— Не могут, а есть.

— Что они делали с ребятами?

Домовые переглянулись, но на этот раз Лёхин не злился. Он видел: они очень хотят помочь ему, поэтому стараются быть точными.

— О чём речь? — влетел в кухню бывший агент.

Касьянушка зашипел на него: "Тихо!" и ткнул призрачным пальцем в глаза Шишика. "Помпошка" шамкнула, но палец, к её сожалению, был призрачным и для неё.

— Четверо ребят. Зелёные крысы, — безнадёжно сказал Лёхин. — Что делают крысы?

Глеб Семёнович сощурился на Шишика, Шишик проказливо сощурился на него. Тем не менее, агент чуть приподнял бровь и обернулся к Лёхину.

— Меняются. Крысы забирают у этих людей временное пространство, а взамен дают определённого типа энергию для поддержания в них какой-то силы.

— Откуда вы это знаете? — поразился Лёхин.

— Ну, в КГБ наш отдел состоял из людей, скажем мягко, не совсем ординарных, — скромно заметил Глеб Семёнович. — И на месте не стояли: обучались в меру сил и возможностей, благо материалу и для теории, и для практики у нас всегда было предостаточно.

Лёхин лихорадочно размышлял: крысы совались в разбитый им, Лёхиным, рот Анатолия — и красавчик вышел из служебки здоровым и невредимым. Примерно понятно, что такое "дают определённого типа энергию", но что значит…

— Что значит временное пространство?

— Ну, Лексей Григорьич, — укоризненно сказал Елисей. — Сокращают срок человеческой жизни, конечно.

Чёрт, на каком курсе учится Диана? Она выглядит зрелой женщиной! "Стоп! — приказал себе Лёхин. — На музпед института часто идут после музучилища. То, как Диана выглядит, — ещё не показатель. Но эти полчища крыс, в которых она шагала, как в волне… Почему их так много? Нет, не так. Почему их так много именно вокруг неё?"

Ладно, это не к спеху. В кои-то веки можно выйти утром не торопясь. Да, чуть не забыл.

— Елисей, я в прошлом году старый зонт выбросил. Не помнишь, чехол от него остался или я его тоже выбросил?

— На пОдлавке лежит, в пакете. — "На пОдлавке" — это на антресолях, над входной дверью, вспомнил Лёхин.

— Не рваный?

— Там шов разошёлся, ближе к тесёмкам, — осторожно, не понимая, ответил домовой.

— Как ты думаешь, Елисей, меч-складенец войдёт в этот чехол?

— Войдёт, Лексей Григорьич, — чуть не запел от облегчения домовой. — А швы я все наново прострочу у Никодима — это мы быстро. И — правда твоя, Лексей Григорьич, хватит тебе из дома безоружным выходить.

— И последнее, Елисей. Августовская защита вокруг дома полностью убрана?

— Ну что ты, Лексей Григорьич! — обиделся домовой. — Таку сложну систему убирать! Мы только узлы некоторые ослабили. Заново натянуть их — минутное дело. Охти ж, Лексей Григорьич! И ведь не сообразил сразу. Ох, крысы-то… Ох-хо-хох! Сегодня же клич брошу — скорёхонько всё и сделаем!

В общем, Лёхина из квартиры проводили как полководца, отдавшего последние распоряжения перед битвой.

30.

Чувствуя себя школьником, сбежавшим с уроков, радостным и немного напуганным, Лёхин топтался у подъезда дома у Привокзальной. А вдруг профессор запретит Ане выходить?.. Но нет, Аня вышла, как всегда — быстро, словно сидела, готовая к прогулке и только в ожидании его звонка.

Сегодня она сразу взяла его под руку. И от мягкого естественного жеста Лёхину вдруг стало так тепло, что он машинально глянул на небо: не солнышко ли вышло да пригрело? Одновременно он чуть скосил зонт, и со спицы на нос шлёпнулась здоровая капля. Лёхин сморщился и засмеялся.

— Вспомнилось что-то? — улыбнулась Аня.

— Да нет. Показалось — солнце выглянуло.

По дороге в кондитерскую он рассказал ей о драке компаньонов на задворках "Ордена Казановы", о странном смехе Дианы при взгляде на Анатолия, о том, что в кафе видели и Ромку, и Ладу; о внезапном поединке около полуночи и о сне, в котором он видел своего противника мёртвым. Сказал и о том, что была подсказка: противник, Лёнька, умрёт сегодня к вечеру.

