Обнесен Город огромной стеной из прямых, как мачты корабельные, сосен. До чего же любопытно, какова там жизнь, за крепостной стеной?

Хотел было Петр сразу в Город пойти. Да услыхал, что ждет у пристани яхта, специально для него построенная. Недолго выбирал между городом и яхтой. Взял с собой Оську Зверева, Федоску Скляева, Луку Хабарова — и на карбасе к пристани.

Много на Двине судов мелких. Шныряют туда-сюда — тут ухо востро держи, как в столице на торговой площади. А у самой пристани уже не лодки, не карбасы, а корабли стоят океанские. Высоко мачты вздымаются. На бортах в открытые люки черные пушечные жерла глядят. Флаги под ветром колышутся — английские да голландские. Ни одного русского.

Стоят заморские корабли, груженные товарами, готовые к отплытию в родные земли. Закончилась ярмарка в Архангельске.

Петр обо всем на свете позабыл — так залюбовался кораблями. Видно, немало они прошли по морям-океанам, штормы изведали. Это, конечно, не потешная флотилия на Плещеевом озере…

Спустился с голландского корабля капитан Иоле Иоллес.

— Ваше величество, — говорит. — Милости прошу, осмотрите корабли наши, если вам интересно.

Глаза у Петра горят. Впервые видит он такие корабли. Как же неинтересно?!

Взбежал по сходням на палубу. Все хочется рукой пощупать — как устроено? И канаты корабельные — такелаж, и мачты, и цепь якорную, и холсты парусные, и медные, надраенные песком ручки на дверцах каютных. Ах, как морем на корабле пахнет, дальними переходами!

— Господин Голголсен, — так, показалось Петру, отчетливее звучало имя капитана, — пойду вместе с тобой в море. Поглядеть желаю, как искусны матросы твои в корабельном маневре.

— Конечно, ваше величество! — поклонился Иолле Иоллес. — За честь почтем. Вот лоцмана дождемся — и паруса отворяем. А вы пожалуйте пока в капитанскую каюту.

— Спасибо, Голголсен, да только на своей яхте пойду, со своей командой — рядом идти будем, — сказал Петр и сошел с фрегата голландского на пристань.

Яхта стояла неподалеку. Ладная яхта. Но рядом с иноземными кораблями казалась она воробьем в стае орлиной.

Грустно стало Петру. Да быстро он приободрился. Встретила его на судне команда мореходов поморских. Сразу видно — люди крепкие, надежные. Орлы! С такими-то корабельщиками не озера, а моря-океаны от берега до берега перейти можно. Ну а корабли — дело наживное!

Вскоре к иноземным кораблям подошел карбас с лоцманом.

— Государь, Петр Алексеевич, — приметил Федоска Скляев, — а лоцман-то наш, поморский!

— Верно, — кивнул Петр. — Вижу, сведущи русские люди в кораблевождении.

С купеческих кораблей донеслись команды отрывистые. Свистки боцманские. Забегали матросы. Поднимают якоря четырехлапые. Тянут такелаж, ставя паруса под ветер.

Да вот только ветер трудно было в небе сыскать. Слабый-слабый, еле пошевеливал он флаги на грот-мачтах.

Медленно, лениво отваливали корабли от пристани. А за ними и яхта.

С трудом добрались до судоходного Березовского рукава. И тут ветер совсем паруса покинул. До моря два шага, а корабли беспомощны — штиль полный.

Петр из себя выходил, злился.

— Вот тебе и поговорка — «сиди у моря, жди погоды»!

На следующий день погода все же объявилась. Свежий ветер родился. Вся флотилия подняла паруса и, отсалютовав из пушек, пошла на север.

— Глядите! Море! — вскричал Петр с капитанского мостика. И смолк, пораженный.

И товарищи его молчаливо смотрели вперед. Сколько глаз хватало сверкала под солнцем вода. Было видно, как тяжела она, обширна, просторна. Видно было, сколько силы в ней. Хорошо было видно! Да только берега противоположного никак не разглядеть. Вода эта бескрайняя. Уходила за горизонт, сливаясь с небом. Казалось, точно — нет ей конца.

