Кстати, эта байка о проклятии игуменьи сделалась в 1980–1990-е годы дополнительным аргументом у противников восстановления храма Христа. Они говорили: зря восстанавливаете, — ничего на этом проклятом месте стоять не будет, порушится, как все прежнее рушилось.
Но, разумеется, действительности этот фольклор нисколько не соответствует. В XIX веке просто немыслимо было какой-то игуменье пойти поперек царевой воли или решения синода. Такое противление, самими же противными, если только они истинно верующие люди, должно было бы почитаться гордынею, сродни раскольничьей. Не говоря уже о том, что перемещение монастыря вполне одобрял Филарет — авторитетнейший русский патриарх. Он только что не титуловался так, но, по сути, именно патриархом и был.
Поэтому игуменья Клавдия и все сестры-монахини не только не возражали Филарету, но, напротив, из своих Красносельских выселок они сердечно благодарили его за отеческое покровительство: «Мы же и будущие по нас будем всегда молить Бога за милостивейшего нашего отца и Архипастыря, основателя и благодетеля Алексеевской обители».
В этом же послании они милостиво просили митрополита посодействовать скорейшему открытию при монастыре кладбища. Конечно, владыка не отказал своим подопечным. И скоро кладбище Алексеевского монастыря было открыто и сделалось одним из самых благоустроенных и достойных мест упокоения в Москве.
Устроено кладбище Алексеевского монастыря было «по-новому», не так, как прочие московские погосты с более давней историей. Вся его территория была разрезана многочисленными дорожками, так что почти каждая могила находилась с краю, и подобраться к ней не составляло ни малейшего труда. Как заметил автор одного дореволюционного путеводителя, такого обилия цветов, как на Алексеевском, не было ни на одном больше кладбище столицы. Большинство могил здесь выглядели настоящими цветниками.
Ко времени революции почти вся немалая территория Алексеевского монастыря была занята захоронениями. Сейчас очень трудно вообразить, как это кладбище выглядело. Потому что ничего подобного в Москве уже нет. Здесь было очень много склепов, выполненных в виде часовни. И казалось, будто это некий маленький сказочный городок, в котором вместо домов на узких улочках ютятся одни часовни — чаще всего кованые металлические. Такие часовни ковали в Москве многие мастера. Их еще иногда и теперь — ветхие, проржавевшие — можно встретить на старых московских кладбищах.
Алексеевское кладбище, как и большинство других монастырских кладбищ, состояло из двух территорий. В собственно монастыре, за стеной, старое, а снаружи — новое.
На Алексеевском кладбище — и на старом, и на новом — было погребено очень много состоятельных аристократов, представителей известных купеческих фамилий, военных, ученых, литераторов, художников. Там находились могилы кондитерских королей Абрикосовых, чайных и колониальных торговцев Перловых, фабрикантов церковной утвари Оловянишниковых, купцов Алексеевых, Ланиных, коньячных монополистов Шустовых и других. Само собою здесь же хоронили и всех почивших Алексеевских насельниц.
В 1870 году в монастыре был похоронен известный писатель, друг Пушкина, Белинского, Гоголя, директор кремлевской Оружейной палаты, Александр Фомич Вельтман. В 1887-м — знаменитый публицист, издатель журнала «Русский вестник» и газеты «Московские ведомости», основатель лицея цесаревича Николая — лучшего в Москве, — Михаил Никифорович Катков. На средства М. Н. Каткова на кладбище был воздвигнут немалый храм Всех Святых, проекта архитектора A.A. Никифорова. Был на монастырском Алексеевском кладбище и свой академик — математик Алексей Васильевич Летников (1837–1888), д.с.с. и член-корр. Петербургской АН. В свое время Летников преподавал в Императорском техническом училище (нынешнее МВТУ им. Баумана), а затем организовал и стал первым директором Александровского коммерческого училища на Старой Басманной (теперь здания бывшего училища занимает Московский институт химического машиностроения — МГХАМ).
