Потом как-то забежала за солью и обомлела. Внутри пахло как в старом советском магазине гнилыми овощами и выедающей глаза хлоркой, которой по всей видимости здесь мыли полы. За кассой скучала продавщица неопределённого возраста, вульгарно накрашенная с ярко-зелёными тенями над накладными ресницами. Вторая лениво ползала по залу, со скоростью улитки выставляя товар. На стуле у дверей дремал престарелый охранник, а в центре зала сиял щербатой улыбкой лопоухий парень с изъеденным оспой лицом.

Парень, оказавшийся управляющим магазина, держался важно несмотря на то, что белая рубашка пузырилась на его спине, а на тёмных брюках явственно выступали даже не двойные, а тройные стрелки. «Вовчик», - прочитала Марыся на его бейджике. Не поверила своим глазам, прочитала ещё раз.

- Вовчик! - сказала она вслух и улыбнулась.

- Вовчик — это фамилия, - ничуть не смутившись, пояснил парень. - Имя вот, выше написано — Константин.

Марыся пожала плечами. Имя Вовчик шло ему больше.

На кассе она протянула пачку соли и тысячную купюру. Кассирша закатила глаза:

- Помельче нет что ли?

Марыся покачала головой. С видом вселенского горя Инна (Марыся успела прочитать её имя на бейджике) открыла кассу и отсчитала сдачу из толстой пачки сотенных купюр.

- Совсем обнаглели! - проворчала она. - Возьмут на копейку, а тащат тысячи. Сдачи не напасёшься!

Марыся улыбнулась и поняла, что теперь станет сюда ходить. Решение это она приняла вовсе не потому, что любила создавать себе трудности, а потом героически их преодолевать, как случается порой с некоторыми людьми. Марысе не хватало экстрима. Для кого-то экстрим — это прыжок с парашютом или дикий спуск по опасной горнолыжной трассе. Марысе же просто хотелось разбавить свои пусть счастливые, но такие спокойные будни. К счастью, оказалось, что продукты в магазине свежие, цены не выше, чем в других. А вот овощи и фрукты брать не следовало.

Странно, но Марысе нравилось, когда ей хамили. Только иногда и не слишком грубо. Хамство удивительным образом будоражило душу, встряхивало и приводило в тонус организм, а лощёных вечно улыбающихся вежливых продавцов Марыся терпеть не могла. Даже щербатая улыбка Вовчика выглядела в этих стенах издевательской насмешкой, а не желанием угодить клиентке и потому особенно согревала.

Марыся ходила в магазин уже два года. За это время убрали пожилого вечно сонного охранника, и на его место пришли меняющие друг друга со скоростью света молодые парни. С такой же скоростью менялись и продавщицы, все как на подбор медленные и унылые. Если и появлялась в магазине весёлая активная девушка, то через пару недель и она превращалась в серое безликое существо, словно работа вытягивала из неё жизненные силы. Неизменным оставался скалящий зубы Вовчик (Марыся решила, что это не улыбка вовсе, а особенное строение черепа) и Инна, пугающая покупателей диким макияжем и длинными кроваво-красными ногтями.

Как-то раз зимой Марыся встретила её на улице. Незнакомый мужчина, по возрасту он мог быть и отцом, и мужем, тащил Инну за руку и безостановочно матерился. Какими только словами он не награждал бедную девушку! А она позволяла себя тащить, и на лице её застыла равнодушная маска. Марыся бросилась бежать через дорогу, но пока она перебралась через сугробы, Инна и её мучитель исчезли. На следующий день в магазине Марыся улыбнулась девушке:

- Всё будет хорошо, - сказала она.

Инна уставилась на неё непонимающим взглядом. Марыся заметила на скуле проступающий сквозь толстый слой пудры синяк.

Вовчик попадался на улице чаще. Стоял вечером на автобусной остановке. Пару раз со скромным букетиком в руках. «Девушку ждёт», - улыбалась Марыся. Однажды припозднилась и увидела, как из подъехавшего автобуса вышла женщина лет пятидесяти, сильно хромавшая на левую ногу.

- Как ты сегодня, мамочка? Всё хорошо? - спросил Вовчик. Женщина неразборчиво ответила. Он взял её за руку, и они медленно побрели вдоль улицы.

Одной из Марысиных утешительниц стала Алла, соседка с четвёртого этажа. То, что утешать Марысю не нужно, она не подозревала. Заявилась на второй день после переезда и сказала, что ничего страшного не произошло, и Марыся всегда может на неё рассчитывать. Ничего и правда не случилось. Всего лишь размен квартиры.

- Я понимаю, - твердила Алла. - Тяжело сниматься с насиженного места.

Не тяжело. Марыся никогда не цеплялась за вещи, пусть даже такие важные, как собственное жильё. Главное, чтобы оно было. В конце-концов не в Магадан же она переехала. Хотя и в Магадане люди живут, и за полярным кругом. Марыся как-то видела сюжет про Диксон, самый северный российский посёлок. И там тоже живут люди.

- Раньше в одном доме несколько поколений жили, - не унималась Алла. - Сейчас что? Отселили мать подальше и радуются. Не расстраивайся! Я тебя не брошу!

Марыся не расстраивалась, понимая, что с этого самого момента обречена на Аллину заботу. Объяснить ей что-то было невозможно. Существовало только два мнения — Аллы и неправильное. Соседку переполняло стремление к добрым делам, и в стремлении этом она не знала меры.

Как то раз вместе она отправилась в магазин вместе с Марысей, чтобы помочь донести тяжёлые сумки. То что сумки не тяжёлые, а сама она старше новой подруги почти на десять лет, Аллу не смутило.

- Какое ужасное место! - поморщилась она, зайдя внутрь.

В следующий раз Алла принесла кусок цемента и сунула его в лицо Вовчика.

- Что это? - не понял парень.

- Это часть ваших раздолбанных ступенек, - издевательски произнесла Алла. - Вы что творите? Хотите, чтобы кто-нибудь лоб расшиб?

Вовчик раздражённо отодвинул от себя кусок:

- А вы побольше ковыряйте эти ступеньки, тогда точно развалятся!

Алла бросила кусок на пол, едва не задев ноги Вовчика и гордо вздёрнув подбородок, вышла.

- Ничего, - прошептала она Марысе. - Я уже в Роспотребнадзор написала и в прокуратуру. Скоро забегают.

- В прокуратуру-то зачем? - не поняла Марыся.

- Для острастки!

Ступеньки всё-таки починили. Примерно через полгода. Только Алла не имела к этому никакого отношения.

- Испугались! - решила она, пребывая в счастливом неведении о своём неучастии в деле. - Красота!

Насчёт красоты Марыся сомневалась. Слишком гладкая и блестящая поверхность уложенной на ступеньки плитки внушало опасения. В самом деле, как только наступила осень, и пошли первые дожди, на ступеньки стало невозможно ступить, их поверхность превратилась в настоящий каток. Зимой ситуация ухудшилась.

Марыся удивлялась тому, как ловко приспособились к неудобствам сотрудники магазина. Инна порхала словно бабочка на своих тонких металлических шпильках, а Вовчик буквально взлетал по ступенькам, балансируя на их рёбрах словно эквилибрист.

Покупатели подобной техникой не владели, потому часто поскальзывались и даже падали. Марысе досталось больше всех. Впрочем, сама виновата. Загляделась на редкое декабрьское солнце, задрав голову, нога и поехала. Вместе с ней поехала и сама Марыся. Упала навзничь, приложившись головой о ступеньку. Повернула голову набок, а у дверей стоят Вовчик, Инна со своим вечно равнодушным лицом, ещё какие-то люди. Вовчик звонит по телефону, а другой рукой стучит по стеклянной двери. Марыся пытается сосредоточиться, буквы пляшут у неё перед глазами, складываясь в фразу «Осторожно, скользкие ступеньки!»

Значит сама виновата, не была осторожной. Марысе захотелось помахать собравшимся рукой, но рука почему-то не слушалась. «Так и умру на ступеньках! Как нелепо!» - подумала она и потеряла сознание.

- Ты что с ума сошла! - кричала Нина. - Рука, нога, сотрясение мозга! Да ещё трещина в тазу! Ты как умудрилась! На ровном месте! Инвалидом остаться хочешь?

Марыся отодвинула телефон от уха, вздохнула, потом спокойно сказала:

- Успокойся, Нин! У тебя же давление. А я, веришь ли, не нарочно.

- Дура ты набитая! - всхлипнула сестра. - Я же о тебе беспокоюсь.

Алла тоже кричала, что засудит и этот дурацкий магазин, и этих сотрудников безмозглых с идиотской улыбочкой, имея в виду конечно же Вовчика. Марыся судиться не хотела. Время, деньги и нервотрёпка. А что в итоге? Хорошо, если что-то заплатят. Только зачем? Как будто деньги время назад отмотают.

- Бессребреница, - обижалась Алла. - Дело не в деньгах, а в справедливости.

Но Марыся знала, что никакой справедливости нет. Чем больше за неё борешься, тем больше всё запутывается. Хотела Алла новые ступеньки — получила. Кому от этого лучше стало? А?

Уже неделю Марыся лежала дома. Её кровать подвинули к окну, и она могла дни напролёт наблюдать за магазином и злосчастными ступеньками. Как она и предполагала, брошенной она не оказалась. Регулярно приезжали дети и внуки, крутилась рядом Алла со своей по большей частью лишней помощью. Только Нина с мамой остались в стороне. Нину привязывало к дому многочисленное семейство, маму — не менее многочисленные болезни.

Чаще всего у Марыси бывала Аннушка. Она бы и вовсе поселилась с сестрой, но оставить маму одну она не могла. Аннушка работала на дому бухгалтером, и своим временем распоряжалась достаточно свободно. Ей было пятьдесят пять, но из-за стройной фигуры и длинной ниже пояса косы издалека её часто принимали за молодую девушку. И только взглянув в лицо, обнаруживали свою ошибку. Аннушка никогда не красилась, носила узкие джинсы и обтягивающие бюст кофточки. Нина считала её наряды вульгарными. Тем более они так и не смогли привлечь ни одного мужчину.

Марыся думала, что у Аннушки аутизм. Она видела передачу про таких людей. Они тоже всегда молчат, не любят чужих людей и смену обстановки. А ещё могут подолгу сидеть за скучной однообразной работой.

- И как с этим сочетаются её наряды? - засомневалась Иришка, когда мать решилась поделиться с ней своими подозрениями.