«Пускай и нашему пути конца не будет, — думал Петр. — Хорошо, когда дорога бесконечна»…

А на кораблях купеческих служба шла своим чередом — не впервой им в море-то выходить, дело обычное. Лоцман, проведя корабли через мели, выполнил свою работу. Спустился в карбас, привязанный к фрегату, и отчалил.

Петр окликнул его:

— Как твое имя, кормщик, и куда теперь путь держишь?

Поклонившись, лоцман ответил громко:

— Звать меня Антипкой, сын Тимофеев. А путь мой, государь, домой — на остров Мудьюгский, где издавна все поморские кормщики живут.

— Славный ты мореход! — махнул ему Петр рукою.

Флотилия с попутным ветром шла быстро. Уже ни сзади, ни слева не было видно берега. Лишь по правую руку чернели береговые скалы.

Петр любовался ходом кораблей. Матросы стремительно взбирались по вантам, приспуская или расправляя паруса. Каждое движение точное, без суеты и сомнений.

Но и поморы на яхте работу свою ловко справляли.

Весело было Петру — сбылась мечта о море.

Слышно, как ходит волна морская под днищем яхты, как мерно накатывается на борта. Пенится море под острым носом и, рассеченное на миг, сходится за кормой.

— Рели мои, рели… — тихонько напевал Петр, расхаживая по палубе.

Солнце уже клонилось к вечеру. Садилось прямо на море, и на это было диковинно глядеть. Долго тонуло оно, красное, в пучине морской.

Выпали звезды на небе. И море вроде бы замерло, задумалось — к ночи, говорят, вода кроткая. Засыпает.

А Петр не уходил с палубы.

Из темноты, казалось, выступали очертания берегов. Или это были те громадные звери, бивни которых продавались на холмогорской ярмарке? Моржи! Встречаются ли они в этих водах? Вдруг почудилось, что вдалеке где-то заревел бык, а следом хрипло взлаяла собака. То ли берег близко? То ли звук по морю летит без помех, сколько хочет?

На другой день показался впереди остров.

— Дошли мы, государь, до Моржовца, — сказал старшина поморский. — Моржистое, истинно говорю, место!

— А сам-то видал ли моржей? — спросил Петр.

— Да как же! Нас, архангелогородцев, моржеедами кличут — богато моржей промышляем. Ревут они, государь, точно аки быки. Ну, а другой раз и по-собачьи лают. Ох, усаты они, — старшина чуть призадумался, — как капитан Голголсен!

Здесь, у острова Моржовца, распростился Петр с купцами да моряками иноземными.

— Здравия вам, мореходы! Мира и пути доброго! Пожалуй, поклонитесь от меня земле вашей, где такие корабли строят. Ну да и мы не хуже научимся!

Голголсен только плечом повел: мол, непростое это дело, сказать-то легко, а там посмотрим…

Отсалютовали корабли купеческие, и пошли за остров Моржовец, в океан, к своим берегам. Для них и океанская дорога торная.

Долго Петр глядел вслед, пока не растаяли паруса в морском мареве. Одинокая осталась яхта в Белом море. Шумит море, глубоко вздыхает.

Петр встал у руля, и направил яхту к Архангельску.

Вольно в море. Одна печаль — пусто! Нет кораблей под русским флагом. Нет флота, который бы в заморские земли пошел с товарами…

Вздыхает море полуденное. И Петр невольно развздыхался. Вроде весело ему. А вроде и грустно.

Всегда так, наверное, бывает, когда одна мечта исполняется и уже о другом мечтаешь.

Вот и Двинская губа. Так называют в здешних местах залив, образованный при впадении реки в море. Миновали лоцманский остров Мудьюг, прошли Березовским рукавом. И показался на высоком Пур-Наволоке Город. Видно сразу — надежна крепость, каменная с бойницами.

«Хорошо, — думал Петр, — когда торговые корабли в гости ходят. А коли с войною пожалуют?! Земли-то наши защитим, а вот на море мы не хозяева…»

Яхта бросила якорь у пристани. Сошел Петр на берег. Уже и непривычно как-то по твердой земле ступать.

Оглядев своды проездной арки, вошел он в крепость. Здесь рядами стояли каменные амбары. Дымили печи поварен. По левую руку широкие ворота вели в немецкий гостиный двор, по правую — в русский. Высоко поднимались тесовые кровли, а окна украшены были резными наличниками. На долгие годы все сложено.