15.

Он проводил её до остановки, где они дождались троллейбуса. Лёхину очень хотелось помахать ей, когда троллейбус, будто величественный корабль, поплыл по волнам дороги. Но он только проводил глазами её милый профиль за неясным от дождевых потёков стеклом. Так, теперь на рынок, за помидорами и за перцем (работы на дому никто не отменял), а потом сразу домой, где ждёт его очень интересная и насыщенная половина дня.

Руку с зонтом качнуло. Выскочивший из кармана Шишик прокатился от локтя до кисти и обнял металлический стержень. Лёхину почудилось: "помпошка" хихикнула. Как бы перевести это хихиканье? "Покатился — и вдруг как испугался, как бы не упасть! Хорошо, есть во что вцепиться!" Лёхин улыбнулся в ответ. И застонал: "Вот, ёлки-палки, чуть не забыл! Мне ж ещё надо Александра Палыча увидеть, насчёт Анжелы поговорить. Он же наверняка про кафе не знает". Александр Палыч, отец Бывшей Жены, отличался жуткой скаредностью, следствием чего и стало выдвижение Анжелы в личные секретари. Правда, спуску он ей не давал. Лёхин сам был свидетелем, как дотошный и педантичный тесть доводил его жену и свою дочь чуть не до истерик. В то же время, будучи главой какой-то непонятной фирмы по работе с ценными бумагами, Александр Палыч считал совершенно необходимым на бизнес-ланч и бизнес-обед посещать некое элитное заведение, где собиралась весьма достойные деловые люди.

Лёхин вздохнул. Тесть никогда его всерьёз не воспринимал. Прислушается ли он сейчас к достаточно странному сообщению? А, ладно. Попытка не пытка.

Уже в маршрутке Лёхин вдруг сообразил, что дальше порога его могут и не пустить — не при деловом костюме. Но маршрутка неслась вперёд, и Лёхин, расстроенный и сердитый, опять положился на попытку, которая всё-таки не пытка.

Шишик обскакал весь салон маршрутки, покачался на всех висюльках перед носом водителя и, счастливый, вернулся к Лёхину. Какой-то старик с авоськой вздрогнул и некоторое время мучительно вглядывался в карман Лёхиной куртки. Та-ак, ещё один "глазастый". Но, кажется, видит лишь самую капелюху.

Добежав до шикарного крыльца солидного заведения, где надеялся найти Александра Палыча, Лёхин некоторое время встряхивал зонт и ждал, когда с него откапает лишнее. Одновременно размышлял, как же зайти так, чтобы пропустили в зал. Шишик хрюкнул у правого уха. Человек послушно повернулся и ахнул про себя: в нише, сбоку от ресторанной двери, восседал невиданной доселе красоты домовой. Красота его состояла из торжественно торчащей пушистой бородищи, чёрного фрака с белым платочком в нагрудном кармашке и босых ног, с тщательно ухоженными розовыми ноготками. Нацепив на круглый нос позолоченное пенсне, домовой, деловито насупившись, вязал спицами носок. "Неужели ресторанный домовой?!"

— Э-э, — заикнулся Лёхин.

Домовой поднял на него взгляд, полный достоинства.

— Это вы мне, молодой человек?

— Вам, дедушка. Доброго дня вам. Дедушка домовой, пустите погостевать.

— Видит! И с Шишиком! — словно про себя удивился домовой и строго вопросил: — А по делу иль так просто?

— Не по правилам говорите, — улыбаясь, возразил Лёхин. — Я попросился погостевать, а ваше дело — соглашаться не соглашаться.

— Ишь, как будто бы без моего согласия не прошёл. Я, чай, не первый, с кем из домовых говоришь. Небось-таки были, что поболтать с человеком-то не прочь!

— Были и есть! — признался Лёхин.

— Вот и поговори со мной. А там, глядишь, и дело своё выгадаешь.

"Времени мало, — вздохнул Лёхин. — Да ладно, как-нибудь успею везде".

— О чём говорить-то будем, дедушка домовой?

— А о деле своём расскажи. Ведь не обедать же сюда примчался.

— Проницательный ты, дедушка. Поесть я и правда дома могу, а здесь мне надо найти человека одного и поговорить с ним.

