Вот такой он, Бернгард Гржимек — Брем XX века.

Два последних десятилетия я занимался в основном животным миром Африки. Я старался по мере возможности бывать там несколько раз в год, проводил различные опыты с животными, возглавлял исследовательские экспедиции и прилагал все возможные усилия к созданию охраняемых земель, национальных парков. Для того чтобы убедить в важности такого рода мероприятий соответствующих государственных мужей, не имеющих пока средств, но стремящихся к прогрессу африканских стран, я собирал у нас в Европе необходимые денежные средства для организации таких парков и всячески старался агитировать туристов как можно больше посещать национальные парки Африки, с тем чтобы ввозить в молодые африканские государства столь необходимую для них валюту.

Многие политики и экономисты обычно относятся к вопросам об охране животных с легкой иронией даже тогда, когда они воспринимают их благосклонно. Можно, конечно, вставить пару подходящих фраз об этом в свою предвыборную речь (памятуя, что у любителей природы ведь тоже есть право голоса!); однако когда дело касается добычи древесины, обработки почвы, гидростроительства, новой индустрии, пастбищного животноводства, то дикой фауне, разумеется, приходится отступать, неважно, будь то жирафы, носороги или медведи, рыси или бобры. А то, что они представляют не меньшую культурную ценность для всего человечества, чем старинные церкви, греческие скульптуры или египетские храмы, — это только сейчас начинают понимать и то очень медленно. И наверное, слишком медленно, потому что орангутаны, синие киты или блювалы, орлы-обезьяноеды— те, видите ли, не из камня, они, понимаете ли, живые. И они умирают. Вернее — вымирают. Уйдут бесследно. И никаким археологам уже не удастся спустя несколько столетий выкопать их снова лопатой из-под земли.

А вот когда все увеличивающийся поток иностранных туристов с их твердой валютой хлынет в страну, чтобы полюбоваться на слонов и крокодилов, тогда все эти «никчемные стада антилоп» вдруг превращаются в «экономический фактор», способный стать даже более важным, чем закладка новых кофейных плантаций. Тогда принимаются в спешном порядке строить для посетителей побольше ресторанов, туристических лагерей и хороших дорог. Вот поэтому-то я и пропагандирую всячески туризм в Африке, за что меня уже не раз попрекнули некоторые любители природы. И я их понимаю. Ведь тот, кто хочет любоваться нетронутой природой, кто стремится наблюдать за жизнью семей бегемотов на центрально-африканских озерах, тому обычно хочется остаться с ними наедине. Ему неприятно видеть их на фоне тарахтящих моторных лодок, набитых туристическими

группами, щелкающими своими фотоаппаратами. Поверьте, я это ощущаю точно так же. (К счастью, в каждом национальном парке остается достаточно недоступных мест, посещаемых только «посвященными».)

Но я все же оказался прав: сейчас в молодых африканских государствах, а также в заокеанских странах «входят в моду» национальные парки. Нас, борцов за охрану природы, различные правительства приглашают для консультаций при устройстве подобных заповедных территорий.

Чтобы тронуть сердца людей в Европе и Америке, заставить их проникнуться сочувствием к трагической судьбе последних представителей прекрасной дикой фауны Африки, я снимал цветные фильмы, писал книги, постоянно выступал по телевидению. За это меня тоже уже не раз попрекнули наши европейские натуралисты: почему я забочусь только о каффрских буйволах и гориллах, а не о животном мире собственной родины?

Разумеется, в чем-то они правы. Но силы одной отдельной личности, увы, ограничены. Если стремишься чего-то достичь, нельзя думать, что достигнешь всего сразу. И если кто-то влюблен в диких животных Танзании, то это ведь не мешает другим деятелям в области охраны природы заняться фауной и флорой собственной страны — бороться против дальнейшего осушения болот, спрямления рек, уничтожения природных ландшафтов. А ведь все это продолжают делать, можно сказать, по инерции (потому что ежегодно в государственных бюджетах отводятся средства по этой статье), несмотря на то что давно уже выяснилось, что от этого страдает наше водное хозяйство (которое сейчас важнее, чем хлеб насущный!), истощаются запасы питьевой воды… И все это ради получения нескольких гектаров малоплодородной пахотной земли, которая за короткое время становится непригодной для земледелия.