Здесь же в монастыре, под красивой часовней, в 1905-м упокоился и основатель другого знаменитого российского учебного заведения — Народного университета — генерал-майор Альфонс Леонович Шанявский.
А. Л. Шанявский родился в 1837 году в Седлецкой губернии царства Польского, в родовом имении Шанявы. Имея в виду сделать непредсказуемым и вечно склонным к смутам полякам жест доброй воли, император Николай Павлович придумал ежегодно принимать на обучение в русские кадетские корпуса мальчиков из польских благородных семейств. Так юный Альфонс Шанявский оказался в центральной России. Вначале он учился в кадетском корпусе в Туле, потом в Орле, а затем и в Петербурге. Завершил свое образование Шанявский в Академии Генерального штаба. Причем его имя, как одного из лучших выпускников, было занесено на мраморную почетную доску Академии.
После этого он десять лет служил под началом графа H.H. Муравьева-Амурского в Сибири. А в тридцать восемь лет, по нездоровью, вышел в отставку. И вот тогда-то Шанявский загорелся мыслью употребить все свои силы, опыт, знания на пользу российского образования. В Сибири Шанявский близко сошелся с купцом В. Н. Сабашниковым — отцом будущих знаменитых московских издателей Михаила и Сергея Сабашниковых. Вместе со старшим Сабашниковым Шанявский основал компанию по добыче золота. Доходы от этого дела и составили капитал, на который был создан Народный университет.
Затевая это свое предприятие, Шанявский говорил так: «Признавая, что одним из скорейших способов обновления и оздоровления нашей общественной жизни должно служить широкое распространение просвещения и привлечение симпатий народа к науке и знаниям, — этому источнику добра и силы, — я желал бы, по возможности, оказать содействие скорейшему возникновению учреждения, удовлетворяющего потребностям высшего образования». На учредительном совещании в августе 1905 года Шанявский объявил, что весь свой немалый капитал он передает на организацию первого в России Народного университета. Но дожить до открытия университета ему не было суждено, — давно страдающий тяжким сердечным заболеванием Шанявский умер 7 ноября того же года.
Благородное дело его продолжили Михаил Васильевич Сабашников и вдова Лидия Алексеевна. При самом их радетельном участии университет открылся в 1908 году. Вначале он размещался на Волхонке, в бывшем Голицынском дворце. А в 1912-м по проекту известного архитектора И. А. Иванова-Шица для него было выстроено монументальное здание на Миусской площади.
В Народный университет Шанявского могли поступить слушатели без различия их национальной или религиозной принадлежности. В то время как в государственных Императорских университетах для инородцев и иноверцев существовали строгие квоты. Особенное недовольство эта система квот и ограничений вызывала у российского еврейства, среди которого было особенно много небездарных молодых людей, желающих получить высшее образование. Учиться за границей могли позволить себе очень немногие евреи. В Народном же университете Шанявского и образование было довольно высокого уровня, и плата — сорок пять рублей в год — более чем умеренная. Вот почему среди слушателей университета Шанявского значительную часть составляли инородцы и иноверцы.
В Народном университете преподавали одни из лучших российских профессоров и ученых начала XX века: химик А. Е. Ферсман, основоположник гидро- и аэродинамики С. А. Чаплыгин, философ Г. Г. Шпет, историк Д. М. Петрушевский, литературоведы Н. Л. Бродский и Ю. И. Айхенвальд. Курс лекций по истории Римской империи в университете читал В. Я. Брюсов. В 1911 году многие профессоры Московского университета в знак протеста против решения министра народного просвещения Л. А. Кассо предоставить полиции по своему произволению вмешиваться в жизнь студентов, чего никогда прежде не было, подали в отставку и перешли в Народный университет. Среди них были выдающийся русские ученые — биологи К. А. Тимирязев, В. И. Вернадский, Н. К. Кольцов, химик Н. Д. Зелинский, физик П. Н. Лебедев и другие.