– Почему вы часто сюда приезжаете? – спросила девушка, чувствуя, что ее уединение нарушено существом, в чьем обществе она хотела бы находиться. Джейн говорила быстро, немного задыхаясь, надеясь завязать разговор, который отвлек бы ее от неприятных мыслей.

– Место манит. Я очень интересуюсь древней микенской культурой и, естественно, приезжаю сюда. – Николас повернул голову в ее сторону. – Это не может наскучить. Но в основном я бываю здесь в это время года. Через несколько недель в Микены стекутся туристы, и так будет продолжаться все лето и значительную часть осени.

– Вы надеялись, что сейчас тут никого не будет? – Джейн искоса взглянула на него.

– По правде сказать, да.

– Простите.

Николас расхохотался, и у нее перехватило дыхание. Этот странный экстаз был почти непереносим. Джейн хотела, чтобы Николас ушел… и в то же время она желала, чтобы он остался. В ее памяти всплыли строки из оды, написанной Пиндаром, где Кронос приравнен к смертным, которые тянутся к тому, чего никогда не смогут получить, пренебрегая тем, что доступно, и направляя безумный взгляд «…на вещи столь отдаленные… преследуя пустые мечты и невыполнимые надежды».

– Не извиняйтесь, мисс Бриант. Я наслаждаюсь вашим обществом.

– Наслаждаетесь? – Слова слетели с ее губ.

Николас, похоже, уловил удивление Джейн, потому что на его лице снова появилась улыбка, и он тихо сказал:

– Да, наслаждаюсь. Если вы помните, я уже говорил, что нам, возможно, удастся поладить в будущем.

– Я помню. – Беспокойство овладело ею. Эта перемена в Николасе явно действовала на нее, и Джейн все время ощущала глубокое чувство тоски. В голове она слышала голоса людей, пытающихся привлечь ее внимание, и тем не менее, Джейн взирала на них из защищенного убежища. Все они были реальными, но далекими. Паулина, отчаянно влюбленная и уверенная, что ее чувства не безответны. Тим, с разбитым сердцем и потерянной надеждой. Стюарт, остывший в последнее время в своем чувстве… Возможно, это было возмездием за ее собственное охлаждение. Но Стюарт, как почему-то казалось Джейн, тоже понял, что они не были по-настоящему влюблены.

– Вы уже сделали все, что хотели? – Низкий глубокий голос Николаса прервал ее размышления. Девушка обернулась и посмотрела на него несколько отсутствующим взглядом. – В этом месте, я имею в виду? – пояснил он.

– Нет, к тому моменту, как вы пришли, я только приехала.

Николас встал:

– В таком случае я вам все здесь покажу.

– Это очень мило с вашей стороны, доктор Валлас. – Если бы только ей удалось вести себя естественно. Она вела себя достаточно просто, когда они были в кипарисовой роще, вспомнила Джейн… Но потом она глупо поверила в то, что Николас искренен, что он влюблен в нее. Это неприятное воспоминание вызвало прилив крови к щекам Джейн, и в глазах ее спутника появилось странное выражение.

Как и следовало ожидать, они начали с осмотра дворца, около которого сидели. Николас все объяснял, а Джейн увлеченно слушала. Он рассказывал мифы, легенды и истории о страшных событиях, которые происходили в этой древней крепости, доме великого царя Агамемнона, чей брат, Менелай, был царем Спарты и мужем Елены Троянской.

– Дворец всегда был местом, где совершались убийства, – засмеялся Николас, и по спине Джейн пробежали мурашки. Она живо представила себе сцену, когда отец Агамемнона во время пира подал своему брату блюдо из мяса сыновей последнего.

– Не мудрено, что это место наводит на меня страх, – прошептала Джейн, почти испуганно оглядываясь по сторонам и замечая, что облака сгустились, накрыв дворец мрачной багровой тенью.

– Оно наводит на вас страх? – Глаза Николаса смеялись, пока он, ожидая ответа, смотрел на девушку.

– Так и есть!

– И тем не менее, вы не убежали?

– Я знала, что это глупости, – призналась Джейн. – Призраки не могут причинить нам вреда.

– Это хорошо, потому что здесь много призраков.

Они были в большой зале, главном помещении всего этого великолепия. В древности здесь находился центральный очаг, а справа от него возвышался трон.

– В этой зале принимали и развлекали гостей, – объяснил Николас. – Попробуйте ее себе представить: очень красивая, с четырьмя массивными колоннами вокруг очага; раскрашенный пол – мы знаем, что он был в красную клетку и украшен голубыми и желтыми зигзагообразными узорами. На ярких стенах были фрески и панели с розетками. Здесь принимали Одиссея, и Елена с Менелаем развлекались в комнате, где вы сейчас стоите.

Какое-то время она не могла произнести ни слова. Было чудом находиться здесь, в величественном дворце Алкиноя. Тут Одиссей «…пребывал в нерешительности, прежде чем ступить за медный порог… потому что сияние, подобное сиянию солнца и луны, освещало высокие залы великого царя». Золотые двери висели на серебряных столбах, дверные ручки были сделаны из золота и «…золотые юноши, застывшие на пьедесталах, держали в руках горящие факелы, освещая ночью пирующих в зале».

– Куда все это подевалось? – выдохнула Джейн, не осознавая, что говорит вслух. – Столько сокровищ…

– Разграблено и частично переплавлено, – ответил Николас мягко, прибавив чуть погодя: – Но именно это и делает археологию столь увлекательной. Иметь возможность воссоздать прошлое, узнать, как эти древние люди жили, мне это так интересно, что я не могу посвящать чему-то другому достаточно времени.

Джейн быстро посмотрела на него. Николас был не с ней, несколько коротких минут он был погружен в мысли, возможно пытаясь реконструировать великое здание, каким оно было, когда знаменитые герои легенд, мифов и истории во всем великолепии проходили через его двери.

«Я не могу посвящать чему-то другому достаточно времени». Джейн вспомнила утверждение Тима, что у Николаса не будет времени для брака, так как дети будут его отвлекать.

И в то же время греческие мужчины славились своей любовью к детям…

Покинув наконец дворец, они долго гуляли по окрестностям, а потом сидели на камне, смотря вниз на пышную зелень Аргосской равнины. Джейн немало удивилась, когда поняла, что здесь ничего не изменилось со времен Троянской войны. В геологическом исчислении три тысячи лет были не больше чем мгновением. Вид виноградников, оливковых рощ, равнины, долины и моря был таким же, каким его видела из дворца Елена Прекрасная, чья красота стала причиной войны.

– Я думаю, нам пора. – Николас повернул голову, чтобы посмотреть на Джейн. Он был близко, и его плечо коснулось ее плеча.

Джейн запретила себе растягивать момент нечаянной близости, сразу же встав и держась на расстоянии, пока они вместе шли к Львиным воротам. Они мало говорили, и тем не менее, будто по волшебству, все напряжение ушло. Облака рассеялись, и ветер стих, сделав воздух, пропитанный сильным ароматом цитрусовых, спокойным. Грозные вершины Зары и горы Святого Элиаса поднимались к чистейшему голубому небу. Спускающиеся лучи солнца, касаясь склонов, расцвечивали их и обволакивали мягкой сияющей безмятежностью.

Николас оставил машину в парке, рядом со входом в цитадель, и вскоре они уже ехали вниз к «Прекрасной Елене», куда зашли, чтобы перекусить.

– Я взяла с собой немного кофе, – сказала Джейн, – но совершенно про него забыла.

Гостиница славилась тем, что являлась когда-то штаб-квартирой Шлимана, и Джейн была поражена книгой посетителей. В нее вписали свои имена великие английские и американские ученые, писатели, художники, бизнесмены и государственные деятели. Стены были увешаны портретами известных археологов, а также фотографиями с изображением результатов последних раскопок.

Николас был знаком с владельцем. Тот подошел к их столику побеседовать, пока они пили свои узо[2] и ели мезе[3]. Николас представил Джейн как коллегу-археолога, и это заставило ее покраснеть. Девушка опять заметила странное выражение глаз спутника. Оно почти напоминало восхищение… только Джейн знала, что такое абсолютно невозможно.