Несмотря на то что мы, европейцы, за время колониализма успели бездумно и бесцельно изничтожить девять десятых всего поголовья диких животных, тем не менее в Африке еще удастся спасти для будущих поколений хоть небольшие нетронутые территории, где сохранится равновесие в природе. Где будут жить и мирные, и хищные животные, где растительный мир и реки останутся такими, какими их создала матушка-природа.

Но в нашем собственном «доме» нам, по-видимому, этого сделать уже не удастся.

Разумеется, и в ФРГ и в Швейцарии или Франции через сто лет меж скопищ сенокосилок, молотилок и разрастающихся наподобие раковых опухолей больших городов будут еще изредка попадаться отдельные дикие животные. Но только разве что олени, косули, зайцы, фазаны: своего рода домашние животные, только без хлевов; дикие животные, приспособившиеся — жить среди посадок злаковых культур, свекловичных плантаций и н^-учившиеся достаточно быстро пересекать наши шоссейные дороги.

Обо всем этом я рассказал в книге, которая у вас в руках.

Как выглядела прекрасная, свободная и дикая Европа или Северная Америка в далекие времена, когда леса еще росли как хотели, когда волки, рыси, пумы, а не ружье человека регулировали численность поголовья лосей и оленей, — этого сегодня уже ни одному европейцу не увидеть даже в самых удаленных уголках.

Я увидел, что в национальных парках Канады полностью уничтожили волков, что в Йеллоустонском парке Соединенных Штатов теперь вынуждены отстреливать излишек оленей-вапити. Правда, увидел я также, что в Советском Союзе созданы прекрасные огромные заповедники, где с таким большим успехом восстанавливают и расселяют различные ценные виды животных, когда-то истребленные человеком, но, к сожалению, и там природу нельзя считать «нетронутой».

Но поскольку воздействие любой книги зависит от жизненной установки ее читателей, то мне хочется лишь пожелать, чтобы эта книга не только развлекла моих читателей. Я очень надеюсь, что ее прочтут и такие люди, которых она заставит задуматься и постараться хоть чем-то помочь диким животным нашей части земного шара.

Я полюбил Россию и русский народ. Почти двадцать лет прошло с тех пор, как я в первый раз посетил Советский Союз, и теперь через короткие интервалы все вновь и вновь приезжаю в эту интересную страну. Я изъездил ее уже вдоль и поперек: от Ленинграда до Иркутска и от Ростова до Алма-Аты и Ташкента.

Как много друзей приобрел я в Советском Союзе и с каким гостеприимством там меня всегда встречают! Я получил возможность ознакомиться с лучшими произведениями известных русских писателей благодаря тому, что все они переведены на немецкий язык, и знаю теперь значительно больше об их думах, чаяниях и смелых планах. Мне довелось познакомиться с целым рядом советских ученых, многие из которых хорошо говорят по-немецки. Мы обстоятельно и плодотворно беседовали, обменивались опытом, дискутировали.

За отчуждение, имевшее место между нашими странами, ответственность лежит полностью на фашистах во главе с Адольфом Гитлером, вероломно напавших на Советский Союз, ввергнув оба наши народа в бездну ужасной, разрушительной войны. А разрушения и опустошения, оставшиеся после войны в этой стране, были поистине колоссальны. Я счастлив, что могу приезжать в эту страну с чистой совестью и открытой душой, потому что не сделал во время войны ни единого выстрела. И я очень надеюсь, что, несмотря на сложную международную обстановку, никому не удастся столкнуть нас. Ведь при нынешнем вооружении эго означало бы конец жизни на Европейском континенте, а возможно, и на всей Земле.