— Дорогая моя, — рассмеялся он, — если бы ты была мужчиной, то пила бы сейчас виски в ночном клубе, а не шлялась с незнакомцами по темным кипарисовым аллеям… — Внезапно его глаза снова вспыхнули холодным огнем, и уже совершенно иным тоном он продолжил: — Ладно, хватит комедий, мне это начинает надоедать.

Она беспомощно посмотрела по сторонам. Вокруг царила тьма, и помощи ждать было неоткуда. Девушка испугалась по-настоящему. Николас, ее Николас оказался чудовищем! Луна вышла из облаков, и ее свет придавал его чертам какой-то сатанинский оттенок. Мертвая тишина, неподвижный воздух, зловещие силуэты кипарисов окружали ее, словно тени прошлого, духи языческих богов… Она вздрогнула. Что за безумие толкнуло ее на эту прогулку? Куда подевался здравый смысл? Чем он околдовал ее? Мужчина напротив сделал шаг вперед, и сердце девушки упало. Никогда еще она так остро не чувствовала опасность.

Спасение только в одном, — внезапно поняла Джейн, — разговорить его, заставить возражать, пусть даже злиться, но, самое главное, отвлечь, заставить думать о другом…

— Не могу поверить, что вы на самом деле такой, каким хотите сейчас казаться, — негромко, но твердо сказала она.

— Все мужчины таковы, — последовал насмешливый ответ.

«Греки, возможно», — чуть было не брякнула она, но вовремя прикусила язык — это было бы слишком.

— Наверное, но девушки — нет. — Она посмотрела ему прямо в глаза и сказала: — Пожалуйста, отвезите меня в отель.

Он сделал нетерпеливый жест.

— Я же сказал, Джейн, хватит ломать комедию!

Ее захлестнула новая волна гнева; подбородок упрямо вздернулся, глаза презрительно прищурились.

— Не смейте называть меня «Джейн» и прекратите «тыкать»! Я не ломаю комедию! Повторяю, отвезите меня в отель!

Николас замер, по его лицу скользнуло выражение растерянности.

— Да что с тоб… с вами? Вы же сами этого хотели!

— Я… хотела? — Джейн показалось, что она сходит с ума. — О чем это вы?

Снова тот же раздраженный жест нетерпения.

— Вы предложили подняться сюда…

— Я??!

— А кто же?

— Это вы предложили вернуться через рощу.

— Если я правильно помню, вы спросили, не хочу ли я пойти этой дорогой.

— Но лишь после того, как вы сами предложили это!

— Какая разница! Вы хотели, чтобы я привел вас сюда, и мы оба отлично знаем зачем…

— Вы ведете себя, как последний подлец! — гневно вскричала она. — Я подумала, что вам просто хочется прогуляться, и не возражала. А вы… Да как вы могли обо мне такое подумать!

Джейн разрыдалась. Она действительно согласилась прийти сюда с Николасом, а он принял ее согласие за нечто большее… Нечто ужасное! О, теперь ей было совершенно ясно, что пришло ему в голову, когда она спросила, пускают ли в Акрополь по ночам. Уже один его тон должен был ее насторожить, но она и мысли не допускала, что он мог задумать такое! Для всех она была порядочной замужней женщиной… И тут словно вспышка света озарила ее смятенный разум: Стюарт! Николас несколько раз видел их вместе и не мог не заметить его несдержанность в проявлении чувств. Она-то боялась, что Николас догадается об обмане, но он предположил совсем, совсем другое! Теперь девушка понимала, что он хотел сказать этой странной фразой: «Ничего удивительного, что все они…». Все они… Тим! Он видел ее с Тимом! Гай, Стюарт и Тим! Так вот в чем дело! Решив, что она дарит свою… благосклонность всем троим, Воллас подумал, что и ему не составит труда сорвать цветок наслаждения! Ее охватила дрожь. Девушка снова вспомнила крепкое кольцо его рук, его глаза, учащенное дыхание… Тогда ей вдруг показалось, что и он влюблен в нее, что его поцелуи — знак искреннего, большого чувства. Но они значили совсем другое. О, как жестоко! Свет любви, едва поманив ее за собой, снова погас. Что ж, это наказание, кара за ее легкомыслие, за мысленную измену Стюарту, за пренебрежение к чувствам Полин, любившей Николаса и страстно желавшей взаимности… Но ведь он испытывает к Полин только жалость, сочувствие, — внезапно догадалась Джейн. Он видел в ней лишь бедную, ничего не ведающую жену, жестоко обманываемую своим мужем у всех на глазах. Вот откуда эта неожиданная доброта к ней! Да, все встало на свои места, и Джейн даже почувствовала нечто, похожее на облегчение. Ее глаза лихорадочно вглядывались в темноту, пытаясь найти тропинку, но, к ее отчаянию, Николас снова сделал шаг вперед, и его руки опустились ей на плечи.

— Вы ошибаетесь, — быстро заговорила девушка, избегая его губ, — я не та, за кого вы меня принимаете! Не та! О, вы горько пожалеете об этом, когда… когда узнаете правду!

Он резко отпустил ее, почти оттолкнул. Джейн искренне пожалела, что не видит в этот момент выражения его лица. А если бы видела, оно немало удивило бы ее.

— Правду? Какую правду? Скажите немедленно, я приказываю!

Странно, но по его голосу можно было подумать, что он тоже страдает… Нет, глупости. Он просто зол и сбит с толку, не более.

— Сейчас это невозможно. Но, поверьте, я сказала это не просто для того, чтобы вы оставили меня в покое. Это правда.

Они молча стояли друг перед другом, а окружавшая их темнота с каждым мгновением все больше и больше сгущалась.

— Миссис Брайнт, — заговорил наконец Николас, — вы самостоятельная, взрослая, замужняя женщина. Вы ответили на мои поцелуи, и я, естественно, воспринял это как поощрение. Так что же вдруг случилось? Уж не пытаетесь ли вы уверить меня в своей непогрешимости?

Опять намек на Стюарта, а может, и на Тима. Положение становилось просто унизительным, и девушка негромко, но твердо повторила:

— Доктор Воллас, пожалуйста, отвезите меня в отель.

В его ответе слышался прежний холодок, но уже не было ни злости, ни раздражения:

— Конечно, миссис Брайнт. Давайте вернемся и поймаем такси.

Прошло несколько дней. Работы в раскопе продолжались, и каковы же были изумление и радость всех, когда под первым захоронением было обнаружено несколько других, еще более древних. Джейн работала лопаткой, с величайшей осторожностью снимая землю пласт за пластом, и хватаясь за кисть всякий раз, когда ей казалось, что показалось нечто интересное. Но ей попадались лишь кости да какие-то черепки. Заниматься описью находок пока нужды не было, и девушку поставили на более сложную работу. Но вот под кистью что-то блеснуло, и ее сердце дрогнуло. Соблазн копнуть поглубже был велик, но Джейн знала, что этого делать нельзя. Операция требовала кропотливого труда, сколько бы времени она ни заняла.

Уйдя с головой в работу, девушка не сразу поняла, что рядом с ней кто-то есть.

— Что-то нашли? — Николас стоял, небрежно засунув руки в карманы черных джинсов.

Джейн кивнула и снова заработала щеткой, она вдруг испугалась, что если ее находка окажется действительно ценной, ей не дадут закончить, снова заставив вернуться к описи.

— Что это, по-вашему?

— Сначала я решила, что это золотые бусы, но теперь понятно, что это какой-то значительно более крупный предмет.

Николас опустился на колени и принялся рассматривать находку. Его голова почти касалась плеча девушки, и она почувствовала себя неуютно. С той ужасной ночи он почти не говорил с ней. Девушка с нетерпением ждала того дня, когда сможет, наконец, открыть ему правду, хотя и понимала, что это будет день прощания навсегда.

Николас поднялся и отряхнул землю с ладоней. Джейн с тревогой ждала его приговора; он задумчиво потер подбородок, бросил на нее быстрый взгляд и тут же отвел глаза.

— Я могу продолжать? — спросила Джейн, понимая, что именно об этом он и думает. — Я буду осторожна.

Немного помедлив с ответом, он кивнул, повернулся и ушел. Джейн снова склонилась над своей находкой. Рука механически водила кистью, но мысли были далеко. Жар и горечь той ночи не забывались. Но прошло достаточно времени, чтобы все спокойно обдумать. Тогда она отвечала на его поцелуи, позабыв и о лже-муже, и о настоящем женихе. А должна, обязана была помнить! Даже если отбросить все дурацкие подозрения и предположения Николаса, уже одним этим она заслужила его презрение. И его нельзя винить ни за попытку получить то, что, по его мнению, получали другие, ни за удивление, вызванное ее словами о том, что «она не такая». С той ночи он избегал ее. Это одновременно и огорчало, и радовало Джейн, как огорчало и радовало то, что рано или поздно все закончится, и она никогда больше не увидит Николаса Волласа.