Сколько раз Лёхин зарекался придерживать язык в беседе с домовыми, но любой домовой легко язык ему развязывал. Слушать дедушки умели так, что хотелось им рассказать всю подноготную, да с мельчайшими подробностями. Вот и ресторанный домовой Оладушкин ("Фамилие у меня такое!" — с достоинством представился он) вытянул всю историю о пропавших детях и странном кафе да плюс к ней опасения Лёхина, что в ресторанный зал его не пустят по причине отсутствия соответствующей формы одежды.

— Серьёзное дело, — задумчиво сказал домовой Оладушкин, — надо тебя обязательно к тому человеку провести. Иди уж

Лёхин невольно удивился. Оладушкин — что, собирается его и в самом деле провести к Александру Палычу? Каким образом?

— Кого я вижу! — сказали со ступеней крыльца.

Быстро развернувшись, Лёхин увидел знакомое лицо, очень знакомое. Но кто этот человек? Первая ассоциация почему-то с празднично накрытым столом. Вторая — долгая и въедливая беседа о качестве его, Лёхиных заготовок.

— Здравствуйте, — на всякий случай поздоровался Лёхин и вспомнил. — Давно вас не видел, Илья Михалыч.

— Здравствуйте-здравствуйте, Алексей Григорьич, да уж, много воды утекло с того памятного обеда у Егора Васильевича, много. Вы здесь какими судьбами?

— Срочная, но неназначенная встреча с одним человеком. Вот не знаю, пропустят меня нет ли по причине не той одежды.

Илья Михалыч был в самом деле рад появлению Лёхина. Чуть лысоватый, крупный человечище, добравшийся от машины до ресторанного крыльца под зонтом, который держал для него молодой человек в строгом костюме ("Секьюрити!" — сообразил запоздало Лёхин), он сиял от удовольствия и даже, кажется, был счастлив, что может помочь знакомому. Похлопав Лёхина по плечу, он ободряюще сказал:

— Пропустят, конечно, куда они денутся?

И, только шагая по ресторанному залу с Ильёй Михалычем, пожелавшим лично сопроводить его к нужному столику ("Знаю я твоего бывшего тестя!"), Лёхин так же запоздало сообразил, что идёт чуть не в обнимку с хозяином сего богоугодного заведения. Интересно, на явление хозяина намекал Оладушкин, позволив: "Иди уж!"?

Что больше всего Лёхину понравилось — так это выражение лица бывшего тестя, когда хозяин ресторана явился под его очи в компании с человеком, которого Александр Палыч искренне считал никчемным. Изойдя восторгом на тему "Мир тесен!", Илья Михалыч усадил Лёхина за столик, послал официанта за кофе с десертом, дабы не мешать деловой беседе. Всё ещё изумлённо глядя ему вслед, Александр Палыч спросил:

— Вы знакомы так накоротке?

— Есть некоторые связи, — неопределённо откликнулся Лёхин, с трудом пряча улыбку.

Бывший тесть нисколько не изменился с момента последней встречи. То же монументально гладкое или просто обрюзгшее лицо с густущими бровями, нависающими под небольшими водянисто-голубоватыми глазами, тот же брезгливо губастый рот и тот же согнутый нос солидной картошкой.

— Я коротко, — сказал Лёхин, поблагодарив официанта за кофе. — Анжела хоть и бывшая мне жена, но всё-таки не чужой человек. И в определённой степени я чувствую за неё ответственность. Мне сообщили, что она попала в очень нехорошую компанию, где с неё очень сильно тянут деньги.

— А я тут при чём?

— Всей специфики вашей работы я не знаю, — спокойно ответил Лёхин, хотя риторический вопрос бывшего тестя его покоробил: речь всё-таки идёт о единственной дочери. — Но не забываю, что Анжела работает у вас, а вы работаете с ценными бумагами. А если ей не хватит тех денег, которых вы ей выплачиваете? Если она решится на какие-нибудь махинации в родной фирме?

— Об этом я не подумал, — серьёзно сказал деловой человек. — Спасибо, Алексей, за предупреждение. Теперь я понял, почему она в последнее время часто говорит о премиальных.

— И учтите главное: ей очень хочется остаться в нехорошей компании. Чтобы вытащить её оттуда, надо будет очень постараться.

Деловой человек призадумался и спросил:

— Эта компания тянет деньги, пока они у неё есть?

— Честно — не знаю. Скорее всего, так.

— Прекрасно. Сегодня же пишу приказ об её увольнении ("Радикально! — охнул Лёхин и даже пожалел: — Бедная Анжела!") Не забыть бы предупредить охрану при входе…