Кондитерская, как обычно поутру, пустовала. Сегодня, впрочем, народ в лице троих присутствовал. Пока Аня заказывала, допили свой кофе и убежали две девушки, которым Лёхин и Аня улыбнулись уже как знакомым. Как же — раз пятый-шестой встречаемся!.. Ещё один тип в кожаном плаще сидел, отгородившись от мира газетой, спиной к их столику.

Пока Аня заказывала, как и договаривались, на свой вкус, Лёхин взял чашки с кофе и понёс к своему столику. Улыбчивая продавщица помогла Ане донести заказанное. С сомнением оглядывая богатый стол, Аня пожала плечами:

— Легче было бы заказать один торт на двоих.

— Что я завтра и сделаю! — с угрозой сказал Лёхин, и она тихонько прыснула в кулачок.

Распробовав по кусочку торта, они улыбнулись друг другу, как заговорщики. Лёхин вынул фотографии и подвинул стул ближе к Ане.

— Вот.

— Ты прав. Незаметная, — рассматривая Ладу, подтвердила Аня впечатление Лёхина. — Такую вряд ли пригласили бы в "Орден Казановы" как…

— … как компаньонку, — закончил Лёхин.

— А это Ромка, значит… А он?..

Лёхин дотронулся до её пальцев, а когда Аня удивлённо взглянула, почти беззвучно сказал: "Тсс…" Она замолчала и скользнула взглядом по зеркальным стенам. Нет, больше никто не входил в кафе.

На столе, среди одноразовых тарелок и чашек, носились, играя в догонялки, два Шишика. Они здорово были похожи на разыгравшихся котят, особенно когда один, вылетая из-за посуды, резко, нос к носу, сталкивался с другим — и оба вставали на дыбы, мелкими шажками пятясь друг от друга.

Аня едва заметно кивнула — что, мол, случилось?

Некоторое время глядя ей в глаза, Лёхин размышлял: нет, вроде, отношения у Ани с братом хорошие. Но, наверное, рассказа о проблемах подруги с "Орденом Казановы" сегодня не дождаться. Ладно, деваться некуда. Чуть повернув голову в сторону соседнего столика, занятого типом с ворохом газет, Лёхин ровно спросил:

— Дмитрий Витальевич, не хотите присоединиться к нам?

Изумлённая Аня откинулась на спинку стула, сжала руки.

Шишики остановились, любознательно вылупившись на кожаную спину с газетами. Шишик Ник отвлёкся первым: он остановился рядом с куском торта, на котором восседало нечто похожее на зефирину. Ник присел напротив тарелки и принялся умилённо созерцать кондитерское произведение искусства. Через секунды две к нему присоединился Шишик Профи: пока пойманный из-за него хозяин придёт в себя от неожиданности, терять время не хочется, а здесь — такая красота. Вкусная, наверное!

Лёхин тоже размышлял, глядя на застывшую спину Соболева. По дороге к Ане он забежал в магазин купить зефиру и теперь думал, удобно ли его вытаскивать… Додумать не успел.

Вздохнула Аня. Соболев встал и присел к ним, изрядно сконфуженный, хоть и с упрямо впяченной нижней губой.

— Дима, тебе кофе?

Не дожидаясь ответа, Аня встала и решительно пошла к прилавку.

— Как вы догадались, что я… здесь? Вы вошли, сели, разговаривали… и вдруг…

— Шишик ваш здесь, — объяснил Лёхин. Сомнения разрешены: он вынул из подвешенного на спинку стула пакета лакомство и водрузил две зефирины на освободившуюся тарелочку.

Вернувшаяся Аня успела поставить чашку перед братом — и ахнула: два зефира, которые здесь, в кондитерской, она не брала, жёстко шмякнулись друг в друга и мгновенно уменьшились по бокам: две "помпошки" пожирали белую массу, сидя на противоположных краях тарелки и остолбенело таращась друг на друга.

Не сводя глаз с зефира на тарелке и испаряющегося в пространстве, Аня села. Лёхин аккуратно взял Шишиков за шкирки — благо теперь понятно стало, где эти шкирки, — подвинул их в середину тарелки, а саму тарелку поставил посреди другой посуды. Постороннему глазу такого чуда лучше не показывать.

— Шишики всегда выдают своих хозяев? — сухо осведомился пришедший в себя профессор. Он понюхал принесённый сестрой кофе, чуть сморщился, но отпил.

— Нет. Только когда считают это необходимым.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: