Как и предполагалось, команда состояла из тридцати человек, но некоторые обстоятельства внесли коррективы. Разбирая бумаги, Ярослав нашел рекомендательное письмо, составленное Ольверо к руководству академии Риналя в отношении Анюты. Хорошо зная характер и способности племянницы, Ярослав решил, что будет неплохо до начала образования здесь, в долине, в течение полугода или более пройти некоторую подготовку в столь известной академии.

Вести ребенка одного, в компании матросни и бросить в неизвестности не то что чужого, а чуждого города было неразумно, поэтому он решил взять в компаньоны Анюте Юлю. Пусть следит за ребенком, а также учит в меру сил, тем более, Юля — человек достаточно грамотный, как‑никак высшее образование. Если сказать честно, то сам Ярослав не мог дать большего. Ну и в остальном жизнь с Юлей в городе Риналь будет более комфортной. Но есть недостаток! Защитить она ребенка сможет без всяких сомнений, учить тоже, а вот заниматься хозяйством… Если относиться к этому со всей серьезностью, то вряд ли. Не тот человек. Учитывая это обстоятельство, следовало брать с собой еще кого‑нибудь, к примеру, Анну. Как ни странно, девушки очень удачно друг друга дополняли, но, рискуя жизнью племянницы, Ярослав не желал рисковать еще и жизнью Анны.

Вначале хотел делать все сам — стирать, готовить, но возникло обстоятельство, которое само собой решило вопрос. И обстоятельство это — Ноки. Девушка потребовала взять ее с собой, а на отказ прореагировала бурно, с обещанием в противном случае покончить с собой или пуститься в путь следом на первом попутном корабле. Делать было нечего, пришлось брать. По своей конструкции корабль — место для дам неприспособленное, поэтому он разместил девушек в кормовом трюме прямо на ящиках с серебром. Правда, они о том не подозревали, да и никто на корабле не знал, что в них. Ни окон, ни иллюминаторов в этом отгороженном от остального корабля отсеке не было, кроме одного, выходящего на палубу каюты капитана, то есть Ярослава. Потому сокровище находилось чуть ли не под двойным наблюдением.

Сам он с Анютой размещался в каюте на роскошной для такого небольшого корабля постели. Остальные члены команды размещались где придется: в трюме — вместе с грузом и лошадьми — или на палубе под надстройками. Только в носу корабля над палубой было выделено место для камбуза и хранения продуктов, которое с натяжкой можно было назвать каютой, но по прямому назначению помещение не использовалось из‑за опасности пожара. Готовили пищу прямо на палубе у левого борта на очаге, сложенном из кирпича и глины.

Из‑за большой скученности как в трюме, так и на палубе, загроможденной множеством корабельных припасов, бухт–троса, клеток с курами, свиньями, бочками пресной воды, запасом дополнительных реев и мачт, разобранной на детали шлюпкой (вторая, значительно более крупная, тянулась привязанной за кормой корабля), якорных канатов и самих якорей, а также рундуков с вещами, людям приходилось устраиваться где придется. Чтобы весеннее солнце не слишком донимало матросов, над палубой натянули циновки. Только три человека на корабле, помимо капитана и его семьи, пользовались некоторым подобием удобства. Это Ибирин, Зенон и Жиган. Они занимали две каюты по бокам от капитанской. Точнее, это были каюты не в полном смысле слова, а просто два шкафа длиною в человеческий рост, временно пристроенные к борту под палубой кормовой надстройки. Тем не менее такое положение на борту считалось значительной привилегией. Остальные в команде облюбовали места по желанию, но различный менталитет диктовал предпочтения. Агеронцы, поголовно рыбаки, для которых морская стихия — родной дом, выбрали открытые пространства, предпочитая жить и ночевать на открытом воздухе прямо на палубах. Для землян все иначе. Привычка всегда иметь крышу над головой загоняла вниз в трюм. Люди Ярослава предпочли быть ближе к своим лошадям в центральной части судна, возле грот–мачты у коновязей. Здесь под большим решетчатым палубным люком было достаточно светло и не так душно. Новичкам досталась носовая часть или камбуз.

Наростяшно и его четверо нидамцев ютились под палубой носовой надстройки среди закрепленных здесь деревянных якорей, обитых железом. Делать железные якоря времени не оставалось, поэтому взяли с собой снятые с «Дельфина» ранее изготовленные деревянные.

