Попытка Жвачкина накормить Азу и Альфа окончилась неуспешно. Они оба решительно отказались от еды за счет книг Дормидонта.

— Подумаешь, лететь всего денек. Как-нибудь переживем. А прилет отпразднуем. Пустим тебя попастись на зеленую травку.

Луна постепенно уменьшалась и скоро сравнялась в размерах с Землей. Затем, час за часом, голубой шар продолжал и продолжал увеличиваться. Скоро они скользили в густом облачном покрове матушки-земли. Полет прошел спокойно.

За все время только один раз Жвачкин, забывшись, в сердцах сильно стукнул кулаком по столу, вспомнив о поражении от невидимок.

И тут же сам стал невидим для сидевшего вместе с ним Марса, быстренько, по второму закону Ньютона, оказавшись под потолком. Марс за ногу сдернул его вниз.

— Сиди и не рыпайся, — посоветовал он. Тебе вредно волноваться.

Это явилось последним волнением в полете. Даже посадка прошла без приключений. А вот ощущения после приземления оказались не из лучших. Всему виной была вновь появившаяся земная тяжесть, от которой они отвыкли на Луне.

После приземления на стартодроме, Альф, которому до чертиков надоело бессменное дежурство на «Большуне», первым поспешил покинуть космолет. Съехав по перилам аварийного спуска из рубки управления к шлюзовому отсеку, он, не отпуская трапа, спрыгнул из люка на пол шахты. Высота для него была пустяковой… И дальше пополз на четвереньках. Появившийся за ним в проеме двери Дормидонт, видя такую картину, на всякий случай опустил трап и спустился по нему! А дальше пошел за Альфом, пошатываясь мелкими шажками.

«А на Луне-то было лучше», — подумала через несколько минут и Аза, повторяя их тяжкий путь. Еще бы! Их вес мгновенно возрос в шесть раз. Процедура гуляния по Земле со здоровенным, тяжеленным, пусть и невидимым мешком на плечах еще мало кому доставляла удовольствие.

Перейдя кое-как в старые апартаменты Марса, они решили там задержаться хотя бы на денек, чтобы немного адаптироваться к новым условиям. Однако, пока они дошли сюда, речь шла только об Азе и Альфе. Роботы успели перестроиться по дороге.

Поэтому Жвачкин в сопровождении Марса, который помог ему перебраться через запретную зону, тотчас отправился попастись. И уже через несколько часов, хорошо поев, подопечные Жвачкина почувствовали себя намного лучше. Как ни странно, ушестеренной тяжести еды они совершенно не почувствовали.

На следующий день поутру вся группа космонавтов покинула стартодром. Вдоль зеленых флажков они потихоньку потопали к госпиталю. Марс постоянно крутил головой налево и направо, внимательно осматриваясь кругом.

— Что, мое кресло пытаешься рассмотреть? — пошутил Дормидонт.

— Нет, не кресло. Вчера вечером мне послышались два взрыва отсюда. Вот я и пытаюсь узнать, что бы это могло быть. Никого кроме нас тут нет. И на поле ничего не видно. Что бы это могло значить?

— Не знаю. Я ничего не слышал. Может случайно?

— Может и так.

Тут тропинка кончилась и разговор сам собой прекратился. Скоро они оказались перед зданием госпиталя. Буйер со сломанной мачтой стоял здесь же, где его и оставляли.

— Чинить будем или креслом обойдемся?

— А как быстрее? — вопросом на вопрос ответил Альф. — Так хотелось бы побыстрее встретиться с Ма и рассказать обо всем Па. Они ведь еще не знают, что мы благополучно прилетели. И волнуются за нас.

— День как минимум чинить будем. Никак не меньше. Ведь это все равно как новую мачту делать.

— И никак-никак?

— Никак.

— А поискать велосипед?

— Как будто они здесь, как грибы растут. В городе и то только в музее нашли.

— Что же делать?

— Подождать. Хотя, постой. Есть выход. Можно отцепить кресло от нашего буйера. Мы и без него доедем. Может дольше получится, зато ты за день дома будешь. Подходит?

— Еще как подходит. Спасибо, Дормидонт.

И Альф радостно побежал отцеплять кресло от буйера. Однако через минуту опять стоял перед Дормидонтом с еще более грустной, чем ранее, миной на лице.

— Не можешь отцепить? Сейчас я помогу.

—. Не в том дело, как-то неуверенно ответил Альф. — Кажется, кресла там нет.

— Как это нет? И как это кажется? Оно или есть или его нет. Третьего не дано.

— В том-то и дело, что нет. Хотя и забрать его было некому.

Дормидонт подошел к буйеру. Все было на месте. А вот кресла действительно не было.

— Постой! — вдруг оживился Альф. — Может ты его взял перед отлетом по ошибке и оно подорвалось в запретной зоне? Ты, наверно, просто забыл.

— Что там еще Дормидонт забыл? — приблизился к ним Жвачкин. — Он это может. Вечно все забывает.

Дормидонт обиделся.

— Да вы что? Сами все забыли. Кресло от буйера имело ручное управление, а то, что разбомбили в зоне, автоматическое. Вы этого не помните?

Волей — неволей пришлось с ним согласиться.

Получалось, что и Альф, и Дормидонт были правы. Правда была, а вот кресло отсутствовало. По неизвестным причинам.

Альф очень огорчился такому повороту событий. Но делать было нечего. Пришлось почти два дня провозиться с парусом. А потом еще три дня добираться до города. Где пережидая встречный ветер, а где и толкая свой грузовичок на гору.

— Это не так и трудно, — рассуждал философски Жвачкин, идя вслед за Марсом, подпирающим своим плечом буйер. — Главное, чтобы сила была.

Сила у них была, потому и дорога в конце концов кончилась. Затем была встреча. Сначала с Булем, а потом и с родителями.

Перебивая Альфа, который никак не мог вырваться из маминых объятий, Жвачкин громко жаловался Па:

— Эх, пушечку бы нам. На космолет. Мы бы с нее как трахнули по невидимкам, сразу бы видимость появилась.

Ма пушечка не волновала. Прижав к себе Азу, она только охала:

— Ах, вы мои милые! Похудели-то как! Даже Жвачкин с Марсиком.

Говоря по правде, роботы даже забыли, что их уже научили «есть». Но все равно, внимание и забота Ма были приятны. Потом Жвачкин, уже наверху, показал Па свой талисман, найденный на Луне. Тот долго крутил трубочку в руках, зачем-то дул в нее и, наконец, предложил Альфу:

— Попробуй ты подуть. У меня что-то не получается. Это несколько похоже на свирель — трубочка с дырочками.

Но и у Альфа ничего не получилось бы без помощи Дормидонта. Порывшись в закромах памяти, тот вспомнил, что техника игры на ней заключалась в определенном чередовании открывания и закрывания дырочек. У Альфа они все были открыты.

Альф так и сделал и тотчас неприятный тонкий визг разнесся по комнате. Попытки играть на других дырочках увенчались тем же успехом. Свист и визг стали другими, но также резали уши. Такая музыка им не понравилась. Кроме Жвачкина. Может из-за того, что он был хозяином этой дудочки?

По крайней мере он выразил желание и дальше услаждать слух присутствующих игрой на незнакомом инструменте. Желающих слушать почему-то не нашлось.

— Тогда пойду прокачусь на своем монстре за город, — объявил Жвачкин. — Соскучился по нему. А заодно и на свирели поиграю, поучусь.

Остальные не спешили расходиться по домам. Подходило время вечерней трапезы, которую на этот раз хотели провести в кушальнице, где Па и Ма не были почти месяц. Все это время Буль исправно снабжал их оттуда ее дарами. Дормидонт весьма кстати вспомнил, что на сегодняшний день приходится и один из отмечаемых ими праздников — День Закона всемирного тяготения.

Когда, добравшись до кушальницы, расселись, за окном послышался знакомый грохот. Это приехал с прогулки Жвачкин на своем драндулете. Дожидавшийся его Буль прибыл с ним в качестве пассажира.

— Без Жвачкина и праздник не праздник, — войдя и оглядывая скудный стол, произнес он. — Исаак Ньютон достоин большего за свой закон.

Теперь им этот закон был близок и понятен. И тяжесть, и притяжение, и невесомость — все испытали на себе. Поэтому Жвачкин быстренько соорудил подобающее такому празднику украшение стола. Это был сложный пирог, представляющий из себя модель солнечно системы.