвал Толян – она говорит, что ещё девочка. Не в обиду, – начни ты, чтобы ей больно не было.

Тут бы, конечно, Юрку в самый раз и обидеться. Опять эти гнусные намёки, оскорбления… И, будь он лет на тридцать старше, он бы так и сделал – обиделся бы. Но в двадцать шесть лет кто откажется от голенькой девушки, которая уже лежит прямо для вас на золотом песке посреди солнечного лета? Только покойник. Или тот, кто старше вас лет на тридцать.

А тут ещё этот Толян – и что ему в голову пришло, вот же придурок – наклонился над бритой девичьей тайной и прямо в неё плюнул. Чтобы, значить, облегчить этой мочалке предстоящие страдания. А потом опять наклонился и ещё туда густо высморкался. Забил снаружи соплями всю щель, как зашпатлевал. Обеспечил, так сказать, комфорт подручными средствами. Мымра дёрнулась, как будто ей туда кипятка плеснули. Ничего, нужно привыкать. Потом подобное будет повторяться всю женскую жизнь. Хорошо ещё, что Толян с Юрком друганы, и тот не побрезговал. Понял, что Толян хотел, как лучше. Оно, и действительно, прошло всё потом в соплях, как по маслу. Девица даже ничего и не почувствовала. Она, наверное, так и не поняла, зачем этот бандюга, которого все тут называли Юрок, – зачем он на неё ложился? Вроде как должен был насиловать… Забыл, что ли?..