Ранней весной в глубину Восточного Саяна, через мёртвую тайгу двигалась геодезическая экспедиция: люди прорубали проходы, разбирали завалы и, с тяжёлыми котомками за плечами, тянули по снегу гружёные нарты. Упавшие деревья преграждали путь, звенели топоры, и люди упорно, шаг за шагом, шли к намеченной цели.

Позднее по просеке пройдут лошади и забросят весь груз экспедиции в дебри тех таинственных гор, зубчатые вершины которых виднелись на далёком горизонте. А пока люди тянули на себе всё — от продовольствия до палаток и инструментов.

Впереди экспедиции шёл человек среднего роста, с продолговатым обожжённым ветрами лицом; от его внимательных глаз ничто не ускользает. Он неослабно наблюдает за природой, собирает всё, что ново, интересно, неожиданно. Он замечает и мельчайших букашек, выбравшихся в полдень из-под снега, чтобы погреться на солнышке, и лесного труженика дятла, живущего в тайге, погибшей от лесных вредителей, и нежную щёточку зелени, пробившуюся где-нибудь на южном склоне крутояра, и многое-многое другое. Этот человек, ведущий экспедицию в неисследованную часть Восточного Саяна, — инженер-геодезист Григорий Анисимович Федосеев.

Люди устали, промокли, оборвались и, как только увидели зелёную площадку, сейчас же свернули туда и занялись устройством лагеря. А Григорий Анисимович, вскинув на плечо штуцер, с любимой собакой Черней поднимается на первую возвышенность, чтобы среди нагромождений горных кряжей, гольцов, цирков и бурных рек наметить дальнейший путь экспедиции.

До поздней осени работает экспедиция в живописной и богатой тайге Восточного Саяна, среди недоступных и почти ещё не потревоженных гор.

Рядом с инженером Федосеевым идут его замечательные спутники: Прокопий Днепровский (рассказы: «Нимелен», «Неожиданная встреча», «Кабарга»), Василий Мищенко («Нимелен», «Казак», «Непокорённый»), Трофим Пугачёв («Нимелен», «Последняя песня»), Кирилл Лебедев («Нимелен»), старик Павел Назарович Зудов («Кабарга») и многие другие, работающие с Григорием Анисимовичем более десяти лет в экспедиции. С этими отважными людьми и знаменитыми следопытами он прошёл сотни километров по Восточному Саяну и побывал во многих других районах нашей обширной Сибири.

Из тридцати лет геодезической работы Григорий Анисимович двадцать лет посвятил исследованию Сибири. Он поднимался на высочайшие горные хребты с вечно заснеженными вершинами, побывал в величавой девственной тайге и суровой тундре, переходил бурные горные реки и огромные пространства болот и марей. За выполнение большой и сложной работы Григорий Анисимович Федосеев награждён правительством орденом Трудового Красного Знамени.

Григорий Анисимович никогда не расставался с дневником, занося в него всё, что поражало своей неожиданностью или обрадовало.

Все рассказы, вошедшие в этот сборник, появились из дневниковых записей. Язык их прост и понятен. Автор любит тайгу, умеет не только наблюдать, но и передавать свои впечатления, показывать своеобразную суровую красоту сибирской природы. Его рассказы правдивы и насыщены событиями, которые автору приходилось наблюдать в обстановке походной жизни по малоисследованным местам родного края.

Много интересного найдёт в книге Г. А. Федосеева и юношество, и молодой любитель-охотник, и молодой инженер, учёный, собирающийся впервые проникнуть в сибирскую тайгу.

Более десяти лет назад наша небольшая геодезическая экспедиция направлялась в верховья реки Амгунь. Нашей задачей было — разобраться, какое в действительности пространство занимают мари[1], озёра, леса; куда, какие реки впадают, и в каком направлении идут хребты, заполнившие территорию севернее Амгуни. Словом, мы должны были положить начало исследованию этого края.

Скучное пространство прорезает река Амгунь, пока её вода не сольётся с Амуром. Глаза поражает контраст: то мари и зыбуны, то горы — седые великаны, то, как море, бескрайние хвойные леса. Тогда всё прилегающее к Амгуни пространство было ещё не исследовано, не тронуто, дико. Девственная природа ещё ожидала человека.

Может быть и не сохранился до наших дней тот скромный памятник, на берегу реки Амгунь, который мы поставили на небольшом кургане, справа от дороги, ведущей на Главный Стан. Но, вероятно, пешеходы и теперь останавливаются там, чтобы передохнуть и посмотреть с крутого берега на реку Амгунь. Вряд ли знают они историю трагической гибели человека, похороненного под этим курганом…

Моими спутниками, кроме двух инженеров и группы сезонных рабочих, были ещё четыре человека, уже много лет сопровождающие экспедицию.

Трофим Пугачёв пришёл к нам в 1930 году за Полярный круг в Хибинскую тундру мальчишкой. Мы тогда делали новую карту, жили в палатках на берегу шумной речки Кукисвумчёр. Теперь на том пустынном месте раскинулись шумные улицы города Кировска, а тогда был выстроен только первый домик для экспедиции Академии наук; путейцы нащупывали трассу будущей дороги, а геологи горячо спорили, подсчитывая запасы руды.

Помнится, как-то вечером, когда все спали, я сидел за работой. Порывы холодного ветра качали тайгу; шёл дождь. Неожиданно и совсем бесшумно откинулся борт палатки, и у входа появился подросток. Я его раньше не видел. С его одежды стекала вода, он весь дрожал от холода.

— Погреться зашёл, — произнёс он тихим, почти детским голосом.

Я молча рассматривал его. Незнакомец снял котомку, мокрый плащ и, подойдя к раскалённой печи, стал отогреваться.

— Ты откуда? — наконец, не выдержал я.

— Пензенский.

— А как сюда попал?

— Мать не пускала, сам ушёл. Охота северный народ посмотреть…

Пока я ходил в соседнюю палатку, чтобы принести ему поесть, он свернулся у печи да так в мокрой одежде и уснул. Это был Трофим Пугачёв.

Начитавшись книг, он стремился на Север, в глушь, в леса, которые он, не видя, полюбил. И вот, убежав от матери из далёкой пензенской деревни, он появился в Хибинской тундре.

Мальчик был зачислен рабочим в геодезическую партию. Просторы тундры, жизнь в палатках и даже скучные горы Кукисвумчёр и Юкспарьёк, окружавшие наш лагерь, полюбились парню.

Так началась трудовая жизнь Пугачёва, жизнь, полная борьбы, тревог и успехов.

После окончания работы в Хибинах наша партия переехала в Закавказье. Пугачёв вернулся домой. В своей памяти юноша увёз в деревню свежие впечатления о северном сиянии, о тундре, о работе.

Каково было наше удивление, когда в апреле следующего года он разыскал наши палатки в далёкой Муганской степи (Азербайджан).

В тундре Пугачёв видел, как только что родившийся телёнок оленя мог следовать за матерью по глубоком) снегу и даже спать в снегу. Это его удивило. Тогда же он поделился своими впечатлениями со старым саами.

— Тебя удивляет, почему телёнок не замерзает? — спросил житель тундры. — Говорят, есть на юге такая страна, где на солнце в песке яйца пекутся, вот там как люди могут жить?

В самом деле, как живут люди в жарких странах? Это так заинтересовало любознательного мальчика, что он приехал к нам на юг, чтобы увидеть страну жаркого солнца.

С тех пор прошло много лет. Жизнь Трофима Васильевича слилась неразрывно с жизнью нашей экспедиции. Быть первым на вершине пика, переходить бурные горные потоки, жить трудом и постоянной борьбой, — вот что пронёс этот человек сквозь многие годы работы в экспедиции по исследованию белых пятен.