Груз корабля состоял в основном из малоценной рухляди, собранной, как говориться, с миру по нитке, кто что мог. Это была материя, как местной выделки, так и привезенная с Земли, корзины кожаных и деревянных сандалий. Деревянный же сельхозинструмент. Небольшое количество шкур животных, упряжек для колесниц и лошадей, седла местного и земного типов. Немалой составной частью груза стало сырье, называемое на земле пенька и изготовленные из нее канаты и веревки различной толщины и длины. Все это было сделано из местного растения типа вьюна или лианы в течение прошедшего полугодия и изначально предназначалось на продажу. Самым главным грузом, конечно, исключая содержимое ящиков под каютой Ярослава, стали лошади. Дело в том, что долина была не самым удобным местом для их разведения, и после прихода первых переселенцев образовался избыток лошадей. Не скажем так прямо, что он был велик, но четырнадцать штук в трюме поместилось, и Ярослав намеревался продать из них десяток. Казбек, Сокол и Белка не продавались.

* * *

Вплоть до полудня, после того как «Паллада» рано утром покинула Изумрудную долину, держали курс строго на юго–восток, стремясь обогнуть каменистый мыс, далеко уходящий в море. По словам опытных моряков, на конце его существует широкий и относительно безопасный пролив между ним и уходящим далеко в море островом. Пройти здесь много удобнее и безопаснее, чем огибать все острова, к тому же усыпанные вокруг мелкими островками и скалами. Океан пустынен. Ни единого паруса. Ранняя весна — не время для путешествий, урожай на полях Агерона только зачат. Грузы в городах полуострова Риналь еще готовятся. Ветер дул с северо–востока, и, хотя парусами управляли руки недостаточно опытные для настоящей корабельной оснастки, а встречное течение затрудняло плавание, корабль легко скользил по волнам и заметно продвигался вперед.

Ярослав облюбовал место на палубе надстройки, сидя на решетчатом релинге, далеко выступающем за корму. Рядом сидел Ибирин, управляя румпелем и пуская острые словца в адрес новичков, неуклюже работающих с реями и парусами. Переход Ибирина и Зенона от привычного им кормового весла к румпелю прошел относительно безболезненно, но не без ворчания, хотя править румпелем как в том, так и в другом случае — одинаково. А вот поворотливость корабля под кормовым рулем они оценили быстро и на вопрос Ярослава: «Будет у вас свой корабль, что поставите — руль или весло?$1 — дружно ответили: «Руль».

Как ранее говорилось, «Паллада» в силу обстоятельств несла уменьшенное вооружение из четырех парусов вместо положенных на трех мачтах и бушприте семи–восьми или даже десяти. Скорость от этого значительно падала, но выбора не было. Ярослав приказал распределить имеющиеся по мачтам неравномерно, — больше парусов к носу, чтобы меньше рыскал и лучше принимал ветер. На бушприте поставили малый как блинд, самый большой как фок, второй малый — фор–марсель, второй большой — грот–марсель.

Ни Ибирин, ни Зенон, ни кто другой на корабле не представляли, как придать ходкость за счет перераспределения парусов, поэтому командовал единолично Ярослав. Агеронцы вынужденно заняли позицию лоцманов и кормчих. Лавировать круто к ветру они тоже не умели, хотя сам принцип представляли, но на их посудинах в прошлом сделать это было сложновато. Кормовое весло — все же не руль, оттого судно уваливалось под ветер. Но Ярослав не унывал. Моряки они бывалые и спустя какое‑то время все переймут. Команда работала споро, несмотря на изначальную принадлежность к разным культурам и даже мирам.

Реи поднимали и опускали, дружно налегая на вымбовки шпиля — тоже устройство, не знакомое местным морякам, но сразу оцененное по достоинству. И хотя столь маленькое судно, как Паллада, в принципе не требовало шпилей для подъема реев или грузов. Все можно было поднять с помощью обычных талей. Ярослав озаботился этим устройством. В силу неумелого изготовления получившееся массивным и аляповатым. Вместе с тем с помощью шпиля появилась возможность иметь на «Палладе» значительно более тяжелые якоря, что, сами понимаете, для корабля без механического двигателя вопрос выживания. Появилась возможность использовать при случае огромные камни вместо якорей или в дополнение к ним. Шесть таких каменюг были загружены в трюм вместо балласта.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: